Алексей Атеев - Холодный человек

– Но ведь она за того замуж не желает?

– Не желает… – баронесса хмыкнула. – Мало ли что – не желает! Кто ее спрашивает. Раньше нужно было думать. Я ведь не тянула ее на кладбище, не заставляла произносить заклинание… А уж теперь позволь мне самой решать, кто ей подходит, а кто нет. Возьмем хоть тех, которых я… того. Этот археолог… Кто он? Да обычный авантюрист. Помешался на кладах. А клады – вещь весьма сомнительная. Сегодня они есть, завтра их нет. Да и как человек он был гнилье. Поблазнился ему клад в могилке, он и про Верку забыл. Про то, что это она его на золото навела. А неплохо бы поделиться. Ночью приперся на погост. Захотел сам откопать. Вот и откопал! На свою голову.

– А если бы не приперся?

– Кладоискатель-то?.. Все равно бы достала. Это как раз не проблема. Да и креста на нем не было…

– Ты боишься креста?

– Не то чтобы очень. Однако все ж таки опасаюсь. Мешает он.

– Ну а второй, фамилия которого Молчановский. Он же вроде богатый. Чем не муж?

– Это который в своем доме жил? Он – бандит. А у бандита век короток. Сегодня жив, завтра убили. Тоже не подходил. Хотя у него намерения имелись самые серьезные. Вот и поплатился. Туда ему и дорога. Знаешь, сколько на нем человеческих жизней висело? Ого-го! Только он мальчишку моего маленько покалечил. Пальчики ему пообрубал. Ну, да ладно. Что тебя, юноша, еще интересует?

– Можно ли избавиться от твоей опеки? – напрямик спросил Жюль Верн.

– Ой, какой быстрый! – засмеялась баронесса. – Все знать хочешь. Нет, добрый молодец, этого я тебе сказать не могу.

– Значит, все-таки можно, если говорить боишься?

– Но зачем избавляться от моей опеки, как ты выразился? Я же Вере только добра желаю. Выйдет за богатого да родовитого, как сыр в масле кататься будет. Чем ее этот Павел Борисович не устраивает? Не понимаю! Красивый, непьющий… Карьеру вон как споро делает. И ее уже облагодетельствовать успел. Чин немедленно предложил. Газетой руководить наша Вера будет. Когда бы еще она до подобной должности доросла? Да никогда! Так бы и читала полосы до скончания своего. И мужа бы ей никто не послал. Осталась бы вековушей. А так я ее в люди выведу.

– Вас ведь величают Амалией фон Торн? – неожиданно перевел разговор молодой человек.

– Несомненно.

– А можно вас увидеть?

– Отчего же нет. Покажусь, раз узреть желаешь. Мой час еще не закончился.

– Ваш час? То есть вы хотите сказать, что можете являться не в любое время?

– Несомненно. Я могу являться людям только в определенное время. До первых петухов.

– До первых петухов – это до какого же часа?

– Ничего-то вы, нынешние, не знаете. Первые петухи поют сразу после полуночи. Вот как кочет заголосит, так мой час, час мертвецов, и кончается.

– А днем вы являться не можете?

– Увы. Не все мне подвластно.

– И разговоры вести Вериными устами не можете?

– При свете дня она сама себе госпожа.

– Понятно. Ну, так явитесь.

– Зри, коли желаешь.

И тут Жюль Верн увидел подлинное лицо своей собеседницы. Описывать ее нет смысла, поскольку читатель давно знаком с обликом Амалии, однако внешний вид баронессы фон Торн произвел на Жюля Верна значительно более сильное впечатление, чем разговор с ней. Нужно прямо сказать: до тех пор молодой человек так до конца и не верил, что ведет беседу с призраком. Жюлю Верну казалось: это Вера морочит ему голову. Каким уж образом – с помощью чревовещания, а то и телепатии, – оставалось загадкой, но полной уверенности в подлинности происходящего у него не было. И вот теперь…

– Ну, как, хороша я? – самодовольно поинтересовалась баронесса.

Жюль Верн еще раз взглянул на роскошные волнистые волосы, на сверкающие в полумраке глаза. Ему оставалось только согласиться.

– Есть на что посмотреть. Согласись!

В голосе Амалии, несмотря на игривый тон, звучала легкая грусть.

– Были когда-то и мы рысаками… – пропела она. – Да уж чего вспоминать. Все в прошлом.

На этот раз Жюль Верн почувствовал: баронесса что-то недоговаривает.

– Ну, все, – неожиданно произнесла она. – Поют петухи, и мне пора.

Жюль Верн не услышал никаких петухов, однако лицо и фигура баронессы вначале превратились в очертания, а затем совсем пропали.

Вера встрепенулась. Лицо ее вновь ожило. Первым делом она налила себе в бокал вина и залпом его выпила. Заливавшая ее ранее смертельная бледность сменилась привычным розоватым оттенком кожи.

– Ушла, – скорее констатировала, чем спросила она.

– Ага, – подтвердил Жюль Верн.

– И что она тебе рассказывала?

– Да так… Разное.

– Я все слышала, – хмыкнув, произнесла Вера. – Только сказать ничего не могла. Будто льдом сковало. А ведь ты не верил в ее существование до тех пор, пока она не появилась.

– Не верил. Просто до этого часа общаться с духами мне не приходилось.

– Вот и пообщался.

– Но если ты все слышала, то, наверное, запомнила ее слова?

– Где она утверждает, что я сама во всем виновата? Да уж, запомнила. Сама, говорит, попросила. Верно, попросила! Но я не знала, что так получится. А по-честному, и не верила во все эти заклинания.

– Если не верила, зачем же пошла ночью на кладбище?

– Ах, оставь! Все тебе объясни, все разжуй! А если это произошло помимо моего желания?

– Думаешь, она заставила тебя вызвать ее?

– Кто знает. Только то, что случилось, обратного хода не имеет. Значит, мне суждено следовать ее воле. Суждено выйти за Павла Борисовича. Деваться-то некуда.

– А ведь я спросил: можно ли избавиться от ее опеки?

– Я слышала.

– Она ушла от ответа. Значит, все-таки можно.

– Ну, не знаю…

– А ты помнишь, с чего все началось?

– С ненастья. Я не могла уснуть, лежала, закрыв глаза. Думала о разном…

– О замужестве?

– Типа того. В стекла барабанил дождь, в стену стучало дерево, и вдруг я вспомнила рассказы Катюшки Бурдымагиной. О том, что можно попросить мертвую Амалию… Но только просить нужно ночью и в бурю. Погода была самая подходящая. Я надела резиновые сапоги, набросила плащ-палатку, взяла фонарь и пошла… В подобном одеянии я, наверное, и сама выглядела как привидение.

– Ну, ты даешь!

– А потом я узнала: время для контакта с мертвецами оказалось самым подходящим. День святого – как там его? – святого Ерофея. Так что мне повезло, – грустно рассмеялась Вера.

– А рассказала тебе, говоришь, некая Катька?

– Да. Бурдымагина. А ей бабка. Я эти байки слышала еще в детстве.

– А где эта Бурдымагина сейчас?

– Переехала куда-то.

– Но она в городе?

– Да кто ж ее знает. Я эту Катьку уже лет шесть не встречала. А почему ты интересуешься?

– Если она знала, как налаживают контакт с духами, то, возможно, знает, как этот контакт прервать.

– Может, и знает. Да где же ее теперь отыщешь?