Филипп Мартынов - Древняя кровь

– Вот и отлично. Ищем Андрея, передаем маячок и ждем помощи. Видишь? Отлично!

Глаза Дика возбужденно горели. Он вспомнил о своих счетах с Андреем.

– Ага. Передадите, – буркнул Иваныч. – Ничего вы не передадите. Дмитричу по фигу и на вас и на меня. Он на поляне всех оставил из-за этого змея. Отправился, сучонок, на охоту. Возомнил себя Моби Диком. Тьфу.

– Это он тебя?..

– Бросил, как подбитую шавку. Видел, что я еще живой, но бросил. Я ему орал в спину: «Сука, помоги!» – а он будто не слышал. Против всего пошел. Против совести, принципов, дружбы. Все из-за вашего змея.

Мы переглянулись.

– Не надо терять времени, – буркнул Дик. – Дим, тащим. Раз-два…

Втроем мы прикрепили Иваныча на могучей Диминой спине. Лицо Димкино раскраснелось, но он пропыхтел, что все нормально и не такие тяжести таскал. Старик казался маленьким и легким.

Когда мы тронулись в путь, Иваныч спросил:

– Почему вы меня не бросили?

– Потому что мы здесь не из-за денег, – ответил я.

Иваныч оказался на поляне в тот момент, когда прогремел взрыв.

С его слов, незадолго до этого он услышал звуки борьбы и выстрелы. Судя по всему, Андрей наткнулся на змея в лесу и решил атаковать его всеми имеющимися силами. А силы были вот какие: автомат Калашникова, три пистолета ТТ и три гранаты Ф-1, в простонародье «лимонки». Все оружие было куплено в Бангкоке на черном рынке, и Иваныч не стал бы ручаться за боевую надежность гранат. Несколько дней назад он отговаривал Андрея от ненужной покупки. Рванет еще в неподходящий момент… Вот, видимо, и рвануло.

Сквозь листву и дождь Иваныч успел разглядеть змеиный силуэт. Трещали ломаемые деревья, тарахтел мотор пикапа, а затем воздух пронзил человеческий крик. Он оборвался вместе со взрывом. Шандарахнуло так, что зашумели деревья. Кажется, рванули сразу две гранаты. Иваныч упал на землю, прикрыв голову руками, услышал рев раненой рептилии – нечто среднее между звуком электропилы и перфоратора, – а потом снова раздались выстрелы.

Он вскочил, рванулся на поляну и увидел следующее: змей был ранен. Взрывом ему разодрало бок. Из огромной рваной раны хлестала кровь. Нижней частью продолговатого туловища он обвил одного из парней и сломал, как перышко. Тело болталось из стороны в сторону, будто в нем не осталось ни единой целой косточки. На земле у пикапа валялся еще один парень, тоже мертвый. Изодранный, поломанный, окровавленный.

Андрей и последний из его команды отступали к лесу, бесцельно поливая воздух пулями. Одна или две зацепили змея, приведя его в еще большую ярость. Змей распрямился, вытягивая шею, бросился через пикап в сторону стреляющих, но в этот момент стрелять начал и Иван Иваныч.

Он не думал в этот момент о своей жизни. Он бросился на выручку босса, друга, напарника. Встал на колено – так ему было удобнее всего, – прицелился и произвел несколько точных выстрелов в область жесткого гребня, под головой. Понимал, что своей «пукалкой» вряд ли пробьет толстую змеиную шкуру, но вот гребень потрепать мог. В желтом гребешке вспухли одна за другой рваные дырочки. Змей дернулся, отвлекся, повернул голову в его сторону и бросился на новую жертву.

Змей двигался стремительно. Древний хищник с идеальными инстинктами. Если бы не вспоротый его бок, то Иваныч давно валялся бы на поляне вместе с остальными. Но боль и огромный вес не позволяли змею двигаться по правильной траектории, он замешкался, обвивая кольцами рану, и Иваныч этим воспользовался – побежал назад, в массив джунглей.

