Дин Кунц - Шорохи

А он рано или поздно вернется, она уверена в этом.

Можно было переехать в отель, но Хилари претила мысль о том, чтобы прятаться от него. Спасаться бегством. Она гордилась своим мужеством и никогда ни от кого не бегала, а давала отпор. Она не сбежала от своих жестоких родителей. Не убежала, когда в их маленькой чикагской квартире разыгралась кровавая драма; не сошла с ума, не искала, как делают многие, спасения в беспамятстве. Не уходила от борьбы в начале своей голливудской карьеры – сначала в качестве актрисы, а затем – автора сценариев. Жизнь не раз сбивала ее с ног, но она поднималась и продолжала борьбу. И побеждала. Она выиграет смертельный бой с Бруно Фраем, даже если придется вести его в одиночку.

Черт бы побрал полицию!

Наконец она решила провести ночь в комнате для гостей – там была относительно прочная дверь, которую к тому же можно было забаррикадировать. Хилари перенесла туда свою постель, развесила полотенца в маленькой ванной.

На кухне она устроила смотр всем своим ножам, выбирая поострее. Огромный мясницкий казался надежнее остальных, но больно уж неуместно выглядел в ее маленьких руках. Вряд ли он подойдет для рукопашной схватки: такой нож требует простора для маневров. Поэтому Хилари выбрала обычный нож с четырехдюймовым клинком, достаточно маленький, чтобы спрятать его в кармане халата, и достаточно большой, чтобы нанести смертельную рану.

Мысль о том, чтобы вонзить нож в человеческую плоть, наполнила ее отвращением, но Хилари знала, что сделает это, если придется защищать свою жизнь. В детстве она постоянно держала при себе нож, пряча его под матрасом. Так она меньше боялась выходок своего непредсказуемого отца. Она только однажды пустила его в ход – когда у Эрла начались галлюцинации. Ему мерещились огромные черви, выползающие из стен, и гигантские крабы, которые якобы лезли в окна. В приступе белой горячки он превратил их дом в склеп, и если она спаслась, то лишь благодаря тому, что имела при себе оружие.

Конечно, пистолет эффективнее ножа. Но полицейские забрали ее тридцатидвухдюймового друга. Чертовы идиоты!

После отъезда детективов Говарда и Клеменца у Хилари состоялся безумный разговор с сержантом Фармером. Она и теперь не могла спокойно вспоминать его.

– Мисс Томас, насчет того пистолета…

– Что насчет пистолета?

– На него нужно разрешение.

– Оно у меня есть. Возьмите в тумбочке. Там же, где пистолет.

Через пару минут:

– Мисс Томас, вы раньше жили в Сан-Франциско?

– Да, восемь месяцев. Работала в театре.

– На этой лицензии стоит штамп Сан-Франциско. Вы знаете, что должны пройти перерегистрацию?

– Нет. Послушайте, я пишу сценарии и не разбираюсь в оружии. Но если нужно, я перерегистрирую его так скоро, как только смогу.

– Да, иначе вы не получите его обратно.

– Как – обратно?

– Я вынужден изъять его у вас.

– Вы что, издеваетесь?

– Таков порядок, мисс Томас.

– Вы собираетесь оставить меня одну, да еще и безоружной?

– Думаю, вам ничего не грозит.

– Кто вам сказал?

– Я только выполняю свой долг.

– Это лейтенант Говард вбил вам в голову такую чушь?

– Детектив Говард не приказывал, но…

– О господи!

– Вам нужно будет внести положенную плату, заполнить бланк – и мы вернем вам оружие.

– А если Фрай вернется сегодня ночью?

– Не похоже на то, мисс Томас.

– Но все-таки?

– Вызовите нас. Поблизости всегда есть какая-нибудь патрульная машина. Мы сразу приедем.

– Тогда нужно будет вызывать священника или фургон из морга.

– Я только выполняю свой долг, мисс Томас.

– А… Что толку!..

Фармер забрал пистолет, а Хилари получила весьма полезный урок. Полиция – правая рука правительства, а на правительство ни в чем нельзя положиться. Если оно не в состоянии сбалансировать бюджет и обуздать инфляцию, справиться с коррупцией в своих собственных рядах; если теряет боеспособность армия – как можно надеяться, что оно защитит ее от взбесившегося маньяка?

Хилари давно поняла, что ей не на кого рассчитывать. Уж конечно, не на родителей. Не на прочих родственников, которые всякий раз умывали руки. Не на органы соцобеспечения, куда она ребенком обращалась за помощью. Не на полицию. В сущности, она могла положиться только на себя.

«Отлично, – раздраженно подумала она. – Я сама буду иметь дело с Бруно Фраем».

Как?

Да уж как-нибудь.

Хилари вышла из кухни с ножом в руке. В гостиной она подошла к бару и, налив себе большой хрустальный бокал коньяка «Реми Мартин», взяла его с собой в комнату для гостей. По пути она демонстративно гасила повсюду свет.

Она заперла за собой дверь спальни и оглянулась, ища, чем бы укрепить ее. Слева у стены высился огромный сосновый шифоньер. Он был слишком тяжел, но Хилари догадалась вытащить ящики. Она подтянула шифоньер к двери и поставила ящики обратно. У шифоньера не было ножек – попробуйте сдвинуть такой с места!

Хилари приняла ванну и выпила бренди. В голове приятно зашумело. Она легла на кровать лицом к двери и с удовлетворением увидела перед собой внушительную баррикаду.

В два часа ночи она уже спала.

В два часа двадцать пять минут Бруно Фрай проехал мимо коттеджа, где жила Хилари Томас. Туман укутал все вокруг, но все же можно было разглядеть, что все огни в доме погашены.

Он проехал еще два квартала, поставил там фургон и пешком вернулся обратно – медленно, внимательно проверяя попадавшиеся автомобили. Вряд ли копы поставили ей охрану, но он не мог рисковать.

Все машины оказались пусты. Засады нет.

Разумеется, она находилась в доме. Он был уверен в этом. Чувствовал ее запах.

Сука.

Ждет, чтобы он взял ее, а потом убил.

Или сама хочет убить его.

До сих пор она умирала без особых сложностей. И возвращалась в новой телесной оболочке, притворившись совсем другой женщиной. Но умирала – в любом своем воплощении – без борьбы. Однако на этот раз Кэтрин проявила себя настоящей тигрицей, поразительно сильной, храброй и коварной. Это что-то новое. И это ему не нравится.

Он не стал открывать дверь кухни одним из ключей, которые вытащил у нее из сумочки, когда она приезжала на винодельню. Возможно, она поменяла замок. А если даже и нет – он все равно не сможет войти через дверь. Во вторник, когда он в первый раз обследовал дом, она была дома, и он обнаружил, что замки не отпираются, если ключ вставлен изнутри. Поэтому не смог проникнуть внутрь и был вынужден повторить свою попытку в среду, восемь часов назад, когда она уезжала на званый ужин. Но сейчас она находилась внутри и скорее всего не только поменяла замки, но и заперлась на все засовы, охраняя свою цитадель от его вторжения.

Фрай дошел до окна, выходившего в розарий. У него был с собой моток клейкой ленты; он обклеил часть стекла, поближе к задвижке. Потом выдавил стекло и, просунув в образовавшееся отверстие руку, повернул задвижку. Окно открылось. Фрай очутился в доме.