Энн Райс - Пандора

Он посмотрел по сторонам

«Их всех вырезали. Ты что, не поняла? Убирайся от меня!»

Он отступил на несколько шагов, но я пошла вперед, окружая его светом.

«Но в таком случае кто с тобой? Кто убежал с тобой? Кто еще выжил?»

«Присцилла, – сказал он, – и нам чертовски повезло, что мы оттуда выбрались».

«Что? Твоя любовница? Ты приехал сюда с любовницей? А дети – они все погибли?»

«Да, конечно, а как иначе? Как бы они сбежали? Слушай, Лидия, даю тебе одну ночь, чтобы убраться из этого города и от меня подальше. Я удобно устроился, и тебя терпеть не буду. Уезжай из Антиохии. Морем, по суше – мне все равно, только уезжай!»

«Ты оставил жену и детей умирать? И приехал сюда с Присциллой?»

«А ты, черт побери, как выбралась? Ты, вонючая сука в брачный период, отвечай! Естественно, у тебя детей нет – знаменитое пустое чрево нашего семейства! – Он посмотрел на факельщиков. – Убирайтесь вон!»

«Стойте где стоите». – Я положила руку на кинжал и сдвинула накидку, чтобы он увидел, как блестит металл.

Он, похоже, искренне удивился и улыбнулся отвратительной фальшивой улыбкой. Какая мерзость!

«Лидия, я ни за что на свете не причинил бы тебе вреда, – едва ли не оскорбленно сказал он. – Я просто за всех нас беспокоюсь. Из дома до меня дошел слух, что всех убили. Что мне было делать – возвращаться и принять бессмысленную смерть?»

«Ты лжешь. И не смей называть меня сукой в брачный период, иначе рискуешь стать кастратом. Я вижу, что ты лжешь. Кто-то дал взятку, вот ты и выбрался. Или же ты сам нас всех предал?!»

На свое несчастье, он крайне медленно реагировал и не обладал большой сообразительностью. Столь гнусные обвинения отнюдь не привели его в негодование. Он просто наклонил голову и сказал:

«Нет, неправда. Слушай, пойдем со мной. Отошли этих людей, избавься от раба, и я тебе помогу. Присцилла тебя обожает».

«Она врунья и шлюха! Какое спокойствие в ответ на мои подозрения! Куда девался пыл, с которым ты меня встретил?! Я только что обвинила тебя в том, что ты выдал всю нашу семью делаториям! Я обвинила тебя в том, что ты бросил жену и детей на растерзание преторианцам. Ты слышишь, что я говорю?»

«Полная глупость. Я никогда бы так не поступил».

«От тебя просто несет виной. Посмотри на себя. Я должна бы тебя убить!»

Он попятился.

«Вон из Антиохии! – воскликнул он. – Мне плевать, что ты думаешь обо мне или о моих действиях ради нашего с Присциллой спасения! Вон из Антиохии!»

Мои мысли не поддавались словесному выражению – я судила его стороже, чем может вынести душа.

Он попятился и быстро скрылся в темноте, исчез, не доходя до галереи. Я слушала, как стучат по мостовой его шаги.

«Святые Небеса!» – прошептала я. Я чуть не плакала. Но по-прежнему не убирала руку с кинжала.

Я повернулась. Жрец и Флавий стояли намного ближе, чем было им велено. Я была откровенно ошеломлена и остановилась. Я не знала, что мне делать.

«Немедленно идемте в храм», – сказал жрец.

«Ладно, – сказала я. – Флавий, сейчас ты пойдешь со мной, останешься вместе с факельщиками рядом со стражами храма и будешь следить, не появится ли тот человек».

«Кто он, госпожа?» – прошептал Флавий, когда я направилась к храму, опережая их обоих.

Он выглядел по-царски. Настоящий свободный человек. Красивая туника из тонкой шерсти, с золотыми полосками, с золотым поясом, облегающая грудь. Даже ногу отполировали. Я была больше чем довольна. Но вооружен ли он?

Несмотря на внешнее спокойствие, он очень обо мне тревожился.

Я чувствовала себя настолько несчастной, что не смогла ему ответить.

Площадь уже пересекали несколько носилок – их торопливо несли на плечах рабы, а другие рабы бежали рядом с факелами. Народ расходился на обеды или на частные церемонии.

В храме что-то происходило.

Я повернулась к жрецу.

«Вы будете охранять моего раба и моих факельщиков?»

«Да, госпожа», – ответил он.

Окончательно стемнело. Дул приятный ветерок. Под длинными галереями зажгли несколько фонарей. Мы приближались к жаровням богини.

«Теперь я должна тебя оставить, – сказала я Флавию. – Разрешаю тебе охранять мою собственность, как ты красноречиво выразился, до самой смерти. Не отходи от дверей. Я без тебя не уйду. И долго не задержусь. Во всяком случае, не собираюсь. Нож у тебя есть?»

«Да, госпожа, но я его не испытывал. Я нашел его в ваших вещах, а когда вы не вернулись домой до наступления темноты…»

«Все, хватит оправдываться, – перебила его я. – Ты все сделал правильно. Наверное, ты всегда все делаешь правильно».

Я повернулась спиной к площади и сказала:

«Давай я посмотрю, декоративный он или острый».

Когда он вынул его из-под перевязи на локте, я дотронулась пальцем до лезвия, и из пореза потекла кровь. Я отдала нож. Он принадлежал моему отцу. Значит, отец наполнил сундуки не только своими богатствами, но и своим оружием, чтобы я осталась в живых!

Мы с Флавием в последний раз долго и пристально посмотрели друг на друга.

Жрец начинал нервничать.

«Госпожа, прошу вас, заходите».

Меня провели прямо в высокие двери храма – к жрецу и жрице, с которыми я уже встречалась днем.

«Вам что-то нужно от меня? – спросила я, задыхаясь и едва не теряя сознание. – У меня очень много забот, очень много дел. Это может подождать?»

«Нет, госпожа, не может!» – ответил жрец.

У меня задрожали руки и ноги, и мне почудилось, что за мной кто-то следит. Кто знает, что скрывается в густых тенях храма!..

«Хорошо, – сказала я. – Речь пойдет о моих жутких снах?»

«Да, – ответил жрец. – И не только».

Нас провели в другое помещение, освещенное только одним тусклым огоньком.

При дрожащем пламени мне было плохо видно, и я поняла, что не могу разглядеть лица других жрецов и жриц. Часть комнаты была отгорожена ширмой из резной слоновой кости, расписанной в восточном стиле, и я прониклась уверенностью, что за ней кто-то есть.

Но от собравшихся веяло только добром и нежностью. Я огляделась по сторонам. Из-за брата я была так несчастна, так сгорала он нетерпения, что не могла подобрать вежливых слов.

«Прошу вас, простите меня, – сказала я. – Ужасное дело заставляет меня спешить. – Я начинала беспокоиться за безопасность Флавия. – Пошлите стражей на улицу, к моему рабу, быстрее».

«Все уже сделано, госпожа, – ответил знакомый мне жрец. – умоляю вас остаться и повторить свою историю».

«Кто там? – Я протянула руку. – За ширмой. Почему этот человек скрывается?»

Такое поведение было очень грубым и непочтительным, но я находилась в состоянии ужасной тревоги.

«Один из наших самых преданных приверженцев, – сказал тот жрец, что раньше провожал меня к святилищу Изиды. – Он часто приходит по ночам помолиться в святилище, он пожертвовал храму много денег. Он просто хочет послушать нашу беседу».