Филипп Мартынов - Древняя кровь

Тут снова не выдержал Дик.

– А мы-то тебе зачем, дружище? Заложники, типа? Ты нас обменивать на что-то будешь?

– Чтоб шум не подняли, – коротко бросил Андрей. – Знаю я вас, любителей природы.

– У нас раненый, вон, Димка. Чуть шею себе не сломал. Хочешь, чтобы его смерть тоже была на твоей совести?

Дима смутился. Не сильно-то он выглядел раненым. Потрепанным – да. Но вполне себе здоровым. Иваныч осмотрел его с ног до головы и усмехнулся:

– Ну, если он только сам себя покалечит…

– А если я сейчас развернусь и пойду? – настаивал Дик.

– Пристрелю, как собаку, – Иваныч ухмыльнулся, кольнул взглядом.

– Прям как собаку? Даже не дрогнешь?

Иваныч передал Андрею автомат и взял у него пистолет.

– Этот привычнее, сечешь? Я на своем веку стольких пострелял, что и не замечу даже. Ты попробуй, дернись.

Я почему-то заметил, что с кончиков волос Дика капает вода. Стоя среди густоты джунглей, дождя, практически обнаженный, он походил на Геракла, отправившегося на очередной подвиг. Вот возьмет сейчас и раскидает врагов голыми руками. А затем найдет Лернейскую гидру и убьет ее тоже.

– Не надо, – одними губами пробормотал я.

Геракл не Геракл, а кидаться с голыми руками на толпу вооруженных отморозков не стоит.

– В этой жизни ничего не происходит просто так, – сказал Дик. – Когда-нибудь мы поменяемся местами.

– И что? Ты тоже будешь на меня наставлять ствол? – Андрей ухмыльнулся. – Не-а, знаю я вас. У вас же добрые дела, совесть, мораль, все такое. Отпустишь меня, и дело с концом. Вам надо крепко спать, улавливаешь? В этом соль.

Он подошел к Дику ближе: коротконогий, толстый. Посмотрел снизу вверх, продолжая ухмыляться:

– Ваше благородство мною давно пережевано и проглочено. И даже переварено. Так что не хрен геройствовать. – Они поглазели друг на друга с минуту, потом Андрей полуобернулся, махнул рукой. – Парни, за мной. К вечеру надо успеть разделаться с этой тварью. Ливни, говорят, только начинаются. А я не любитель ночевать в дождь под открытым небом.

Он направился к автомобилю. Мы остались один на один с Иванычем.

– Ну и урод, – едва слышно пробормотал Дима.

Иваныч сказал:

– Я же говорил, Фил. Соплякам тут не место. Не послушал. Пеняй на себя.

Мы наблюдали, как все остальные рассаживаются в пикапе. Андрей был слишком большой для изрядно помятой кабины, но все равно кое-как втиснулся. Правая его рука и массивный бок вылезли наружу в том месте, где должна была быть дверь, колени поднялись едва ли не к подбородку. Представляю, какая намечается веселая поездочка.

Автомобиль тронулся, запрыгал на бездорожье и, лязгая и громыхая, скрылся в джунглях. Через несколько минут стало непривычно тихо – звуки природы вернули утраченные позиции. Зашелестел дождь, запели птицы, ветер заиграл листьями и лианами.

Потрепанный гидрокостюм будто прилип к телу. Хотелось отодрать его от разгоряченной кожи, остаться в одних трусах.

Иваныч произнес:

– Ну что, товарищи любители природы, мать вашу, в добрый путь? – И добавил, будто было непонятно: – Шагаем живо, цепочкой. Я замыкающий. Раз-два, левой. Вместе весело шагать, и так далее.

И тут из-за спины Димы на него прыгнул Дик.

Это было так неожиданно, что я не успел среагировать. Только ошалело наблюдал, как могучий, плечистый Дик вдруг навалился на тощего, коренастого Иваныча, вышиб у того из руки пистолет и постарался повалить на землю.

