Стивен Кинг - Воспламеняющая

( кроме Джона но этого не скажешь )

– Скажи нам, что надо поправить, – предложил Хокстеттер.

Но ее это не успокоило.

– Если бы вы слушали, то знали бы. Стальной поднос с кубиками – это правильно, но все остальное – нет. Стол деревянный, обшивка стен воз… воспламеняющаяся, как и одежда этого парня. – Она указала на техника, который отшатнулся.

– Чарли…

– Камера тоже.

– Чарли, камера…

– У нее пластмассовый корпус, и если станет жарко, он взорвется, и осколки разлетятся во все стороны. И нет воды! Я говорила вам, что должна сбросить это в воду, как только все начнется. Мой отец учил меня этому, и моя мать. Я должна сбросить это в воду, чтобы затушить. Или… или…

Чарли разрыдалась. Как же ей недоставало Джона. Как же ей недоставало отца. И больше всего, больше всего на свете ей хотелось оказаться в другом месте. Прошлой ночью она не сомкнула глаз.

Хокстеттер внимательно за ней наблюдал. Слезы, эмоциональное состояние… она действительно собиралась выполнить обещание.

– Хорошо, Чарли, – сказал он. – Хорошо. Скажи нам, что нужно сделать, и мы это сделаем.

– Точно, сделаете, – ответила она. – Иначе вы ничего не получите.

Мы получим предостаточно, маленькая заносчивая сучка , подумал Хокстеттер.

И не ошибся.

Во второй половине дня ее привели в другую комнату. Вернувшись в свою квартиру, она заснула перед телевизором – юное тело еще могло навязать свою волю встревоженному, мятущемуся разуму – и проспала почти шесть часов. Поэтому – а еще благодаря гамбургеру и картофелю фри – теперь она чувствовала себя гораздо лучше. Более уверенно.

Чарли долго и внимательно оглядывала комнату.

Поднос с деревянными кубиками стоял на металлическом столе. Голые стены были из промышленной листовой стали.

– Техник одет в асбестовый костюм и обувь, – пояснил Хокстеттер. Он по-прежнему отечески улыбался. Оператор аппарата ЭЭГ явно потел и чувствовал себя неуютно. Белая маска на лице защищала его дыхательные пути от асбеста. Хокстеттер указал на большое квадратное зеркало в дальней стене. – Это одностороннее зеркало. За ним наша видеокамера. И ты сама видишь ванну.

Чарли подошла к ванне, старомодной, на львиных лапах, совершенно неуместной в этой комнате. Ванна была наполнена водой. Чарли решила, что это подойдет.

– Хорошо, – кивнула она.

Улыбка Хокстеттера стала шире.

– Прекрасно.

– Только вам лучше выйти в другую комнату. Не хочу смотреть на вас, когда буду это делать. – Чарли не отрывала взгляда от Хокстеттера. – Всякое может случиться.

Отеческая улыбка Хокстеттера поблекла.

– Она права, знаешь ли, – сказал Рейнберд. – Если бы ты послушал ее, справился бы с первого раза.

Хокстеттер посмотрел на него и фыркнул.

– Все еще не веришь, да?

Хокстеттер, Рейнберд и Кэп стояли перед односторонним зеркалом. За их спинами располагалась нацеленная на комнату видеокамера; негромко гудел видеомагнитофон. Сквозь поляризованное стекло помещение казалось синеватым, как за окном «Грейхаунда». Техник закреплял на голове Чарли датчики для снятия ЭЭГ. Монитор в комнате наблюдения показывал мозговые волны.

– Посмотрите на эти альфы, – пробормотал один из техников. – Она сильно взвинчена.

– Она напугана, – уточнил Рейнберд. – Сильно напугана.

– Ты веришь, да? – неожиданно спросил Кэп. – Сначала не верил, но теперь веришь.

– Да, – кивнул Рейнберд. – Верю.

В соседней комнате техник отошел от Чарли.

– Все готово.

Хокстеттер щелкнул тумблером.

– Приступай, Чарли. Когда будешь готова.

Чарли посмотрела на зеркало, и на мгновение ее глаза словно встретились с единственным глазом Рейнберда.

Улыбаясь, он не отвел взгляда.

Чарли Макги смотрела на зеркало и не видела ничего, кроме своего отражения… но явственно чувствовала устремленные на нее взгляды. Ей хотелось, чтобы за этим зеркалом стоял и Джон: тогда она бы немного расслабилась. Но ничто не говорило о его присутствии.

Она повернулась к подносу с деревянными кубиками.

И не «толкнула» – «швырнула» . Подумала о том, что сделает это, и ощутила отвращение к себе и испуг, обнаружив, что ей этого хочется . От одной мысли она словно превратилась в разгоряченного голодного человека, перед которым стоит стакан с газировкой и шариком шоколадного мороженого и который представляет, как сейчас проглотит это лакомство. Который желает повременить, чтобы прочувствовать удовольствие.

Это желание вызвало у нее чувство стыда, и она сердито тряхнула головой. А почему бы мне не хотеть это сделать? Если у людей что-то хорошо получается, им всегда хочется это делать. Мама с удовольствием вышивала крестиком, а мистер Дорей на нашей улице в Порт-Сити выпекал хлеб. Когда его семье не нужен был хлеб, он выпекал его для соседей. Если ты что-то умеешь, тебе хочется это делать…

Деревянные кубики , с легким презрением подумала она. Могли бы предложить мне что-нибудь потруднее .

Техник почувствовал это первым. Ему и так было жарко и неуютно в асбестовой одежде, он обильно потел и поначалу не понял, что процесс пошел. Потом увидел высокие пики альфа-волн девочки, свидетельствующие о максимальном сосредоточении и активности центров мозга, отвечающих за воображение.

Ему становилось все жарче… и внезапно его охватил страх.

– Там что-то происходит, – крикнул один из техников в комнате наблюдения пронзительным, возбужденным голосом. – Температура подскочила на десять градусов. И ее альфа-волны выглядят как гребаные Анды…

– Вот оно! – воскликнул Кэп. – Вот оно! – Его голос срывался от восторга: он стоял на пороге триумфа, к которому шел долгие годы.

Она вложила в толчок всю силу. И деревянные кубики на металлическом подносе не просто вспыхнули – взорвались. Мгновением позже сам поднос дважды перевернулся, раскидывая пылающие кубики, и ударился о стальную стену, оставив вмятину.

Техник, стоявший за электроэнцефалографом, вскрикнул от страха и внезапно рванул к двери. Его крик вернул Чарли в аэропорт Олбани. Так кричал Эдди Дельгардо, когда бежал к женскому туалету в охваченных пламенем армейских ботинках.

Она подумала, с ужасом и восторгом: Боже, оно стало гораздо сильнее!

Стальная стена потемнела и пошла рябью. В другой комнате на электронном термометре, поначалу зафиксировавшем подъем температуры с семидесяти до восьмидесяти градусов, мелькали цифры. Девяносто, девяносто четыре [24], и только тут подъем температуры замедлился.

Чарли сбросила огнечудище в ванну: к тому моменту она находилась на грани паники. Поверхность воды пошла рябью, потом всколыхнулась множеством пузырьков. За пять секунд холодная вода превратилась в бурлящий кипяток.