Игорь Лесев - 23

– Да нэбагато. Десь з десять.

А ни хрена себе «нэбагато»! Я понял, что разговор по телефону ни к чему не приведет, и потому тут же предложил:

– Давайте так. Я через час подойду к центральным воротам кладбища. С водкой. И вы мне покажете могилу женщины, которая меня интересует. Договорились?

– Ну, я спробую. А як я вас впизнаю?

– Я же с водкой буду.

– А-а-а. Гы-гы.

– Значит, договорились, через час?

– Добрэ.

Я повесил трубку и пошел в комнату ребят поменять свой гардероб. Перебрав кучу вещей в первом шкафу, я остановил свой выбор на джинсах, свитере и ветровке. Но содержимое второго шкафа кардинально поменяло мои планы. В шкафу висел новенький зеленый курсантский китель, брюки и куртка зимнего образца. Внизу стояли армейские ботинки, а на полке – голубой берет. Я натянул весь этот маскарад на себя и стал красоваться в зеркале. Если бы я был девушкой, обязательно влюбился бы. Только туфли оказались чуть тесноваты (явно не 46 размер) и берет маловат, а так – хоть сейчас в «клюб на танци». Переложив в карманы все свое нехитрое барахло из костюмных брюк и пройдя обратно к входной двери, я остановился. Хорошо я в гости к маме своего друга сходил. Выломанное окно в летней кухне, выбитое окно на веранде, окровавленные брюки на кухне, съеденный борщ, вместе с йогуртом, и один оставшийся банан, полный кавардак в комнате ее мальчишек и пропавшая военная форма Максима. Только что не насрал нигде.

Я открыл дверь и быстро проследовал к калитке под счастливое повизгивание Чапы.

В этот момент отворилась дверь соседского дома, и на улицу выглянула та самая тетка в тапочках:

– Максим, ты уже приехал?

Не поворачиваясь к ней лицом, я махнул рукой и молча быстрым шагом проследовал в переулок. Ну вот, будет теперь рассказывать тете Наташе: «Я сразу подумала, что это не твой Максим». Так, времени на самом деле у меня немного. Федченко работает до пяти, значит, придет домой самое раннее без двадцати шесть. Это если никуда не зайдет. И тут же заявит в милицию. Соседка будет свидетельницей, и менты начнут искать человека в курсантской форме. Но пока, до пяти, милиция активно ищет Лескова в какой угодно форме, но только не в военной. В самом Г. военных полно, а потому внимания на меня особо обращать не должны. Значит, сейчас быстро на кладбище, а затем до пяти нужно успеть в библиотеку.

По дороге я зашел в магазинчик и, купив две бутылки самой дешевой водки (денег оставалось теперь почти ничего, чуть больше тридцати гривен), я стал подниматься вверх по дороге. Пройдя мост и миновав табличку с перечеркнутым названием города, практически сразу же увидел первые надгробия.

Честно говоря, я не на многих кладбищах бывал в своей жизни, но кладбище городка Г. было своеобразным. На нем не были захоронены какие-то выдающиеся люди, как, скажем, в Москве или Питере, здесь не было оригинальных крестов и статуй, как во Львове, здесь вообще ничего такого не было, о чем можно сказать, что да, это – только у нас.

Кладбище городка Г. поражало только одним – своим размером, который совершенно не соответствовал населению и площади самого Г. Такое огромное кладбище может быть в Столице или в областном центре, но никак не в заштатном провинциальном городишке с населением в двадцать пять тысяч человек. А все остальное самое типичное – могильные плиты, чугунные оградки, звездочки у ветеранов войны, кресты из мрамора и снова плиты, плиты, плиты.

В назначенный час (было около 10 утра) я уже стоял возле центральных ворот с двумя бутылками водки. Никого возле них не было. Начинал мелко моросить дождь, из нос снова потекли сопли, и выпить водки уже захотелось мне самому.