Но Иваныч оказался не так-то прост. Из седого сутулого старика он стремительно преобразился в того самого бойца ВДВ, о котором много рассказывал и о котором сам, наверное, только недавно вспомнил. Он перехватил удар Дика, заломил руку, зашел сзади и коротким подкатом уложил Дика лицом в траву.

– Ты что, сдурел? – пропыхтел Иваныч. – Тягаться со мной!

К нему уже бежал Дима. Иваныч отпустил Дика, отскочил в сторону, присел, подхватил с земли какую-то корягу и попытался сделать наваливающемуся Диме подсечку. Дима подпрыгнул, обхватил Иваныча за плечи – и они оба упали и покатились по траве, отвешивая друг другу хлесткие сильные удары.

– Ах ты, сукин сын! – пропыхтел Дима. – Да я тебя… я тебя!

Поднимался обескураженный Дик. Я тоже будто вышел из оцепенения – так стремительно все происходило – и бросился к дерущимся.

– Не убей его! – орал. – Не убей!

Вдвоем с Диком мы подхватили Иваныча за подмышки, отодрали от Димы, скрутили и оттащили в сторону.

Он извивался, как змея, дергался, клацал зубами:

– Убью, сучата! Задушу! На лоскуты порву! Вы у меня, суки, живыми отсюда не выберетесь! Попомните мои слова!

– Не выберемся, не выберемся, – пыхтел я. – Ты только заткнись, а? Успокойся!

И что нам было с ним делать?

Уронили на землю и отошли на пару шагов, чтобы не кинулся. Рядом возник Дима – правая щека разодрана до крови, на левой скуле начал вздуваться темно-фиолетовый синяк. И это ко всем ссадинам и царапинам, которые он уже получил.

Иваныч поднялся, вытирая запястьем разбитые в кровь губы. Хлестал усиливающийся дождь. Над головой заворочались и заурчали черные, набитые дождем, тучи.

– Я этого так не оставлю, – пробормотал Иваныч. – Я же вас по одному найду и прибью. Это же принцип. Вы же трое на одного, как шакалы.

– А ты бы не сопротивлялся, – посоветовал Дик. – Я бы и один справился. А то запястье мне вывернул, до сих пор болит.

Иваныч затравленно мотал головой, переводя взгляд с одного на другого.

– Каждого, персонально, найду, – повторил он.

– Тебе визитку дать? – усмехнулся Дима, стирая с уголка губы тонкую струйку крови. – Я под Рязанью, если что. Отсюда недалеко. Как свернешь – налево.

Я едва сдержал нервный смешок. Сказал:

– Вали отсюда. И поживее. Будешь быстро бежать, может быть, догонишь своего хозяина. Или как ты там его называешь.

– Мы еще не закончили, – буркнул Иваныч, развернулся и заковылял торопливо вдоль змеиного следа.

Потом он спрыгнул внутрь, ускорил шаг и через пару минут исчез из виду среди густой листвы.

Дик ладонью стряхнул с плеча здоровенного москита:

– Я думал, придется его чем-нибудь оглушить. Здоровый, зараза.

– Вэдэвэшник, – со знанием дела произнес Дима. – Эти товарищи даже с возрастом навыков не теряют. Был у меня один знакомый… Где-то тут Иваныч пистолет уронил…

Некоторые время мы искали пистолет среди травы. Я нашел его лежащим в луже, стволом вверх. На дуле пистолета скопились крупные капли дождя.

– Кто-нибудь разбирается в пистолетах?

Я никогда не интересовался огнестрельным оружием. Не интересно мне было стрелять, кого-то убивать. Меня не волновали ощущения вседозволенности, неимоверной крутости, присущие любителям пистолетов, травматов и т. д. Так же спокойно я относился к рассказам знакомых о том, как они чудесно провели время за охотой. У каждого свои способы получать удовольствие от жизни. Я лучше поковыряюсь в земле, откапывая окаменелый след какого-нибудь давно вымершего животного… ну, или поохочусь на змея голыми руками. Сарказм, такой сарказм…