Дуглас Клегг - Человек-Хэллоуин

— Кто?

— Та сука, которая хочет лишить Стоуни его свободы.

— Как ее зовут?

— Лурдес-Мария. Испанская сучка из Векетукета — она хочет запустить в него свои когти и погубить его.

— Ты же хочешь убить ее, правда?

— Да! Да, я хочу убить эту проклятую потаскуху до того, как она сделает с ним то, что моя мамаша сделала с отцом!

— Ты хочешь взять свой нож и распороть ей брюхо?

— Да! Я хочу освежевать ее своим ножом, пусть ее кровь брызжет, словно сок! Я хочу вырезать из нее этого ребенка! Я хочу напоить ее собственной кровью! Пусть она страдает, как только может страдать подобная сучка!»

Перед ужином Стоуни присел на заднее крыльцо своего дома. Он жалел, что просто не схватил Лурдес в охапку и не забрал с собой, чтобы они могли бежать ночью, чтобы ни у одного из них не было времени передумать.

Он поглядел на загорающиеся звезды.

Закрыл глаза.

Жизнь прекрасна. Да Он любит ее, она любит его. В духовном смысле они уже муж и жена.

«Вот она начинается, — думал он. — Моя жизнь. Моя настоящая жизнь. Мое будущее начинается сегодня.

Я до сих пор был плохим, я делал ужасные вещи, но отныне, Господи, если ты слышишь меня, раз ты послал мне такую прекрасную жену и такое счастливое начало семейной жизни, я никогда больше не совершу ничего дурного. Я не буду лгать, не буду таскать чужое пиво, не стану даже смотреть на других девушек до конца своих дней. Я не буду таким, как мой отец, мой брат и моя мать. Я стану самым лучшим Стоуни Кроуфордом, какой когда-либо рождался.

Если…

Всегда существует это «если». Но ты ведь понимаешь, коль скоро ты действительно Бог и слушаешь меня.

Если только ты обещаешь мне, что нам никогда не придется возвращаться сюда снова, к этим людям, в это место. Обещай мне, что мы окажемся далеко-далеко отсюда — и я, и мой ребенок, и ребенок моего ребенка».

И тут Стоуни почувствовал, что Бог ответил ему. Как будто бы то, что правило Вселенной, действовало созвучно его желаниям. Он ощутил, как что-то внутри его оборвалось и все его существо погрузилось в абсолютный покой.

Когда с моря подул холодный соленый бриз, Стоуни почувствовал в себе силу и все его тревоги развеялись за несколько мгновений.

— Спасибо, — произнес он, понимая, что на большее его воображение не способно. Но ему было все равно. Он утвердился в своем намерении, он знал, что женитьба на Лурдес — это правильно, что он станет хорошим отцом и все будет не просто хорошо, а гораздо лучше.

«Время от времени случается всякое дерьмо.

Но отныне и навсегда будут происходить только чудеса».

Лурдес осторожно пробиралась сквозь путаницу сухих лиан, грязь чавкала под ногами. Она чувствовала, что сглупила, не захватив с собой фонарик. Как всегда. «Какая разница? — утешала она себя. — Ты можешь ходить по этому лесу с завязанными глазами и все равно не заблудишься». Лурдес ходила этими тропками с раннего детства, ибо еще тогда полюбила уединение. В своей семье она задыхалась. Четыре брата все время вертелись рядом, то обижая свою единственную сестру, то пытаясь защищать ее. Отец, с его старомодными взглядами, полагал, что до замужества она не имеет права покидать дом без сопровождающих. Ее мать с подозрением относилась ко всему поселению Стоунхейвен, а особенно к тем кварталам и бензиновым заправкам, рядом с которыми они жили. К семи годам Лурдес научилась выскальзывать из дома и просто бродить. Она могла долгими часами собирать ягоды, прятаться от ос шли искать в тенистых местах светлячков. Она населяла лес разными выдуманными животными, а в каждой луже и каждом прудике у нее жила русалка — или даже две. Она разговаривала с невидимыми духами индейцев, которые — Лурдес верила в это и сейчас, в пятнадцать лет — бродили по густым дубовым и березовым рощам Она ничего здесь не боялась. Здесь не было ничего страшного.

Это были ее леса.

Здесь она чувствовала себя защищенной, она знала каждое дерево, каждый заросший мхом камень, каждый пруд и каждое болотце, каждый черничный кустик. Она знала даже древнюю каменную стену, в которую сейчас забились на зимовку змеи, знала, когда комары летом кусаются особенно свирепо и как от них спастись.

Сейчас, когда Лурдес шла по узенькой тропинке, скользкой от опавших листьев, словно кожа угря, а грязь засасывала ее кроссовки, единственное, что пугало ее, — это перспектива сбежать от всего этого вместе со Стоуни.

«Детство всегда рано или поздно заканчивается, — так обычно говорила бабушка, когда Лурдес было лет восемь или девять, и она спрашивала, когда же наконец вырастет. — Каждая девочка однажды становится женщиной и часто жалеет об этом дне. Не несись сломя голову навстречу своей судьбе».

«И вот теперь это произойдет, — думала Лурдес. — Завтра утром Он хочет, чтобы мы встретились у Норы и убежали вместе. Словно заключенные из тюрьмы. Я не могу. Но я его люблю. У нас будет ребенок. Мы принесем в мир новую жизнь».

После того как они побывали в церкви Девы Марии, Звезды Морей, некоторые вещи стали казаться Лурдес еще более значимыми, чем до сих пор. У ребенка, растущего в ней, есть семья — отец и мать. Дева Мария благословила ребенка, они со Стоуни связали свои судьбы у алтаря, перед лицом Бога.

Это, конечно, было глупо. Когда Лурдес перешагнула тонкую ниточку ручейка, она ощутила, как в ней зажглась какая-то искра. «Мы одно. Стоуни и я — одно целое. Ничто нас не разлучит. Ни мои родители, ни его, никто».

Она прижала руки к едва заметно выступающему животу.

«Ребенок!»

«Hola, hijito [15] Привет, сынок (исп.). твоя мама влюблена в твоего папу!»

Каким он будет? Или она? У него будут глаза Стоуни или ее? Пусть будут ее волосы. Его улыбка. И вдруг Лурдес поразила такая ужасная мысль, что она даже остановилась.

«А что, если этот ребенок будет похож на моего отца? Или на его мать?

Все хорошо, hijito, ты будешь самым прекрасным младенцем, когда-либо рождавшимся на свет. Не переживай!»

Осторожно отодвигая низко нависшие ветки, которые вздрагивали от ее прикосновений, Лурдес рассмеялась. Она представила себе ребенка со всеми физическими и душевными недостатками обоих семейств. С бородавками на шее. С большими ушами. С крючковатым носом. С жесткими волосами. С тупым взглядом. С тонкими губами. Маленького роста, жирного, неуклюжего…

Надо будет рассказать утром Стоуни… «Не переживай, hijito, ты будешь хорошенький, как твоя мамочка!»

Она всегда знала, что однажды выйдет замуж и у нее будут дети. Ее матери было всего семнадцать, когда она вышла за отца, беременная старшим братом Лурдес, Мигелем.

«Всего на два года старше меня. Не такая уж большая разница. Прошу тебя, Пречистая Дева Мария, благослови нас троих, защити своей любовью и чистотой. Не позволь искушению или тьме пасть на нас».