Алексей Атеев - Тьма

А Даша буквально не отходила от своего идола. Ей было пятнадцать лет, и она мечтала потерять невинность. Но не с каким-нибудь олухом-одноклассником, а с настоящей знаменитостью. Еще два года назад она дала себе клятву: первым у нее должен быть человек молодой, красивый, а главное, известный. Вначале ее мысли не шли дальше звезд шоу-бизнеса. Но наблюдая по телевизору, как вокруг ее «очередного избранника» скачут толпы визжащих девиц, она быстро теряла к тому интерес. Конкуренции Даша не терпела. Да и звезды шоу-бизнеса не посещали Верхнеоральск.

Перебрав и отбросив всех сколь-нибудь привлекательных исполнителей легкой музыки, Даша решила искать возлюбленного в иных кругах. Допустим, в литературных. Здесь все оказалось еще хуже, даже чем в мире попсы. Писатели, если судить по фотографиям на обложках, были все старые и толстые. С таким уродом в постель ложиться не то чтобы страшно, а скорее противно. Хотя лесбийские забавы не интересовали Дашу, она поинтересовалась и писательницами, благо нынче их еще больше, чем мужских особей. Литературные дамы казались еще страшнее, чем их коллеги противоположного пола. Поразмышляв о причинах столь странного явления и вспоминая литераторов прошлых эпох, скажем, Пушкина или Лермонтова, а также Есенина, которые выглядели очень даже ничего, Даша отвергла и писателей. Следующими в списке подходящих кандидатур шли звезды спорта. Не без оснований считая спортсменов ребятами недалекими, хотя и отдавая должное их внешним данным, после некоторых раздумий Даша отвергла и их. Ей, видите ли, нужен был любовник не только красивый, но и умный. А то в постели двух слов связать не сможет. Хотя зачем в постели связывать слова? По неопытности Даша самой себе таких вопросов не задавала. Ей казалось: избранник должен, как минимум, знать «Евгения Онегина» наизусть и читать Шекспира в подлиннике. Оставались политики. Тут тоже было не все в порядке. Большинство политических деятелей было отнюдь не молодо. Хотя среди них и попадались ребята внешне очень даже неплохие! Взять хотя бы Бориса Ефимовича Немцова. Собой видный, фигура атлета, взгляд огненный, волос кудрявый… Одним словом, знойный мужчина. Но что-то в нем настораживало. Некая хлыщеватость, что ли. Да и глаза… Уж больно лукавы.

На стене в комнате Даши висел портрет Че Гевары. Знаменитый команданте смотрел строго и чуть насмешливо. Вот если бы он… И тут объявился свой российский революционер. К тому же еще и писатель. Очочки, бородка клинышком… Вид несколько старомодный, но весьма самоуверенный. Даша прочла его роман и была потрясена. Вот это книга! К тому же оказалось, новый кумир не просто призывает, он еще и действует. Ведет настоящую борьбу с режимом, за что и подвергается гонениям. Даша обнаружила в Интернете несколько статей о кумире, потом зашла на официальный сайт его партии. Идеи новоявленного большевика оказались созвучны ее собственным. Олигархов «к ногтю», награбленное экспроприировать и раздать бедным, инородцев и разного рода мигрантов прочь из страны!

Даша загорелась. Она решила немедленно ехать хоть в Москву, хоть еще дальше, для встречи с тем, кто должен стать ее первым мужчиной, а кроме того, подлинным гуру, наставившим, как «жить по правде». Однако родители никуда ее не отпустили. Во-первых, нужно было посещать школу, поскольку учебный год был в самом разгаре, а во-вторых, Даша не могла им толком растолковать: куда она собралась, а главное, зачем? В ответ на такое отношение к себе девушка решила убежать из дома, потом в знак протеста два дня не ела, но, в конце концов, все же стала принимать пищу, поскольку стороннику возрождения социальной справедливости в предстоящих боях пригодится физическая сила и ловкость. Ввиду невозможности поездки в штаб-квартиру партии она использовала для связи Интернет. Из центра ей прислали письмо, в котором поздравили с вступлением в ряды борцов и дали кое-какие инструкции для организации ячейки партии в родном городе. Первым партийным заданием стало размножение и расклейка по городу листовки, текст которой прилагался. Даша добросовестно переписала десять раз воззвание антиглобалистов и темным весенним вечером расклеила его на городских заборах. Однако листовка не произвела никакого эффекта. Если кто ее и прочитал, то все равно ничего не понял, поскольку явного проникновения американской идеологии, если не считать жвачку и сигареты, продававшиеся в киосках, в Верхнеоральске не наблюдалось. Но Даша не особенно расстроилась, поскольку понимала: поднять массы на борьбу – не такая уж простая задача. Потом она собственноручно изготовила революционный флаг, красное полотнище с черными серпом и молотом посередине. Оставалось только ждать подходящего момента для выступления. И такой момент настал. Читатель уже знает, как вела себя девушка во время митинга за освобождение Шурика из милицейского узилища. И тут случилось странное. Увидев «джинсового», Даша мгновенно забыла о классовой борьбе и международной солидарности трудящихся. Старые идолы в одночасье рухнули, на их место взошел новый кумир. Это был именно тот человек, которого она искала. Особенно ярко проявились ее чувства к нему после того, как «джинсового» принародно выпороли. Весь остаток дня Даша прорыдала. Сначала возле ложа страдальца в картошкинском доме, а потом в собственной комнате, куда почти насильно уволок девушку отец. Ее маленькое сердечко оказалось настолько переполнено любовью и жалостью, что готово было разорваться. Однако чувства Шурика к молоденькой почитательнице ничем не отличались от его отношения к другим своим приспешникам. По правде сказать, и чувств-то никаких не было. Сексуальных поползновений в свой адрес с его стороны Даша не замечала. Тогда она решила: нужно самой проявить активность, и однажды, когда рядом с Шуриком никто не присутствовал, попробовала поцеловать его. Случилось это как раз перед тем, как «джинсовый» первый раз поднялся на ноги. Сначала Даша робко чмокнула Шурика в щеку, потом, не встретив сопротивления, облобызала и оросила слезами заросшее трехдневной щетиной лицо. При этом она лепетала невнятные словеса о всепоглощающей любви и невероятной радости от общения с ним. «Джинсовый» вел себя непонятно. Он не отвечал на ласки, однако и не сопротивлялся им. Даша стала прижиматься к страдальцу, сначала робко, потом все больше распаляясь, и, видимо, сделала ему больно, потому что Шурик поморщился и рукой отстранил ее. Потом он сел и потянулся, вновь поморщившись. Тогда Даша бросилась ему в ноги, обхватила колени, укутав их своими длинными русыми волосами.

– Потом, потом, девочка… – произнес «джинсовый».

В это мгновение в комнату вошел майор Плацекин. Девушка поспешно вскочила, а Плацекин сделал вид, что ничего не заметил. Однако в отцовское сердце закрались тревога и недоверие. Впервые он посмотрел на Шурика с некоторым раздражением. Все трое всем своим видом показывали: мол, ничего не произошло. Меньше всех тушевался Шурик. Он, кряхтя, встал на ноги и, скрючившись, медленными шажками выполз на улицу. Даша и Плацекин не сказали друг другу ни слова о том, что произошло, и вскоре ушли. Дорогой майор искоса поглядывал на дочь. Та шла, опустив глаза к земле. На лице Даши написана полнейшая растерянность, и Плацекину вновь стало жалко ее до слез. Он вздохнул, потом осторожно спросил: