Максим Макаренков - Дни стужи [litres]

– Круг! Круг держать! – срывая голос, закричал Стас.

Павла не спасти, оставалось только внимательно смотреть, как он гибнет. Ничего не упустить, чтоб, когда надо будет, в мелочах вспомнить каждое движение.

Конь и всадник с размаху влетели в марево и застыли, как в густом киселе. Крик смолк, Павел замер с поднятой рукой, вызывая воспоминание о древних статуях, медленно умирающих на площадях забытых городов.

Тело покрывалось серым налетом, будто изнутри его пожирал огонь, превращавший человека в пепел. И вдруг разом конь и всадник осели, расплылись внутри прозрачного марева.

Остальные выжили, хотя вязальщика пришлось сажать в седло и увозить – парень бессильно шатался, глаза закатывались, он сползал в беспамятство, но уже после, когда марево задрожало, растеклось, наткнувшись на невидимую стену, и опало, опаляя траву жгучим холодом.

Да, было похоже…

Но все же не то.

– Вот точно такого же не было, – раздавил Стас папиросу в тяжелой пепельнице. – Похожее помню. У «черных вдов» марево видел. Но жертвы иначе выглядели, предметы после марева по-другому смотрелись.

– Значит, искать надо. Людей спрашивать. В книгах рыться. – Иван ерошил волосы, морщился. Думал, решал.

– Вот давай ты этим и займешься, все эти тонкие миры да колдовские штучки тебе ближе, ты у нас с иными сферами общаешься, а я человек простой. Так что, – хлопнул в ладоши Стас, – я старых знакомых навещу. Очень мне интересно, как это так получилось, что они пропустили сюда того, кто такие вещи вытворяет. Под носом Патриархии и порубежной стражи, кстати!

– А еще знаешь, что странно, – задумчиво протянул Иван. – То, что я не почуял ни-че-го. А ведь должен был! Ведь мощное колдовство работало, от него волны должны были пойти.

– Ты понимаешь, что это может значить? – У Стаса по позвоночнику пополз недобрый холодок.

Иван мрачно кивнул.

– Да. Кого-то оттуда к нам пробуют вытянуть. Давай будем надеяться, что это не так, а?

– Давай, – ответил Стас. Безо всякой уверенности.

Плохо было Стеклянному деду. Это поначалу блестяшки казались забавными. А потом стали совсем не забавными, он за ними пошел, а они в руки не давались, а все вокруг кружили, и это был непорядок, а он не любит непорядок, надо, чтобы правильно было, а стекляшки чтоб не бились. И он за ними пошел зачем-то. Он все правильно сделал, он оделся. И валенки надел, конечно.

А стекляшки все звенели и звенели, пока он за ними шел. А потом почему-то перестали и пропали совсем. И он оказался в таком месте, где совсем не хотел быть. И другие тоже здесь были. И тоже не понимали, почему темно и почему блестяшки не звенят.

А их кормили всех потом и попить дали. И постель тоже, но постель неправильная была.

И Стеклянный дед сидел на неправильной постели, сжимал виски худыми сильными руками и мычал. Он все никак не мог понять, куда уходят мысли и почему те, которые остались, такие глупые и простые, но даже их никак не удавалось ухватить за хвост. Все время что-то мешало, не хватало того, что раньше делало его человеком. Он никак не мог сообразить, почему на том месте, где раньше был огромный мир, полный пусть сумбурных, но привычных и по-своему связных мыслей, оказалась пустота.

Его словно вытягивал кто-то невидимый, и от этого становилось нехорошо.

Стеклянный дед тонко постанывал и ложился на неправильную кровать. И другие, которые были совсем рядом, в темноте, тоже ложились и начинали тоненько постанывать от ужаса.

– Думаете, они выдержат? Не забывайте, Гостю потребуется вся их энергия, нам нужно будет держать ровный и очень мощный канал, – говорил кто-то чуть брезгливым начальственным голосом.

Зашипела спичка, невидимый человек затеплил свечу, которая осветила осунувшиеся лица лежавших на кроватях людей. Кровати действительно были странные, больше напоминая коконы, соединенные полупрозрачными скользкими полотнищами, которые, скручиваясь, превращались в жгуты, наполненные белесой жидкостью.

Люди на кроватях уже не постанывали. Молчали, бессмысленно уставившись в темноту перед собой.

А человек со свечой ждал ответа от невидимого собеседника. Кто-то тяжело откашлялся, отхаркнул мокроту.

– Выдержат, господин полковник, не сомневайтесь, – у говорившего был задыхающийся, болезненно сырой голос. После пары слов он останавливался, со свистом и бульканьем втягивал воздух, – вы не обращайте внимания на то, как они выглядят. Гость же их сейчас настраивает, чтоб они, когда время придет, как раз и сработали все вместе, как один. А сейчас он только с их помощью от слухачей, ведунов и прочих, которые через Верхний мир его найти могут, закрывается.

Человек снова прокашлялся.

– Да они, когда время придет, – он задумался, подбирая слова, – чем-то единым и будут уже на самом деле.

– Хорошо, майор, я рассчитываю на вас. – Свеча погасла, наступила полная темнота. Впрочем, скоро темноту прочертили сероватые линии мертвенного, едва заметного света. Светящиеся линии сплетались, уходили вверх, перекручиваясь, превращаясь в извращенное подобие пуповины.

Стеклянный дед снова тоненько застонал.

Стас проснулся, открыл глаза и уставился в потолок, успокаивая дыхание. Криво ухмыльнулся – кто другой, поди, вскочил бы с воплем и рванул, не разбирая дороги, путаясь в одеяле и вышибая двери. А он всего лишь вынырнул из кошмара, отделавшись испариной и противным привкусом во рту.

Полежав, рывком встал, зло пробормотав сквозь зубы: «Правильно, сколько раз тебе говорили, заведи нормальную бабу, не будешь по ночам от теней шарахаться».

Увы, в комнате он был один, сон как отрезало, поэтому он накинул на голое тело легкую куртку, оставшуюся еще со службы в порубежниках, и как был, босиком, пошел в гостиную-мастерскую.

Привычно обходя мебель, добрался до древнего холодильного шкафа, в котором хранилась обложенная кусками льда замороженная провизия да стояли на полках разнокалиберные кувшины и банки с холодным питьем, до которого оба, Иван и Стас, были большие охотники.

Не глядя протянув руку, цапнул с подвешенной рядом полки большую кружку, налил холодного клюквенного морса и пошел туда, где отбрасывали слабые красно-желтые блики догорающие в камине угли.

Застыв перед камином, он смотрел на угли, с удовольствием ощущая, как окутывают ноги волны мягкого тепла. Успокаивая, отгоняя навязчивый кошмар…

…В тот раз коней оставили, взяли полозов. Этих странных созданий завели у порубежников всего несколько лет назад, и мало кто понимал, как с ними обращаться, однако для болотистой местности они подходили куда лучше, чем кони, потому и рискнули.

Путь через черный ведьмачий лес запомнился тягостным кошмаром, но куда хуже стало, когда он внезапно кончился и полусотня проломилась сквозь стену мертвых деревьев на болотистую равнину.