Бентли Литтл - Сгинувшие

– Мне тоже, – согласилась с ним Робин. – Пойдем.

Она выключила телевизор, Эндрю захватил фонарь, и они пошли в клуб. При их приближении сверчки в траве умолкали, хотя те, что были подальше, не прекращали стрекотать. Все эти звуки природы перекрывал странный, высокий голос, который пел что-то, и это напомнило Робин детские стишки и песенку про Матушку Гусыню. Точнее она определить не смогла, но звуки этого голоса, которые принес легкий ночной бриз, заставили ее задрожать.

Она взяла руку Эндрю и крепко ее сжала.

Клуб был открыт, окна освещены, но само здание казалось подозрительно пустынным. Робин заглянула в большую комнату, где проходила презентация, на которой они присутствовали в первый день, но не увидела там ни экрана, ни стульев. Эндрю прошел прямо к стойке, за которой благообразная старушка читала любовный роман в мягкой обложке.

– Простите, – обратился к ней Эндрю, – наши сын и дочь сегодня пошли сюда вместе со своими друзьями на слайд-шоу…

– Сегодня вечером никаких слайд-шоу у нас не было, – ответила женщина, нахмурившись.

– Но наши дети здесь? – Сердце Робин колотилось как сумасшедшее.

– Нет, – медленно ответила женщина, покачав головой. – Боюсь, что сегодня к нам вообще никто не приходил.

– А можно мы посмотрим? – Эндрю не стал дожидаться разрешения.

– Пожалуйста, – ответила женщина.

Робин и Эндрю обыскали большую комнату, заглянули в туалеты и в гардероб и даже вышли на балкон, но клуб был совершенно пуст.

– Спасибо, – поблагодарил Эндрю старушку, и они направились к выходу.

Выйдя в ночь, они посмотрели на еле заметные огни других коттеджей, которые стояли полукругом перед клубом, как раз между границей лужайки и темными силуэтами деревьев.

Песнь сверчков не прекращалась, то и дело раздавался писк летучих мышей, кто-то шуршал под кустами, но над всем этим звучала та самая мелодия, которую принес бриз, – ритмичная, знакомая, детская.

Робин прислушалась.

Теперь она различала слова песни:

– Эндрю! – воскликнула она. Но он так же, как и она, услышал слова, и, как и у нее, у него возникла тревога. Эндрю схватил жену за руку и бросился к парковке.

Они практически летели над землей, следуя за лучом фонаря, и, хотя эта противная кошка сидела в самой середине парковки и непрерывно мяукала, они не обратили на нее никакого внимания. Эндрю открыл двери дистанционным ключом, и они быстро забрались в фургон.

– Он мне за это ответит, – мрачно произнес мужчина, разворачиваясь и выезжая с парковки, но в его голосе беспокойства за сына было ничуть не меньше, чем гнева. Робин же молчала всю дорогу от парковки до города.

На ярмарке было полно народу. Небольшие парковки были заполнены. Машины стояли по обеим сторонам шоссе, проходившему через город, а подъезды к местным конторам были завешаны объявлениями «Не для гостей ярмарки» или «Парковка только для клиентов».

Не обращая внимания на запреты, Эндрю припарковался у офиса местного дантиста, запер машину, и они бросились на Летнюю ярмарку в Оук-Дро.

Эндрю и Робин не знали, с чего начать. Перед ними шевелилась толпа, люди покупали какие-то закуски или стояли в очередях на ярмарочные аттракционы. Джонни и Алиса могли быть где угодно. Держась за руки, чтобы не потеряться в толпе, Эндрю и Робин прошлись по центральной аллее ярмарки, расталкивая толпу и останавливая взгляды на черных футболках, как у Джонни, или на красных блузках, как у Алисы, и рассматривали каждого ребенка или подростка, проходивших мимо.

– У них есть деньги? – спросила Робин.

– Ни малейшего понятия, – признался Эндрю, – но не думаю.

Робин осмотрела карусели и аттракционы, пытаясь определить, какой из них мог бы заинтересовать Джонни и Алису. Только не «американские горки», для этого дети слишком осторожны. И не карусели – они посчитают это развлечением для малышей. Может быть, зеркальный лабиринт?

Павильон смеха.

Да, если они куда и пойдут, то именно сюда. И, как по сигналу, Робин услышала музыку, которая плыла над толпой – разговаривающей, кричащей, смеющейся, шумящей толпой. Это были звуки каллиопы  [90] Паровой орган, в котором используются локомотивные или пароходные свистки. , которые раздавались из жестяных рупоров. И мелодия была той самой песни, которая привела их сюда.

Доносились эти звуки из павильона смеха, и Робин дернула Эндрю за руку и сквозь толпу потащила его к дальнему концу главной аллеи.

Над их головами возник фасад павильона смеха, раскрашенный в кричащие цвета и увенчанный огромной головой клоуна с глазами из зеркал. Людей, посмотревших десятки фильмов-ужасов, такой фасад автоматически бросал в дрожь, но в этом было и еще что-то действительно угрожающее.

– Мне кажется, они там, – выдохнула Робин.

Эндрю кивнул, не нуждаясь в дальнейших объяснениях.

– Жди меня здесь, – сказал он, – на тот случай, если они выйдут оттуда или вообще появятся здесь. А я посмотрю внутри.

На стуле у эскалатора, который поднимал всех желающих ко входу, сидел карлик и проверял билеты.

– Вы не видели, мимо вас не проходили мальчик и девочка? – заговорил с ним Эндрю.

– Два билета.

– Думаю, что мои дети вошли сюда, – попытался объяснить Эндрю. – Я просто хочу…

– Два билета, – карлик протянул маленькую морщинистую руку.

Робин увидела, что на лице мужа появилось раздражение.

– Сколько они стоят? – спросил Эндрю.

– Билеты продаются в кассе, – карлик махнул рукой в сторону входа на ярмарку.

– Я просто хочу заглянуть и убедиться, что мои дети там, – сказал Эндрю. – Я дам вам два доллара.

– Пять долларов, – мгновенно среагировал карлик.

Эндрю вытащил бумажник, достал из него пятидолларовую купюру и бросился внутрь.

Робин наблюдала, как он исчезает и появляется в окнах и на балконах двухэтажного фасада, а сводящая с ума музыка становилась все громче.

Карлик улыбнулся ей и похотливо провел языком по губам.

Через несколько мгновений появился Эндрю, на ходу качая головой.

– Их там нет, – подтвердил он, подходя.

Робин почувствовала, что ей трудно дышать. Она представила себе, как ее детей похищает какой-то псих и запирает их в подвале или в багажнике машины или оставляет умирать в лесу.

Где же они, черт побери?!

Робин посмотрела поверх голов смеющихся, разговаривающих и веселящихся людей и поняла, что больше сдерживаться не в силах.

И разрыдалась.