Стивен Кинг - Газонокосильщик [сборник]

Но, поднимаясь на третий этаж, Джим никак не мог избавиться от мрачных предчувствий. Что-то похожее было как раз перед нервным срывом. Во рту ощущался явственный привкус страха.

В коридоре на третьем у двери в кабинет номер 33, как обычно, толпились ученики. Увидев Джима, некоторые вошли в класс. Но несколько человек так и остались стоять у двери, переговариваясь вполголоса и посмеиваясь. Джим сразу приметил новенького. Тот стоял рядом с Чипом Осуэем. Роберт Лоусон был в синих джинсах и желтых ботинках на толстой рифленой подошве — последний крик моды.

— Чип, иди в класс.

— Это приказ? — усмехнулся подросток, глядя куда-то поверх головы Джима.

— Безусловно.

— Вы меня завалили на том экзамене?

— А ты как думал?

— Ну ладно… — Чип пробурчал что-то, но Джим не расслышал, что именно.

Он повернулся к Роберту Лоусону:

— Ты, как я понимаю, новенький. Давай я тебе сразу скажу, какие у нас тут правила.

— Да, мистер Норман, конечно. — Правую бровь Лоусона пересекал крошечный шрам, и Джим узнал этот шрам. Да, узнал. Бред, безумие — такого просто не может быть. И все же, все же… Именно этот мальчишка ударил ножом его брата. В тот вечер, шестнадцать лет назад.

Джим впал в какое-то странное оцепенение. Он принялся перечислять школьные правила и предписания, при этом слыша свой собственный голос, словно откуда-то издалека. Роберт Лоусон стоял, запустив большие пальцы за свой армейский ремень, — слушал, улыбался и кивал Джиму, как старому приятелю.

— Джим?

— Да?

— У тебя ничего не случилось?

— Нет, все нормально.

— Эти мальчишки, которым ты преподаешь «Литературу и жизнь», так тебя и донимают?

Он промолчал.

— Джим!

— Нет.

— Может, ляжешь сегодня пораньше?

Но Джим еще долго не мог заснуть.

В ту ночь ему снова приснился кошмар. И на этот раз все было еще страшнее. Пырнув ножом брата, парень с родинкой на подбородке обернулся и крикнул вдогонку Джиму: «Ты на очереди, козявка! Так что готовься».

Джим проснулся от собственного крика.

На этой неделе они проходили «Повелителя мух» Голдинга. Джим рассказывал о символике романа, и Лоусон вдруг поднял руку.

— Да, Роберт, — сказал Джим ровным голосом.

— А что вы так на меня смотрите?

Джим растерянно моргнул. У него пересохло во рту.

— У меня нос зеленого цвета? Или ширинка расстегнута, или что?

В классе раздались нервные смешки.

— Я на вас не смотрел, мистер Лоусон, — нарочито спокойно ответил Джим. — Кстати, может, вы нам расскажете, из-за чего Ральф поругался с Джеком…

— Нет, вы смотрели.

— Может, вам хочется обсудить этот вопрос с мистером Фентоном?

Лоусон как будто задумался.

— Нет.

— Хорошо. А теперь расскажите нам, из-за чего Ральф и Джек…

— А я не читал. Мне кажется, это тупая книга.

Джим вымученно улыбнулся:

— Вам так кажется? Ну хорошо. Только имейте в виду: ты судишь книгу, а книга судит тебя. Ладно, может, кто-то другой нам расскажет, почему Ральф и Джим поссорились из-за зверя?

Кэти Слейвин робко подняла руку. Лоусон смерил ее цинично-оценивающим взглядом и что-то шепнул Чипу Осуэю. Что-то очень похожее на «классные сиськи». Чип согласно кивнул.

— Кэти?

— Потому что Джеку хотелось устроить охоту на зверя?

— Правильно, молодец.

Джим взял мел и принялся писать на доске. Как только он повернулся к классу спиной, о доску ударился грейпфрут. Буквально в двух дюймах от головы Джима.

Он отшатнулся и резко обернулся. Кто-то в классе хихикал, но Осуэй и Лоусон сидели, как примерные мальчики, с совершенно невинным видом.

Джим поднял грейпфрут с пола.

— А вот взять бы сейчас эту штуку, — сказал он, глядя в сторону задних парт, — и запихать кому-то в глотку. Прямо так, целиком.

Кэти Слейвин аж задохнулась.

Джим швырнул грейпфрут в мусорную корзину и опять повернулся к доске.

Дома за завтраком он развернул утреннюю газету и сразу увидел заголовок на середине страницы.

— Господи, — прошептал он, перебив плавный поток утреннего щебетания жены. В животе закололо, как будто туда напихали гвоздей. — «Школьница разбивается насмерть. Вчера вечером Кэтрин Слейвин, семнадцатилетняя ученица средней школы Харольда Дэвиса, либо упала сама, либо была сброшена с крыши многоэтажного дома, где находится квартира ее родителей. По словам матери Кэтрин, девочка держала на крыше голубей и поднялась туда, чтобы покормить питомцев. В полиции нам сообщили, что соседка из дома напротив, некая женщина, не пожелавшая назвать свое имя, видела, как по крыше пробежали трое подростков. Это было в 18.45, буквально через пару минут после того, как тело девушки…» (Продолжение на стр. 3.)

— Джим, это твоя ученица?

Он ничего не ответил жене. Просто не смог ничего сказать.

Две недели спустя Симмонс перехватил Джима в коридоре после звонка на большую перемену. Увидев папку в руках у завуча, Джим застыл как вкопанный. У него внутри все оборвалось.

— Новенький, — произнес он без всякого выражения. — Будет изучать «Литературу и жизнь».

Сим удивленно взглянул на него:

— А как вы догадались?

Джим только молча пожал плечами и протянул руку за папкой.

— Мне надо бежать, — сказал Симмонс. — Общешкольное собрание завучей. Будем оценивать эффективность учебных программ. Что-то у вас такой вид, словно вас слегка придавил грузовик. Вы хорошо себя чувствуете?

Ну да. Так, слегка. Сразу насмерть. Как Билли Стерна.

— Да, конечно, — ответил он.

— И это не может не радовать. — Симмонс похлопал Джима по спине.

Как только завуч ушел, он открыл папку — открыл сразу на фотографии, — заранее приготовившись, как человек, ожидающий удара.

Но мальчишка на снимке был ему незнаком. По крайней мере на первый взгляд. Джим его не узнал. Просто какой-то мальчишка. Видел ли Джим его раньше? Может, да. Может, нет. Сложно сказать. Дэвид Гарсия был крупным, массивным подростком с темными волосами, пухлыми негроидными губами и сонным взглядом. Он перешел к ним из той же Милфордской средней школы. А до этого два года провел в исправительной колонии для малолетних преступников, куда попал за угон автомобиля.

Джим закрыл папку и заметил, что у него дрожат руки.

— Салли!

Она подняла взгляд от гладильной доски. Джим сидел перед включенным телевизором и вроде как смотрел баскетбол, хотя на самом деле просто тупо таращился на экран.

— Нет, ничего. Уже забыл, что хотел сказать.

— Все ясно. Ранний склероз.

Джим изобразил улыбку и снова уставился в телевизор. Он почти собрался ей все рассказать. Но о таком не рассказывают. Это же бред сумасшедшего в чистом виде. Да и с чего начать? С кошмарного сна? С нервного срыва? Или, может, с появления Роберта Лоусона?