Ричард Лаймон - Странствующий цирк вампиров

— А вот и нет, — возразил Расти. Он бы стал спорить даже со скалой.

— Вот и да, — сказала Фиби. — Я чувствую этот запах каждый раз, когда мы сюда приходим. И иногда он становится сильнее, когда особенно жарко.

— Чушь, — буркнул Расти.

— Думаю, она права, — сказал я.

— Ну конечно, она же всегда права.

— Ну, чаще всего, — сказал я.

— Всегда и во всем, — возвестила Фиби с ухмылкой.

— Где ты собираешься стрелять? — спросил я.

— Здесь сойдет.

Я тащил мишень от самого дома. Мы сделали ее этим утром в моем гараже: картонная коробка, набитая плотно сложенными газетами, и фотография Адольфа Эйхмана из журнала «Лайф» [42] Адольф Эйхман — офицер СС, сотрудник гестапо, во время Второй Мировой войны отвечавший за «окончательное решение еврейского вопроса», то есть, фактически, за работу лагерей смерти. После войны бежал в Аргентину, откуда был выкран агентами Моссада, предстал перед судом и был приговорен к смерти через повешение. Интервью с Адольфом Эйхманом появилось в 22 выпуске 49 тома журнала «Лайф» 28 ноября 1960 года. приклеенная с одной стороны.

Я поставил коробку на земляной холм так, чтобы фотография была обращена к нам, и слегка наклонил. Фиби отмерила пятьдесят футов. Мы с Расти встали позади нее.

Первая стрела проткнула один глаз Эйхмана и опрокинула коробку.

Именно тогда я понял, что Фиби выиграет состязание.

Я поправил коробку и вернулся на место.

Вторая стрела попала в другой глаз Эйхмана. Он теперь выглядел так, будто его большие очки в темной оправе были украшены перьями.

Хотя от последнего удара коробка качалась, Фиби умудрилась попасть третьей стрелой в нос фотографии.

А потом кто-то окликнул нас:

— Так-так, это же Робин Гуд и его веселая команда!

Даже не оборачиваясь, мы узнали голос.

Скотти Дуглас.

Обернувшись, мы обнаружили, что он не один. За Скотти шли два его дружка, Тим Хэнкок и Энди Малоун по прозвищу «Шлепок».

Шлепок получил прозвище потому, что любил так издеваться над детьми вроде нас. Но он был ничуть не лучше, чем Скотти и Тим.

Посмеиваясь и ухмыляясь, они вразвалку приближались к нам, засунув большие пальцы рук за ремни, как desperados [43] Бандит, головорез. Предположительно, от исп. «desesperado» — отчаянный. Возможно, искажение, возникшее в мексиканском варианте испанского языка, прижившееся в английском благодаря вестернам. к месту дуэли.

К счастью, ни у кого не было огнестрельного оружия.

У Слим был лук.

У нас с Расти в карманах были ножи. Как и у Скотти и его прихвостней. Только их ножи наверняка были побольше наших. И с выкидными лезвиями.

Благодаря лохматым грязным волосам, бачкам до самых челюстей, черным кожаным жилетам поверх белых футболок, синим джинсам с широкими кожаными ремнями и мотоциклетным сапогах с пряжками по бокам, они были похожи на троицу Марлонов Брандо из «Дикаря», [44] The Wild One — фильм Ласло Бенедека с Марлоном Брандо и Ли Марвином в главных ролях, вышел в 1953 году. Брандо играет главаря банды байкеров, оккупировавшей небольшой городок Карбонвилль и развлекающейся там в свое удовольствие. После нескольких стычек с местными жителями, банде все-таки приходится покинуть город. Фильм снят по рассказу Френка Руни (Frank Rooney) «The Cyclists' Raid», который, в свою очередь, основан на реально произошедших во время празднования Дня независимости в 1947 году в городке Холлистер, Калифорния событиях. Группа байкеров слишком разудало отметила праздник и устроенное по его поводу ралли. Самыми страшными преступлениями были ужасный шум, неповиновение полиции, безуспешно пытавшейся утихомирить разошедшихся гостей города, и громадное количество мусора, оставшееся после их отбытия. Тем не менее, благодаря прессе (и, в первую очередь, журналу «Лайф») события получили громкое название «Холлистерское восстание». слегка недопеченных, но пугающих.

Скотти и Тим были старше нас на пару лет, а Шлепок был по меньшей мере на год старше них. И крупнее. Несмотря на вызывающий наряд, Шлепок был похож на пятилетнего малыша, — правда, очень волосатого, — которого накачали воздухом до такой степени, что он едва не лопался. Его живот, выпиравший между нижним краем футболки и ремнем низко сидящих джинсов, был неприятного белого цвета и весь покрыт темными волосами, росшими тем гуще, чем ближе к пряжке.

Шлепок учился в том же классе, что и его приятели, так как раз или два оставался на второй год. Он не обладал блестящим умом. Как и его товарищи, если честно.

Скотти поднял руки:

— Не стреляйте, — сказал он Фиби.

Она опустила лук, но оставила стрелу на тетиве.

— Мы первые сюда пришли, — сказала она.

— И че? — спросил Скотти.

— Так что, может, вам стоит пойти куда-нибудь еще.

— А может, мы не хотим никуда идти.

— Может, нам и здесь нравится, — добавил Тим.

Скалясь как придурок, Шлепок поглядел на своих приятелей и выдал:

— Вообще, она не сказала волшебного слова.

Они засмеялись. Шлепок был такой остряк.

— Пожалуйста, — сказала Фиби, хотя и понимала, что «волшебное слово» не подействует на этих трех бестолочей. Мы догадывались, что они не уберутся просто так, не «развлекшись» с нами по-своему — а в головы им могло прийти что угодно.

Скотти, Тим и Шлепок остановились в четырех или пяти шагах от нас, улыбаясь так, будто мы им принадлежали.

Подначиваемый дружками, Скотти спросил:

— Что «пожалуйста»?

— Пожалуйста, уходите и оставьте нас в покое, — ответила Фиби. Возможно, она была напугана до смерти, но ее голос оставался спокойным.

— А что вы нам дадите за то, чтобы мы ушли? — спросил Скотти.

— Чего вы хотите? — сказала Фиби.

Закусив губу, Скотти потер подбородок большим и указательным пальцами и нахмурился, как будто глубоко задумавшись:

— Нууу, — протянул он, — дайте подууумать.

— Лучше бы вам оставить нас в покое, — сказал Расти со слезами в голосе. — Папа Дуайта работает в полиции.

Как будто они этого не знали.

— Как будто нам не насрать, — сказал Скотти. Уставившись на меня, он спросил: — Ты что, побежишь жаловаться?

— Нет, — сказал я.

— Так я и думал.

Расти поглядел на наручные часы и притворился удивленным.

— Ох, мне пора домой.

— К твоей мамочке? — спросил Шлепок. Он с надеждой поглядел на приятелей, и явно был разочарован, когда они не рассмеялись и даже не улыбнулись его остроумию.

— Иди домой, если хочешь, — сказал Скотти.

— Правда? Ты вправду разрешаешь?

— Конечно, валяй.

— Ты же не хочешь заставлять ждать свою мамочку, — сделал новую попытку Шлепок.

Расти сделал вид, что не слышит его.

— Ты действительно позволишь нам уйти? — спросил он Скотти.

— Только тебе, жиртрест.