Мишель Грирсон - Становясь Лейдой [litres]

– Достаточно, магистрат.

– Нет, подождите… вот особенно любопытно: заговор на бесплодное чрево. – Иннесборг захлопнул книгу и расплылся в самодовольной улыбке. – Кнудсен, если вы знаете, как умолить Господа Бога помиловать эту заблудшую душу, сейчас самое время к Нему обратиться.

Пастор принялся сбивчиво читать молитвы, а Хельга без сил опустилась на пол.

Я сдаюсь, Скульд.

Бурые холмы и синее небо пропитались запахом моря, ароматом смены времен года. Хельга дышала всей грудью, радуясь каждому глотку свежего воздуха. В какой-то момент она даже закрыла глаза от пронзительного наслаждения, а когда открыла их снова, перед ее взором предстал синий простор океана. Повозка ехала по прибрежной дороге, мимо маяка и корабельного причала. Хельга знала: возница нарочно везет ее длинной дорогой, по приказу магистрата – чтобы добрые жители Оркена сумели удовлетворить свое любопытство.

Многие просто стояли и смотрели с совершенно непроницаемыми лицами. Хельга спокойно выдерживала их взгляды. Ей было нечего стыдиться. Эти люди, которые ее осуждали, – они все хоть раз в жизни да прибегали к ее услугам. А их жены – и того чаще. Но никто – кроме Маевы Альдестад – не вызвался выступить в ее защиту.

Повозка ненадолго остановилась у рынка. Возница – сын местного фермера, едва ли двадцати лет от роду, – ловко спрыгнул с козел и сплюнул на землю. Привязал лошадь к столбу и улыбнулся Хельге сквозь клочковатую юношескую бороду.

– Нет нужды торопиться на виселицу. Человеку надо поесть.

Хельга молчала, но ее живот громко урчал. Она наблюдала, как он подходит к прилавку с сушеной треской. Ее рот наполнился слюной.

– Фру Тормундсдоттер? Хельга? – Питер Альдестад заглянул в клетку через прутья решетки. Хельга заметила, как он поморщился, когда ему в ноздри шибанул запах мочи и немытого тела.

Она раскинула руки:

– Я всегда рада гостям. Жаль, не могу предложить вам присесть.

Она хохотнула. Питер придвинулся ближе и прошептал:

– Какого черта? Что происходит? Почему… куда вас везут?

Она попыталась его успокоить, словно он был ребенком, нуждавшимся в утешении:

– Не волнуйтесь, герр Альдестад. Произошло небольшое недоразумение… Я отправляюсь в иные дали, к лучшей жизни.

Возница, уже вернувшийся к повозке, хмыкнул с набитым ртом и игриво постучал по прутьям решетки.

– Что-то я сомневаюсь. Судя по слухам, тебя повесят. – Он забрался на козлы.

– Что это значит? Она не сделала ничего плохого.

Возница присвистнул:

– Ну если убийство считается хорошим делом… Или колдовство. Она наложила заклятие на жену магистрата. Только по злобе. Все знают, что она ненавидит Иннесборга. И у них есть доказательство.

– Доказательство колдовства? Мы же не в Средневековье живем, приятель.

– Они нашли ее черную книгу. С инициалами Х.Т. на обложке.

Питер потрясенно застыл, открыв рот.

– Я просто делаю свою работу. Мне заплатят за то, чтобы я привез ведьму в суд, где ей вынесут приговор. А что с ней будет дальше – не моя забота.

Питер его не слушал.

– Я могу что-нибудь сделать? – спросил он у Хельги. – Маева может что-нибудь сделать?

– Не вмешивайтесь ни во что, – прошептала старуха. – Пусть боги… пусть Бог решает.

Возница тронул поводья.

– Молись всем богам, каких знаешь, heks . Больше тебе ничего не остается.

Питер беспомощно застыл на месте.

Хельга прижалась лбом к прутьям решетки. Приложила палец к губам, надеясь, что Питер поймет и будет держать рот на замке.

От этого зависит жизнь его близких.

Питер ворвался в дом, словно вихрь. Маева сидела на полу у очага, в котором еле теплился огонь. Она поднял глаза, красные и опухшие от слез. Он оглядел беспорядок, царивший в комнате – будто по дому прошел ураган, – бросился к Маеве, упал перед ней на колени и схватил ее за плечи:

– Что случилось, Мае?

Она вскинула руку и проговорила ломким, дрожащим голосом:

– Ты об этом? Биргит Вебьёрнсдоттер приходила поздравить меня с рождением дочери.

– Что? Как одна женщина могла учинить такой разгром?

Маева указала на стол, где стояли горшки и кастрюли с едой.

– Она была не одна. Они пришли всей толпой, объединившись в своей неприязни ко мне. – Она рассмеялась, но горький смех тут же сменился рыданиями. – По-моему, нам лучше не есть ту еду, что они принесли.

Маева с трудом поднялась на ноги и вынула из вязальной корзины детские башмачки.

– Подарок… как мило! – Она невесело усмехнулась. – Из кожи детеныша тюленя. Такие заботливые соседки. – Она попыталась произнести это язвительно, но получилось печально.

Питер не стал ничего говорить в ответ, зная, что всякое его слово лишь распалит гнев жены.

– Где Лейда?

– Спит в колыбельке.

– Когда они приходили? Сегодня утром?

– Нет. Вчера вечером. У меня не было сил на уборку. – Она наклонилась и принялась собирать с пола разбросанные клубки шерсти.

Питер хотел что-то сказать и даже уже открыл рот, но промолчал.

– Что? – Маева резко вскинула голову. – Уж говори, если собрался сказать.

– Ничего, Мае. Я вот не пойму… почему?

– Потому что они уверены, будто я прокляла Унну. Потому что у меня рыжие волосы. Потому что я не хожу в церковь. Выбирай, что тебе больше нравится, Питер. Я тебе говорила, но ты мне не верил. Эти женщины…

– Вдовы, мужние жены и юные девушки. Они просто немного завидуют, вот и все.

Маева принялась запихивать вещи обратно в комод.

– Немного? – Она яростно надавила на ящик, чтобы он закрылся. – Эти женщины мне угрожали… и нашей дочери тоже. Заявились сюда на ночь глядя и перевернули весь дом, по приказу магистрата. Искали какую-то книгу, принадлежащую Хельге.

Питер дернул себя за бороду.

Маева захлопнула дверцу ящика и пристально посмотрела на мужа.

– Этот взгляд мне знаком. Давай рассказывай, что случилось.

– Это насчет повитухи… Ее уже осудили за колдовство и признали виновной.

– Что за чушь? На каком основании? Здесь они ничего не нашли.

Питер открыл рот, но Маева не дала ему заговорить. Она принялась с жаром перечислять, загибая пальцы:

– Впрочем, я знаю их основания. Во-первых, она одинокая и ее некому защитить. Во-вторых, она старая и безобидная. В-третьих, Биргит Вебьёрнсдоттер – чопорная ханжа, обозленная на весь свет, а магистрат – бессовестный, мстительный, лживый мерзавец…

– Который скорбит о смерти жены и ребенка, Мае! – перебил ее Питер. – Что на тебя нашло?

– Ничего. Все. Вот это! – Она обвела рукой разгромленную комнату. – Я очень сочувствую его горю. Но арестовать… нет, вынести обвинительный приговор ни в чем не повинной женщине, чтобы облегчить свою печаль… – Она вскинула подбородок. – Я должна засвидетельствовать ее невиновность.