Дин Кунц - До рая подать рукой

– С твоим умом тебе бы читать что-нибудь познавательное, а не книжки про свинколюдей. Может, ты уже достаточно взрослая, чтобы почитать Братигена.

– Я его уже прочитала.

На лице Синсемиллы отразилось удивление.

– Прочитала? Когда?

– До рождения. Ты читала его и тогда, снова и снова, и я усвоила эту книгу через плаценту.

Синсемилла восприняла ее слова на полном серьезе и обрадовалась. Более того, просияла.

– Круто. Это круто. – И тут же на ее лице проступили лисьи черты, словно, спровоцированная полной луной, она начала превращаться в хитрую рыжую бестию. – Хочешь узнать секрет?

Вопрос встревожил Лайлани. Грядущее откровение, несомненно, имело отношение к оживленному перешептыванию ее матери и псевдоотца на пути от Санта-Аны к Сан-Бернардино, к прожаренному солнцем Барстоу, к Бейкеру и дальше. Все, что их радовало, не могло стать хорошей новостью для Лайлани.

– Я прямо сейчас делаю маленькую свинку , – прошептала Синсемилла.

Должно быть, на каком-то уровне Лайлани сразу поняла, о чем ведет речь Синсемилла, но просто не могла заставить себя это осознать.

Всматриваясь в бесстрастное лицо дочери, Синсемилла отказалась от шепота и заговорила медленно, словно что-то растолковывая тупице:

– Я делаю… маленькую свинку… прямо сейчас .

Лайлани не смогла изгнать из голоса отвращение:

– О господи.

– На этот раз я намерена все сделать правильно, – заверила ее Синсемилла.

– Ты беременна.

– Два дня тому назад я воспользовалась домашним тестом для определения беременности. Вот почему я купила тинги, моего маленького змеиного дружка, – она указала на левую руку, на которой место укуса закрывала пластинка бактерицидного пластыря. – Купила себе в подарок за то, что забеременела.

Лайлани поняла, что она мертва. Она еще дышала, но ее уже приговорили к смерти, причем казнь со следующего февраля перенесли на гораздо более ранний срок. Она не знала, почему так произошло, почему беременность матери уменьшала число отпущенных ей дней, но не сомневалась в том, что может доверять своей интуиции.

– Когда ты повела себя с бедной тинги, как ребенок, – продолжила Синсемилла, – я подумала, что это дурной знак. Убив тинги, ты, возможно, принесла мне беду, я, возможно, уже не была беременна. Но вчера я проверилась еще раз и… – она похлопала себя по животу, – …свинка по-прежнему в клетке.

Тошнота вызвала внезапный прилив слюны во рту Лайлани, девочке едва удалось ее проглотить.

– Твой папочка, Престон, давно этого хотел, но раньше я не была готова.

Лайлани качнуло вперед, в сторону водительского кресла, в сторону Престона Мэддока.

– Видишь ли, беби, мне требовалось время, чтобы понять, почему у тебя и Луки не развились экстрасенсорные способности, хотя я дала вам все, что могла, чудесный поток прекрасных психоделиков постоянно поступал из моей крови в вашу, пока вы выпекались в материнской духовке.

Обратная сторона опущенного щитка, предохраняющего глаза от солнечных лучей, служила зеркалом. Даже с расстояния шестнадцати или восемнадцати футов Лайлани могла разглядеть, как взгляд Мэддока то и дело перемещается с дороги на зеркало, в которое он видел ее и Синсемиллу.

– А потом до меня дошло – я должна пользоваться только натуральными продуктами! Да, я получала пейот, ты знаешь, из кактуса, и я получала псилоцибин, из грибов. Но к ним добавляла чуточку ДМТ и в достатке ЛСД, а это уже синтетика, Лани, беби, сделанная людьми.

Боль пульсировала в деформированной руке Лайлани. Она осознавала, что обеими руками она изгибает книгу, которую читала.

– Экстрасенсорные способности идут от Геи, видишь ли, от самой Земли, она живая, и если ты настраиваешься с ней на одну волну, беби, она преподносит тебе подарок.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Лайлани сорвала с книги обложку, смяла несколько страниц. Отложила книгу в сторону, сжала левую, сведенную болью руку правой.

– Но, беби, как можно настроиться на одну с ней волну, если ты смешиваешь хорошие натуральные галлюциногены, такие, как пейот, с дерьмом, изготовленным в химических лабораториях, вроде ЛСД? Вот в чем была моя ошибка.

Мэддок хотел зачать ребенка с Синсемиллой, прекрасно зная и полностью отдавая себе отчет в том, что во время беременности она будет в больших количествах принимать галлюциногены, таким образом практически гарантируя появление на свет младенца с врожденными дефектами.

– Да, все пошло наперекосяк из-за синтетического дерьма. Теперь я прозрела. На этот раз я намерена ограничиться только травкой, пейотом, псилоцибином… только натуральными, цельными продуктами. И у меня точно родится чудесный ребенок.

Доктор Дум не был также и мистером Сентиментальность. Он не плакал на годовщинах каких-либо печальных событий или когда смотрел мелодрамы. Лайлани не могла представить его играющим с детьми, читающим детям сказки, общающимся с детьми. Желание иметь ребенка вообще, не именно от этой насквозь пропитавшейся наркотиками женщины, совершенно не вязалось с его характером. Его мотивы были такими же загадочными, как отражения глаз, которые она видела сейчас в зеркале на обратной стороне щитка.

Синсемилла взяла со стола книгу и продолжила, расправляя смятые страницы:

– Поэтому, если Гея улыбнется нам, у нас будет не один чудесный ребенок. Два, три, может, и целый помет, – она озорно улыбнулась и подмигнула Лайлани. – Может, я просто свернусь на одеяле в углу, как настоящая маленькая сучка, а все мои маленькие щенята будут ползать по мне, тянуться крохотными голодными ротиками к всего двум грудям.

Всю свою жизнь Лайлани прожила в холодных приливах глубокого, странного моря, которое звалось Синсемиллой, борясь с подводными течениями, грозившими утащить ее на дно, сражаясь с ежедневными штормами и ураганами, словно была матросом с потерпевшего крушение корабля, отчаянно цепляющимся за держащийся на воде спасательный плот или бревно, прекрасно понимая, какие страшные, жаждущие ее смерти существа кружат под водой. Эти девять лет, насколько она себя помнила, ей удавалось приспосабливаться ко всем сюрпризам и ужасам, которыми потчевало ее это море. И хотя она не потеряла уважения к смертоносной мощи стихийной силы, именуемой Синсемиллой, хотя всегда держалась настороже, готовясь к тайфунам, которые могли налететь в любую секунду, ее способность приспосабливаться к обстоятельствам помогла избавиться от значительной доли страха, который она испытывала, будучи маленькой девочкой. Когда неизвестность – основа существования, она более не ужасает, а когда девять лет изо дня в день ты сталкиваешься со странностями, возникает уверенность, что удастся достаточно хладнокровно и адекватно отреагировать на любую неожиданность.