Стивен Кинг - Воспламеняющая

Выбежавший из комнаты техник оставил дверь открытой. В комнате наблюдения царил хаос. Хокстеттер ревел. Кэп стоял у одностороннего зеркала с отвисшей челюстью, наблюдая, как в ванне кипит вода. Над ней поднимались облака пара, и зеркало начало запотевать. Только Рейнберд сохранял спокойствие и улыбался, заложив руки за спину. Он напоминал преподавателя, любимый ученик которого использовал сложнейшие уравнения для решения особо трудной задачи.

( хватит! )

Ее разум исходил криком.

( хватит! Хватит! ХВАТИТ! )

И внезапно все исчезло. Что-то высвободилось, покружилось секунду-другую и просто исчезло. Концентрация рассеялась и позволила огню уйти. Чарли огляделась, чувствуя, что от созданного ею жара кожа покрылась потом. В комнате наблюдения температура замерла на девяноста шести градусах [25], а потом упала на градус. Бурлящая ванна начала затихать: не меньше половины воды выкипело. Несмотря на открытую дверь, маленькая комната напоминала парную.

Хокстеттер лихорадочно проверял показания приборов. Его волосы, обычно аккуратно зачесанные назад, торчали во все стороны. Он напоминал Альфальфу в «Пострелятах».

– Получили! – вопил он. – Получили, мы получили все… все на пленке… температурный градиент… вы видели, как кипела вода в ванне?.. Господи!.. Мы получили звук?.. Получили? Боже , вы видели, что она сделала?

Он миновал одного из ассистентов, потом резко развернулся и грубо схватил мужчину за лацканы халата.

– У тебя есть хоть малейшие сомнения, что она это сделала ? – крикнул он.

Техник, взволнованный не меньше Хокстеттера, покачал головой.

– Никаких сомнений, шеф. Никаких.

– Святой Боже. – Хокстеттер отвернулся от техника, разом забыв о нем. – Я думал… что-то… да, что-то… но этот поднос… улетел…

Его взгляд упал на Рейнберда, который по-прежнему стоял у одностороннего зеркала, заложив руки за спину, с расслабленной, мечтательной улыбкой на лице. Хокстеттер забыл о прежних трениях. Подскочил к здоровяку индейцу, схватил за руку, крепко пожал.

– Мы получили доказательства. – В голосе Хокстеттера звучала яростная удовлетворенность. – Мы получили доказательства, которые можно представлять в любой суд. Даже в гребаный Верховный суд!

– Да, вы их получили, – мягко согласился Рейнберд. – А теперь пошли кого-нибудь, чтобы забрали ее.

– Что? – Хокстеттер тупо уставился на него.

– Парень, который там находился, – продолжил Рейнберд ровным голосом, – вероятно, внезапно вспомнил о свидании, про которое напрочь забыл, потому что выскочил из комнаты как ошпаренный. Оставил дверь открытой, и твоя воспламеняющая просто ушла.

Хокстеттер вытаращился на одностороннее зеркало. Оно сильно запотело, но не было сомнений, что в испытательной комнате остались только ванна, электроэнцефалограф, перевернутый стальной поднос и россыпь пылающих кубиков.

– Кто-нибудь, приведите ее! – крикнул Хокстеттер группе из пяти или шести ассистентов, стоявших у приборов. Ни один не шевельнулся. Очевидно, лишь Рейнберд заметил, что Кэп вышел в коридор одновременно с девочкой.

Рейнберд улыбнулся Хокстеттеру, потом оглядел единственным глазом остальных мужчин, чьи лица внезапно стали почти такими же белыми, как халаты.

– Понятное дело, – хмыкнул он. – Так кто из вас хочет пойти и привести эту девочку?

Ни один не шевельнулся. И это было смешно. Рейнберд подумал, что так же будут выглядеть политики, когда осознают, что все наконец свершилось, что ракеты уже в воздухе, бомбы падают дождем, леса и города в огне. Это оказалось настолько забавным, что он начал смеяться… и смеялся… и смеялся.

– Они такие красивые, – прошептала Чарли. – Здесь все такое красивое.

Они стояли на берегу пруда для уток, неподалеку от того места, где несколькими днями раньше беседовали ее отец и Пиншо. Правда, этот день выдался куда более холодным, и отдельные листья уже начали менять цвет. От легкого, но прохладного ветерка по пруду бежала рябь.

Чарли подняла лицо к солнцу и закрыла глаза, улыбаясь. Стоявший рядом Джон Рейнберд до отправки во Вьетнам провел шесть месяцев, охраняя ракетную базу «Кэмп-Стюарт» в Аризоне, и видел такое же выражение на лицах людей, поднимавшихся на поверхность после долгой вахты под землей.

– Тебе хочется пройти к конюшне и взглянуть на лошадей?

– Да, конечно, – без запинки ответила Чарли. А потом застенчиво посмотрела на него. – Если ты не против.

– Не против? Мне тоже здесь нравится. Для меня это каникулы.

– Тебе поручили сопровождать меня?

– Нет, – ответил он. Они пошли вдоль кромки воды к конюшне, которая находилась по ту сторону пруда. – Они вызывали добровольцев. Не думаю, что набралось много, после вчерашнего.

– Они испугались? – спросила Чарли сладким голосом.

– Думаю, да, – ответил Рейнберд, и это была чистая правда. Кэп догнал Чарли, когда она в одиночку брела по коридору, и проводил в ее квартиру. Молодого парня, покинувшего свой пост у электроэнцефалографа, ждал перевод в Панама-Сити. Совещание после эксперимента прошло сумбурно, ученые показали себя и с лучшей, и с худшей сторон: высказали сотню новых идей и тревожились – запоздало – о том, как удержать девочку под контролем.

Предлагалось обшить стены ее комнат огнеупорным материалом, выставить круглосуточную охрану, вновь посадить ее на психотропные препараты. Рейнберд слушал, пока у него не лопнуло терпение, а потом начал громко стучать тяжелым перстнем с бирюзой по краю стола для совещаний. Стучал, пока не привлек всеобщее внимание. Из-за того, что Хокстеттер недолюбливал (можно даже сказать, ненавидел) Рейнберда, остальные ученые тоже не питали к нему теплых чувств, но звезда Рейнберда все равно взошла. В конце концов, именно он добрую часть каждого дня проводил в компании человека-горелки.

– Я предлагаю, – сказал он, поднимаясь на ноги и добродушно поблескивая единственным глазом на изуродованном лице, – не вносить никаких изменений в установленный порядок. Прежде вы исходили из того, что у девочки, вероятно, нет способности, наличие которой – и вы все это знали – раз двадцать подтверждалось документально, а если она есть, то слабая, а если не слабая, то девочка, возможно, никогда больше не продемонстрирует ее. Теперь вам понятно, что вы ошибались, и вы по-прежнему хотите огорчить ее.

– Это неправда, – раздраженно бросил Хокстеттер. – Просто…

– Это правда! – взревел Рейнберд, и Хокстеттер вжался в спинку кресла. А Рейнберд улыбнулся собравшимся. – Далее. Девочка снова начала есть. Она набрала десять фунтов и перестала напоминать костлявую тень. Она читает, разговаривает, рисует. Попросила принести ей кукольный домик, и ее друг-уборщик пообещал постараться его добыть. Короче, ее настроение меняется к лучшему. Господа, мы не собираемся нарушать выгодное нам положение вещей.