Спиной почувствовал зловонное болотное дыхание. Обожгло горячим. Земля ушла из-под ног, и мир перевернулся. А потом ногу будто облили кипятком. Жар разнесся по телу. Следом пришла боль. Чудовищная, невыносимая боль. Иваныч выгнул спину и увидел, что нога его находится в пасти чудовища. Он заорал от боли и испуга. Замолотил свободной ногой по мягкой коже вокруг пасти, попал в черную дыру ноздри, скользнул берцем по частоколу зубов. В ушах раздался хруст. Так хрустит хорошо прожаренная косточка в зубах. И Иваныч почувствовал, что падает. Он рухнул на мягкий ковер из листьев и травы, тут же перекувырнулся на живот, отполз в сторону, разгоряченный, выставил вперед пистолет и стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Змей метнулся в сторону, мелькнуло массивное тело, обдало холодными каплями крови, а затем наступила тишина.

Раненый монстр предпочел отступить.

Иван Иваныч чувствовал, как дождь холодит кожу. А еще чувствовал, как толчками вытекает из него жизнь. Он поднялся на локтях, посмотрел на поляну, увидел пикап, дымящуюся воронку и Андрея с уцелевшим парнем. Оба они торопливо доставали из пикапа вещи и укладывали их в рюкзаки.

– Дмитрич! – заорал Иваныч, срывая голос до хрипоты. – Дмитрич, я тут, живой!

Андрей услышал, повертел головой, увидел. Положил рюкзак и торопливо подбежал ближе. Присел перед Иванычем на корточки.

– Жив, зараза, – сказал, улыбнувшись. – Потрепал тебя здорово, а? Хорошо потрепал. Больно? Вижу, что больно. Полноги тебе к чертям собачьим, сука, откусил.

– Выкарабкаюсь, – прохрипел Иваныч. – Ты мне, это, дай чем-нибудь перемотать. Часа два продержусь точно. Пока прилетят, пока в больничку доставят, выдержу…

Улыбка на лице Андрея вздрогнула, исказилась, уголки губ поползли вниз:

– Какая больничка, Иваныч? У нас тут гранаты, трупы, автоматы. Ты в своем уме вообще?

– Но… Дмитрич… – боль поднималась от ноги выше, будто пронзала тело раскаленной спицей. Становилось трудно говорить. – Дмитрич, мать твою, а как же я? Я что, здесь подыхать должен?

– Да у тебя полноги нет. Что ты еще надумал? Как ты с этим жить-то будешь? Сопьешься, убьешь кого-нибудь в депрессии. Тебе же лучше.

Андрей нетерпеливо оглянулся через плечо. Потом выудил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Засунул Иванычу в нагрудный карман.

– Тебе же лучше, – повторил он и заторопился к пикапу, где поджидал паренек.

– Стой! – закричал в спину Иваныч. – Стой, сучонок! Ты что, меня кидаешь? Ты совсем охренел? Мы же с тобой… мы же друзья!.. Как же!..

Он кричал, пока не сорвал голос. Перевернулся на живот, пополз на локтях на поляну. Андрей словно не слышал его. Набил рюкзаки и исчез вместе с пареньком в лесу.

Еще какое-то время Иваныч полз, пока не оказался возле воронки, внутри которой стремительно собиралась вода. Дождь смывал змеиную кровь, стирая следы развернувшейся здесь битвы. Старик дополз до пикапа и, опершись об него, сел. Выдернул портупею, затянул ее над раной – тянул так сильно, что потемнело в глазах. От острой боли свело зубы. Пока завязывал портупею узелком, потерял сознание. Очнулся лицом в луже. Увидел в двух метрах от себя бледное лицо мертвого паренька. Именно тогда понял, что нельзя оставлять тела здесь. Нельзя умирать на поляне, под дождем, в грязи. Надо похоронить их по человечески. Пока есть силы. Пока есть возможности.