Сара Б. Элфгрен - Огонь

Во сне мысли перескакивают с одного на другое. Ничего не знаешь наверняка. Бывает, видишь что-то, чего не было или было во сне.

А вот Густав.

Она бежит за ним по центральному проходу.

— Куда ты пропал? — говорит она. — Исчез, и всё. Или это я исчезла, я уже забыла.

Но он ее, похоже, не слышит. Он молча садится рядом с Мину и остальными Избранницами. Как если бы он тоже был Избранным.

Все это очень странно.

Кто-то закрывает двери церкви, над головами сидящих начинает звонить колокол. Шепот на скамейках смолкает.

Она оборачивается и смотрит на пастора. Совсем молодой, видимо, какой-то новенький.

Он говорит, что все собрались, чтобы проститься с любимой дочерью, сестрой и другом, и она оглядывает зал, видит вокруг много знакомых лиц.

Вот Юлия. Ее голова опущена, огромные слезы скатываются по щекам и падают на раскрытую страницу книги псалмов. Рядом с Юлией Эрик. Одной рукой он обнимает Юлию. На его лице застыло странное выражение. Кажется, он тоже спит.

Рядом на той же скамье держатся за руки Фелисия и Робин. Кевин тоже здесь, но он устроился в отдалении, как будто ни с кем не знаком.

Тут и там раздаются всхлипывания, эхо повторяет их и разносит по залу. Родители Эрика и семья Робина тоже здесь. Оса Сеттерквист украдкой вытирает слезы бумажным платком.

Многих из этих людей она знает всю свою жизнь. Правда, тетю не видела уже много лет. И двоюродных братьев. Какие они стали большие!

Но есть здесь и те, кого она едва знает, и даже те, кого видит в первый раз. И все они плачут.

Вдруг в зале раздается хорошо знакомый голос.

When I am dead, my dearest,

Sing no sad songs for me,

Plant thou no roses at my head,

Nor shady cypress tree [20] Стихотворение К. Дж. Россетти (Chr. G. Rossetti) — английской поэтессы, сестры живописца и поэта Данте Габриэля Россетти (1830–1894). .

Алисия. Она стоит у алтаря и поет.

Be the green grass above me,

With showers and dewdrops wet,

And if thou wilt, remember,

And if thou wilt, forget [21] Когда я умру, дорогой, не пой печальных песен, не сажай у моего изголовья ни розы, ни тенистое дерево кипариса. Стань травой над моей головой, густой и росистой. Если хочешь — помни, если хочешь — забудь (англ.). .

Мама и папа. Они сидят в самом первом ряду, и она спешит к ним.

— Что происходит? — спрашивает она.

Мамина спина сотрясается от плача. Папа смотрит прямо перед собой, слезы текут у него по щекам. Расмус и Лотта сидят по обеим сторонам от папы, прижавшись к его большому сильному телу.

— Эй! — снова обращается она к родителям.

Но они по-прежнему игнорируют ее. Они так ее и не простили.

Она снова поворачивается к алтарю.

Гроб. Светлое полированное дерево. Блестящие латунные ручки. Море цветов.

И ее фотография на высокой подставке.

Ида иногда пыталась представить, кто придет на ее похороны. Но таких снов у нее никогда раньше не было. Она хочет проснуться.

— Это не сон.

Ида поворачивается. И видит Матильду. Так странно видеть ее рядом. Она выглядит вполне реальной, даже более реальной, чем люди в церкви. На ней длинное платье без рукавов, белая сорочка, лицо серьезно.

— Это не сон, — повторяет Матильда.

— Конечно, сон, — возражает Ида. — Я же не мертвая.

Матильда не отвечает.

И тут Ида вспоминает.

Спортзал. Оливия. Густав. Поцелуй.

Это был не поцелуй.

Она снова оборачивается к залу.

— Мама! — кричит она. — Мама!

Мама прячет лицо в ладонях, папа обнимает ее и Расмуса.

— Папа!

— Они тебя не слышат, — говорит Матильда.

Ида бежит по центральному проходу. Избранницы обязательно услышат ее. Она пытается потрясти Мину за плечи, но рука хватает пустоту.

— Мину! — зовет она. — Мину, я здесь! Я здесь!

Мину не отвечает. Она сидит рядом с Густавом, который тоже не видит Иду.

Она жмурится, изо всех сил пытается сосредоточиться и мысленно зовет:

Линнея! Линнея! Я не умерла! Я здесь!

Линнея не реагирует. Ни она, ни Ванесса, ни Анна-Карин не слышат Иду.

На скамье, где сидят Избранницы, не слышно громких рыданий. Но видно, что горе девушек глубоко и искренно.

Люди встают и молча подходят к алтарю, чтобы положить цветы и проститься. Мину встает первой, за ней тянутся остальные Избранницы.

Ида протягивает к ней руку, но Мину проходит сквозь нее.

— Пойдем! — говорит Матильда.

— Я хочу остаться!

— Это невозможно. Пойдем, надо спешить.

— Куда? — спрашивает Ида. — В белый тоннель, что ли?

— Нет, — отвечает Матильда. — Но нам нужно скрыться, пока они нас не нашли.

— Кто они?

— Я тебе все объясню, — говорит Матильда. — Бери меня за руку.

Ида смотрит на свой гроб. Смотрит на людей, которые играли разные роли в ее жизни. Снова переводит взгляд на Избранниц.

Они знали ее так, как не знал никто другой.

— Я не хочу, чтобы все заканчивалось, — говорит Ида.

— Это не конец, — отвечает Матильда. — Доверься мне.

Ида берет ее за руку, и яркий свет наполняет все ее существо.

Земля

Огонь

Воздух

Вода

Металл

Дерево

Мы пишем это сразу после внесения последних изменений в рукопись «Огня». Прошел почти ровно год с тех пор, как мы начали писать первую главу этой книги. И какой год! Сколько замечательных людей мы встретили. Если бы мы перечисляли всех, наша благодарность была бы такой же длинной, как сама книга. Поэтому нам придется себя ограничить.

Прежде всего мы хотим сказать «спасибо» несравненной Мари Аугустссон, нашему издателю, которая не только прокладывала нам путь в море печатной продукции, но и помогала справиться с фантастическими и порой хаотическими приключениями, которые свалились на нашу голову после выхода «Круга». Спасибо чудесной Оливии Демант, нашему редактору, за ее бережное отношение к каждому знаку, каждой запятой. А их в этой книге немало. Спасибо всем сотрудникам издательства «Рабен и Шёгрен/Нурстедтс», которые отдали Энгельсфорсу столько времени и сил.

Спасибо «Грэнд Эйдженси» — Лене Шернстрём, Лотте Емтсвед Мильберг, Марии Энберг и Петеру Шернстрёму, — благодаря которым Энгельсфорс стал известен далеко за пределами Швеции и к которым так приятно приходить в тихую гавань на улице Томтебугатан.