Дин Кунц - До рая подать рукой

Итак, убить Королеву Шлюх. Такую он ставил перед собой задачу, когда покидал дом Тилроу, такой эта задача оставалась, когда он подкрадывался к ней. Но по пути он решил изменить способ убийства.

Воспользовавшись тростью с рукояткой в виде змеи, Престон бросил ее на заднее сиденье.

Ключи Королевы Шлюх висели в замке зажигания. Он вынул их, чтобы открыть багажник.

Подтащил ее по ковру из сосновых иголок и травы к заднему бамперу.

Глядя на его деяния, небо потемнело еще сильнее. Дамба, сдерживавшая громы и молнии, грозила рухнуть в любой момент.

Ветер вдруг погнал по кронам стадо фырчащих быков, а потом припустил за ними со сворой остервенело лающих собак.

Весь этот шум и запах надвигающейся грозы возбуждали Престона. Королева Шлюх… такая красивая, обмякшая, все еще теплая… искушала его.

Сосновые иголки предлагали стать постелью. Завывающий ветер будил жестокого дикаря, живущего в его сердце.

С честностью, которой Престон гордился, он признавал существование этого дикаря. Как любой человек, рожденный от мужчины и женщины, он не мог претендовать на совершенство. Это признание являлось одним из результатов самоанализа, через который должен пройти каждый биоэтик, чтобы обрести признанное всеми право устанавливать правила, по которым будут жить другие.

Так редко ему предоставлялась возможность убивать, не ограничивая себя. Обычно, чтобы избежать тюрьмы, ему приходилось обходиться массивной дозой дигитоксина, от которого человек умирал, не чувствуя боли… или вводить в артерию жертвы воздух…

А вот с Жабой и теперь с Королевой Шлюх он дал себе волю. У него словно прибавилось сил, энергия переполняла его. Чего скрывать, у него все встало.

К сожалению, на страсть времени не было. Он оставил внедорожник около дома. Тело, забитое тростью, лежало в спальне со шляпами, в ожидании, когда его обнаружат. И хотя не верилось, что кому-то могла прийти в голову мысль наведаться к Жабе на воскресный обед, Престон хотел как можно быстрее уничтожить компрометирующие его улики.

Королева Шлюх была одной из этих улик. Он поднял ее и уложил в багажник «Камаро».

Кровь запятнала ему руки. Он поднял с земли пригоршню сухих сосновых иголок. Вытер ладони, пальцы. Большая часть крови ушла с иголками, та, что осталась, подсохла.

Затем он сел за руль, выехал на шоссе, свернул на проселок, проехал мимо перевернутого трактора.

Поставил «Камаро» рядом со своим внедорожником, перед домом Жабы.

Вытащить Королеву Шлюх из багажника оказалось сложнее, чем засунуть ее туда.

Кровь блестела на обивке. На мгновение вид этих пятен парализовал Престона.

Он собирался обставить все так, будто женщина сгорела в доме вместе с Жабой. Бумага и деревянные индейцы вспыхнули бы как порох, при содействии галлона бензина огонь был бы таким сильным, что от тел не осталось бы ничего, разве что самые крупные кости, и уж конечно, никаких свидетельств насильственной смерти. В таких маленьких городках, как Нанз-Лейк, полиция, конечно же, не располагала ни человеческими, ни техническими ресурсами для тщательного расследования убийств.

Значит, решил он, с пятнами придется что-то сделать. Но позже. Придется также стереть отпечатки пальцев с тех поверхностей, которых он мог коснуться. Но не сейчас.

В сопровождении пылевых вихрей, поднятых ветром, он нес Королеву Шлюх на руках через «лужайку», на крыльцо, через порог, по холлу, где индейцы стояли на страже и предлагали сигары, мимо деревянных вождей, улыбнувшись тому, что сложил пальцы колечком, и далее – в лабиринт.

В этих катакомбах он выбрал место казни. И принял необходимые меры, чтобы она состоялась.

Через несколько минут он уже сидел за рулем «Дуранго».

На обратном пути ветер дул «Дуранго» в задний борт, словно подгонял, свистел в окне, будто одобрял уже сделанное и рекомендовал завершить задуманное.

Учитывая последние события, он более не мог ждать дня рождения Руки. Больше того, он не мог ждать их возвращения на могилу Дохляка в Монтане, хотя дорога туда заняла бы меньше чем полдня.

Дом Жабы представлял собой идеальные декорации для последнего акта грустной и бесполезной жизни Руки. Разумеется, перед тем, как он убьет ее, ей не придется увидеть, коснуться, поцеловать разложившиеся останки брата, о чем он мечтал последние несколько месяцев. Он жалел, что у него не останется столь приятных и милых сердцу воспоминаний. С другой стороны, лабиринт предлагал уединение, необходимое для того, чтобы вволю попытать Руку, не опасаясь, что им могут помешать. Да и сама архитектура логова Жабы внушила бы жертве ни с чем не сравнимый ужас. Престон до сих пор с наслаждением вспоминал минуты блаженства, которое он испытал, оставшись наедине с Дохляком в лесах Монтаны. Да, то было блаженство человека, не лишенного недостатков, но все равно блаженство. А игры с Рукой обещали удвоенное, утроенное блаженство. Когда же все будет закончено, блаженство сменилось бы чувством глубокого удовлетворения и даже гордости, потому что его стараниями мир освободился бы от троих жалких и никчемных личностей, сохранились бы ресурсы, которые они растратили бы впустую, проживи еще долгие годы. Людям, приносящим пользу, более не пришлось бы испытывать жалость, глядя на этих уродов, если не физических, то моральных, а потому он содействовал бы возрастанию общемирового объема счастья.

Инопланетный трансформер, прибывший, чтобы спасти мир, выглядел милым мальчиком. Не такая душка, как Хейли Джоэль Осмент, но лицо симпатичное, с россыпью веснушек.

– В исследованной части Вселенной существует только два вида трансформеров, – сообщил он ей. – Я принадлежу к одному из них.

– Поздравляю, – откликнулась Лайлани.

– Благодарю вас, мэм.

– Называй меня Лайлани.

Он просиял.

– Называй меня… ты все рано не сможешь произнести мое имя, учитывая особенности человеческих голосовых связок и языка, поэтому зови меня Кертисом. Кроме того, это два самых древних вида в исследованной Вселенной.

– И какая часть Вселенной исследована? – спросила девочка.

– Некоторые говорят, сорок процентов, другие думают, что шестьдесят.

– Правда? А я думала, от четырнадцати до шестнадцати. Ладно, ты здесь, чтобы изменить этот мир к лучшему или чтобы уничтожить его?

– О господи, нет, мой народ – не убийцы. Это другой вид трансформеров. Они – зло, их цель – увеличение энтропии. Они любят хаос, уничтожение, смерть.

– Значит, два самых древних вида… в какой-то степени ангелы и дьяволы.

– В значительной степени, – его улыбка такая же загадочная, как и у бога Солнца на потолке. – Я не говорю, что мы идеальны. Господи, да нет же. Я сам украл деньги, апельсиновый сок, сосиски, хотя я надеюсь и собираюсь все возместить. Я открывал замки, входил в дома, которые мне не принадлежали, ехал на транспортном средстве ночью, не включив освещение, не пристегивал ремень безопасности, несколько раз лгал, хотя сейчас не лгу.