– Прывит, курсантик, – это был тот же голос, который я слышал в трубке. Но подошел ко мне совершенно молодой мужик лет тридцати, правда, полностью седой. Его появление вызвало на моем лице изумление. – Шо такэ? Чого злякався?

– Думал, что вы постарше будете.

– Так я и так старшэ за тэбэ, двадцять висим рокив.

– А что с голосом?

– Жыття мэнэ нэ любыть. Ось лыцэ молодэ, а голос и волосся, як у старого. Да ты, я бачу, тэж весь сидый. Щэ голос тилькы вбыты, и будэш як я. Гы-гы-гы.

Типун тебе на язык, придурок.

– Мне нужна могила женщины по имени Ангелина. Фамилии не знаю. Хоронили на прошлых выходных. Покажете?

– Давай за мною, – и мы пошли в глубь кладбища. Я пытался запоминать дорогу, потому как этой же ночью собирался прийти сюда опять. Минут через пятнадцать мы пришли к свежей могилке возле самой дороги. Могила выделялась своей пустотой. У изголовья был водружен деревянный крест, а на самой могиле был лишь один венок. Я подошел поближе и прочел надпись: «Дорогой Ангелине от ее коллег. Скорбим». От каких коллег? Ну да ладно, главное, что я теперь знаю, где она.

– Тилькы йийи тут нэмае, – заговорщицки прошептал мне сторож в самое ухо.

– Что значит «нэмае»? – опешил я. А сторож еще тише прошептал:

– Вона у иншому мисци захована.

Я почему-то тоже перешел на шепот:

– Где?

– Тут нэподалик. – У меня отлегло на сердце. Слава богу, что где-то рядом, а, скажем, не в Туве. – Алэ я нэ скажу.

Твою мать!

– Так я ж водку принес.

Сторож посмотрел на бутылки грустными глазами и снова нагнулся к уху:

– Мэнэ тоди вбьють.

– Покажешь, куплю третью бутылку. Литровую. Последний аргумент перевесил.

– Тилькы ни кому. Идэмо. – Мы прошли еще метров десять правее и остановились все под тем же забором в небольшом земляном стоке. – Ось тут.

– Где тут?

Сторож указал прямо на то место, где я стоял. Я огляделся кругом: обычная канавка, кругом ровная земля, нигде нет никакой пометки. Мне даже показалось, что сторож меня разыгрывает. Он в это время нагнулся и отковырял из-под земли консервную банку.

– Ось тут йийи голова. Туды йдуть ногы.

Только сейчас я пригляделся чуть внимательней к месту, куда указал сторож. Последнее время часто шли дожди, и земля именно в этом месте осела чуть глубже, чем в остальной части канавы. К тому же, получается, похоронили Анилегну не к забору ногами, как всех умерших здесь хоронят, а вдоль забора.

– Ты ее здесь закопал? – я как-то незаметно перешел со сторожем на «ты».

– Я.

– А кто похоронен в официальной могиле Ангелины?

– Нэ знаю. Жинка якась.

У меня похолодело в груди. Я почему-то подумал о своей маме.

21 апреля. Пятница

Это фобия. Я просто перепуганный придурок. Нельзя вообще о таком думать. Я действительно постоянно призываю беду. И – стоп! Эсэмэску от мамы я получил прошлой ночью! А хоронили женщину в могиле Анилегны неделю назад! Там не может быть моей мамы. Просто не может – и хватит.

С такими мыслями я перешел мост и оказался в городе. Впереди начинался старый город, затем монумент Вечного огня, «Детский мир» и дальше – площадь Мира. Именно на ней и располагалась районная библиотека городка Г. По дороге мне стало попадаться все больше людей, среди которых, к счастью, пока не было ни одного знакомого. Впрочем, одной из особенностей этого тухлого городишки заключалась в том, что меня как раз могли и узнать, в то время как я об этом мог даже не догадываться.