Хелен Уэкер - Голем и джинн

Этим утром она впервые сожгла целый противень печенья. А работая у кассы, неправильно насчитала сдачу двум покупательницам, а одной упаковала булочки с черносливом вместо сырных. Ее эти промахи привели в ужас, но остальных, скорее, позабавили: обычно она была так безупречна, что поймать ее на ошибке было все равно что увидеть падающую звезду.

Больше всех, разумеется, веселилась Анна.

— Как его зовут? — шепнула она, когда Хава проходила мимо.

— Что? — испугалась та. — Кого зовут?

— Нет, никого, — усмехнулась очень довольная Анна. — Забудь. Это я так.

После этого Хаве пришлось закрыться в уборной, чтобы взять себя в руки. Она не станет так волноваться из-за светящегося человека. Она успокоится и соберется. Она станет вести себя так, как желал бы равви.

Вернувшись вечером домой, она сразу же села у окна и стала ждать. Наконец, почти в два часа ночи, он появился из-за угла. И снова один. Он встал на привычное место у фонарного столба и, казалось, собрался простоять так всю ночь.

«Хватит», — решила она, набросила пальто, спустилась по лестнице и потихоньку открыла входную дверь.

Улица была почти пуста, и звук ее шагов гулко разносился в холодном ночном воздухе. На лице у него промелькнуло удивление, но тут же оно приняло прежнее самоуверенное и равнодушное выражение. Не дойдя до него несколько шагов, она остановилась, и пару минут они молча смотрели друг на друга.

— Уходи, — потребовала она.

— Почему? — улыбнулся он. — Мне здесь хорошо.

— Ты мне мешаешь.

— Чем? Я ничего не делаю, просто стою на улице.

Не отвечая, она глядела на него, сердитая и напряженная.

Тогда он заговорил снова:

— А что мне остается делать? Ты же отказалась поговорить со мной.

— Да, потому что я не хочу с тобой говорить.

— Неправда.

Она скрестила руки на груди:

— Ты следил за мной, а теперь еще говоришь, что я вру?

— Нет, ты просто осторожна. Я понимаю. Я сам так живу.

— Ты кому-нибудь рассказывал обо мне?

— Никому. — Тут он запнулся, вспомнив что-то. — Нет. Только одному человеку.

Она развернулась и пошла обратно к дому.

— Постой! — крикнул он ей вслед. — Он тот самый, о ком я тебе говорил. Жестянщик. Он знает мою тайну и никому о ней не рассказал. Он и тебя не выдаст.

— Говори тише! — прошипела она и обвела глазами окна пансиона. Ни в одном из них не было света.

Он вздохнул, стараясь быть терпеливым:

— Прошу тебя. Ты здесь единственная, кто… Ты не такая, как они. Я просто хочу поговорить с тобой. Просто поговорить.

Можно ли ему верить? Женщина нахмурилась, пытаясь понять. Она ясно чувствовала его любопытство, но было еще что-то у него внутри, большое и черное, словно густая тень.

Она прислушалась к этому черному, и ее едва не втянуло в бездну такой тоски, о которой она даже не подозревала. Как будто часть его души была отсечена и закаменела в одном бесконечном мгновении, не способная ни говорить, ни двигаться — только беззвучно плакать, не в силах освободиться от своих пут.

Женщина вздрогнула и отшатнулась. Он удивленно наблюдал за ней:

— Что?

Она потрясла головой:

— Я не могу. Не могу говорить с тобой.

— Ты что, думаешь, я обижу тебя? Хотел бы я посмотреть на того, кто решится. Я ведь вижу, какая ты сильная, Хава.

Она вздрогнула, но тут же вспомнила, что сама называла ему свое имя. Неосторожно. Как неосторожно!

— Хорошо, — продолжал он. — Давай сделаем так. Всего один вопрос. Ты честно ответишь на мой вопрос, а я — на твой. А потом, если захочешь, я уйду.

Она подумала над его предложением. Он и так слишком много про нее знает. Но если после этого он уйдет…

— Ладно, — кивнула она. — Один вопрос. Говори.

— Тебе понравилась птичка?

Такой простой вопрос? Она пыталась рассмотреть в нем подвох, но ничего не обнаружила.

— Да. Она красивая, — и, помолчав, добавила: — Спасибо.

Довольный, он кивнул:

— Не лучшая моя работа. Здесь слишком мало света. Но я вспомнил о ней, когда увидел тебя. Она живет в пустыне и очень пуглива. — Он улыбнулся. — Ну, теперь твоя очередь.

Ей и правда очень хотелось задать ему вопрос, на который она искала ответ весь день.

— Откуда ты знал, что я не сплю?

Теперь пришла его очередь удивляться:

— О чем ты?

— Когда ты пришел сюда прошлой ночью и стоял у меня под окном, ты ведь знал, что я не буду спать. Откуда?

Вопрос явно застал его врасплох. Он задумался, потом засмеялся.

— Не знаю. Я об этом как-то не думал. — Он еще помолчал, а потом сказал: — Той ночью, когда мы встретились, ты двигалась совсем не так, как человек, которому положено в это время быть в постели. Наверное, поэтому я и догадался. Люди по-разному двигаются днем и ночью. Ты замечала?

— Да! — воскликнула она. — Даже если они не спят, они двигаются так, будто борются со сном или стараются убежать от него.

— Но только не ты, — подхватил он. — Ты тогда заблудилась, но все равно шла так, словно на небе вовсю светит солнце.

Это были как раз те слова, которые только и могли поколебать ее оборону; таким наблюдением она не могла бы поделиться ни с кем, даже с равви. Тот, возможно, похвалил бы ее за наблюдательность, но не смог бы прочувствовать всю правду этого замечания или оценить его с проницательностью стороннего наблюдателя.

Джинн пристально изучал ее лицо, ожидая реакции.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Я ведь просто хочу поговорить. Тебе не будет от этого никакого вреда. Клянусь.

Благоразумие гнало ее прочь от него, обратно в пансион. Но она чувствовала дыхание холода на своем лице, а руки и ноги уже начинали ныть. Она подняла глаза на свое окно, и внезапно мысль о том, что ей придется провести остаток ночи в комнате за шитьем, показалась совершенно невыносимой.

— Ты обещаешь, что больше никогда и никому не расскажешь обо мне?

— Обещаю. — Он поднял бровь. — А ты? Ты тоже обещаешь?

Что ей оставалось делать? До сих пор он играл честно. Так же поступит и она.

— Да. Обещаю. Но нам надо уйти отсюда. Куда-нибудь, где нас никто не увидит и не услышит.

Он улыбнулся, довольный своим успехом.

— Хорошо. Место, где нас никто не увидит. — Он подумал и вдруг спросил: — Ты когда-нибудь была в аквариуме?

— Потрясающе, — прошептала она полчаса спустя.

Они стояли в главной галерее перед аквариумом с мелкими акулами. Вытянутые элегантные силуэты медленно двигались в темной воде, а широко открытые глаза пристально наблюдали за всеми движениями посетителей.

А Джинн наблюдал за женщиной, переходящей от аквариума к аквариуму. По дороге в Бэттери-парк она шла рядом, и он все время чувствовал ее настороженность, а потом и явное осуждение, когда он ломал замок на дверях (охранника на этот раз на месте не оказалось: он либо замерз, либо ему просто надоело нести бессмысленную вахту). Внешне Голем была вполне приятной, но отнюдь не соблазнительной. Будь она человеком, он не обернулся бы ей вслед, встретив на улице.