Александр Варго - Не та дверь [сборник]

— Понимаете… — Вася посмотрел на детей и снова ощутил неловкость.

Как-то при них… а, да пошло оно все!

— Понимаете, я очень хочу поверить в Бога по-настоящему. Это… это вопрос жизни и смерти. Я серьезно говорю. Знаю, что рецепта нет, но…

— Извините, что перебиваю. Вы ведь сын Елизаветы Петровны?

Вася так и смолк с открытым ртом.

— Я вас помню. Вы раньше вместе с ней приходили, а потом перестали. Давно уже. Теперь вот и ее не видно, с прошлой недели, если не ошибаюсь. Что-то случилось?

«Он не знает, что мама умерла, — понял Вася. — Ну да, конечно. Отпевали-то ее при морге, а Интернет священник, должно быть, не очень жалует. Уж во всяком случае за жареными новостями не охотится».

— Случилось. — В горле у Васи запершило, и он откашлялся. — Мама… умерла. Ее убили. А потом жену. Вчера.

Некоторое время священник молча смотрел на него, потом осторожно коснулся предплечья и проговорил:

— Вот оно что. Как все это больно. Знаете, может, присядем? Беседа наша, чувствую, долгой будет. А вы, дети, сядьте вон там, на соседней скамье, подождите немного. — Священник сел, сложил руки на коленях, посмотрел на Васю, но не произнес ни слова.

Молчал и Вася. У него сработала привычка мысленно редактировать себя перед исповедью. Он пытался решить, о чем стоит рассказывать, а что лучше опустить.

— Значит, вы хотите поверить в Бога, — нарушив молчание, раздумчиво произнес священник. — Это, конечно, хорошо. Тем более когда веры жаждут душой. Но каждый ведь по-своему ее понимает, у любого человека она для своих целей.

Вася вздрогнул и поднял голову.

— Одни ищут утешения, — продолжал его нежданный собеседник, глядя куда-то перед собой. — Другие, устав от необходимости все время что-то решать, хотят получить избавление от сложностей нашего мира. Мол, все свершается по воле Божьей, стало быть, можно смириться и плыть по течению. Третьи думают, что вера поможет им заслужить прощение. Не перед другими людьми, а в собственных глазах. — Он помолчал несколько секунд, затем продолжил: — Есть даже и такие, кто думает, будто вера в Бога непременно поможет им разбогатеть или не чувствовать вины за достаток, которого они добились ранее. А чего ищете вы?

Глядя перед собой так же, как и священник, Вася тихо ответил:

— Помощи.

Он собрался с духом и начал рассказывать. Вася говорил и постепенно забывал о том, где находится. Он описывал прошлую субботу, оставленную в другой жизни, и в его ушах снова звучал смех Али и визг детей, пытающихся повалить отца на газон парка Горького. Вася переходил к возвращению домой и ощущал стужу, сковавшую его при виде тела мамы. Похороны, поминки, нападение на жену…

Он напрочь забыл о том, что хотел утаить часть истории. Слова выливались из него неудержимым потоком, сами по себе. Они превратили его в такого же слушателя, каким был этот священник, сидевший рядом.

Долгий вечер в больнице и после нее, дома, с детьми. Попытки не замечать их вопрошающих взглядов. Возрождение в среду. Светлый миг счастья, когда Вася поверил было, что ужас остался позади. Тусклый четверг, когда они оба умирали, но не понимали этого. Пятница…

Слова закончились, и это стало неожиданностью для Васи. Собственное молчание показалось ему оглушающим. Он попытался вспомнить, что же конкретно рассказал, но память лукавыми струйками ускользала сквозь пальцы, не давала сосредоточиться на деталях.

Совершенно четким было только ощущение опустошенности, хорошо знакомое Васе. Ему не раз случалось доверительно беседовать с друзьями, когда они делились друг с другом всем, что наболело. Вот только той легкости, которая наполняла его душу после тех бесед, теперь не было и в помине. Сомнения, страхи — все осталось с ним.

— Вот оно что. — Голос священника был все так же спокоен и тих.

Вася не верил своим ушам. Неужто поп все прослушал или просто не понял, что ему рассказывали? Он как раньше, так и сейчас твердил одно и то же: «Вот оно что». При этом оставался таким спокойным, будто программу телепередач на завтра обсуждал.

Вася рывком встал со скамьи. Он хотел немедленно уйти отсюда на воздух, подальше от этого приторного запаха, искусственного света и таких же людей, привыкших равнодушно выслушивать тех, кто приходит к ним со своей болью.

Кстати, а могут ли они, отрешившиеся от земных забот, по-прежнему считаться настоящими людьми? Интересный вопрос.

— Нечисть сильна и коварна. Тяжело тебе будет.

Вася, собиравшийся шагнуть к детям, услышал это и замер.

— Ты прав, без веры здесь никак не обойтись. Только с нею в сердце можно победить ведьму.

Вася оглянулся, медленно сел обратно на скамью и встретился взглядом со священником. Тот опять улыбнулся ему, но не так, как вначале. Губы священника дрогнули едва заметно, зато в его глазах Вася увидел нечто, враз напомнившее ему те самые посиделки с друзьями.

— Принять Бога тогда, когда легче всего разувериться в Нем на всю оставшуюся жизнь. Ведь если Он есть, то как допустил все это? Непростая задача, не так ли? Ты уже пытался поверить, но ничего не получилось. Теперь вот пришел сюда и встретил меня.

Вася слушал, и переход на «ты» со стороны священника ничуть его не смущал.

— Я ведь и сам не так давно поверил. Что такое несколько лет по сравнению с целой жизнью, которая была до них? Знаешь, мы тогда крепко дружили: Дима, Леша и я. Все хорошо было, кроме одного. Всем нам очень хотелось денег. Вот мы их и добывали самыми разными способами. Нас, конечно, скоро поймали. Да и могло ли быть иначе, если мы понятия не имели, как все это делается. Точнее сказать, взяли меня. Тут-то я и стал предателем. Мне предложили, мол, сдай своих дружков-подельников и получишь условно. Это я, который сам все придумал, а потом подбил их!.. Я согласился. Теперь они там, а я здесь. — Священник усмехнулся: — Скажешь, грехи замаливаю? Нет, не так. Ты ведь знаешь про Гефсиманский сад. Он мог не ходить туда, знал, что Его ждет. Но пошел и принял свою участь, которую Ему назначил Бог Отец. Вот и я… готовлюсь. Они ведь выйдут скоро, друзья мои. Я хочу видеть их. Написать им письма заранее, встретить здесь. И будь что будет. — Священник пожал плечами: — Понимаешь, Он милостив и, наверное, простит меня… рано или поздно. Может, уже отпустил мне грехи. Но я хочу искупления. От кого его получить, если не от них? Не слишком-то похоже на христианское смирение, да?

За Васиной спиной Женя нагнулся и потянулся за Микеланджело. Черепашка-ниндзя упал на пол после очередного прыжка, который он сделал, чтобы уйти от атаки Шредера, ставшего в воображении мальчика невидимкой.

Женя лег животом на скамью и наконец-то дотянулся до фигурки, которая была наполовину скрыта нижней доской, находившейся в нескольких сантиметрах от пола. Он схватил Микеланджело за ногу, потянул к себе. Тот выскользнул наружу, прихватив с собой большущий комок пыли, прицепившийся к руке.