Виталий Абоян - Мёртвая жизнь [litres]

Не могла, но тем не менее оставалась. Никакой реакции. Ни сполоха активности в поверхностных структурах, ни малейшего изменения положения. Огромный корабль висел в лишенном света пространстве, будто разлагающийся труп, уничтожаемый червями-падальщиками и гнилостными бактериями.

– Есть ли реакция биологических форм? – спросил Захар. Он уже совершенно потерялся в информации, поступающей в виртуальность Гертруды.

– Биологических форм? – не поняла его Герти.

Ну, конечно же! Она же ничего не знает. Клюгштайн не оставил никаких отчетов.

– Фриц нашел внутри камня каких-то бактерий. Или что-то типа того. Он еще говорил, что они не совсем живые, но их состояние вполне вписывается в биологию наших земных микроорганизмов.

– Там есть жизнь?!

– Бактерии.

– Так, может, они и есть…

Та же догадка, будто телепатически, тут же осенила и Захара. Или он, не заметив как, получил мысль по вирт-связи от Герти.

– Не знаю, – сказал он. – Но мне трудно поверить в то, что бактерии являются хозяевами этого корабля.

– Бактерии могут быть разумны?

– Вряд ли – разум может формироваться только на базе сообщества. Хотя много бактерий – это и есть сообщество. Не знаю. Это мог знать Фриц, но у него уже ничего не спросишь. Он говорил, что складывается впечатление, будто камень кто-то намеренно населил микробами, что в тоннеле Хозяина Тьмы все устроено как инкубатор для производства новых видов бактерий. Или что-то вроде того – это не моя область, я не до конца понял.

– Он собирал образцы только в тоннеле?

– Да, он так сказал.

– Черт. Тогда нужно отправлять киберов внутрь – пусть пороются там.

– Не уверен, что это хорошая идея.

– Почему?

– Помнишь первого кибера, который пропал. Я же… Черт! Я же нашел его там, в тоннеле. Вернее, то, что от него осталось. Где детали?

Похоже, с памятью у Захара действительно какие-то проблемы – события пропадали куда-то полностью, он мог не вспоминать о них днями. Мог вообще забыть, что событие произошло. Не менее странным показалось, что об останках кибера не вспоминал и никто другой. Хотя, конечно, вся эта история с Клюгштайном…

– Откуда мне знать? Когда мы тебя выковыривали из скафандра, они лежали внутри «Тауруса».

Спасибо, что не стала упоминать о состоянии космического костюма. Захара, мягко говоря, смущало происшедшее.

– Не надо пускать киберов в тоннель. Пока – не надо, – сказал Захар. – Я пойду посмотрю, что с деталями.

В длинном коридоре-колодце он встретился с Грацем. Спустя три часа после начала атаки капитан наконец-то заметил деятельность экипажа. Станислав пыхтел, перебирая руками скобы, – все-таки годы брали свое. Его лицо аж потемнело от негодования.

– Какого черта вы там устроили?! – вместо приветствия выкрикнул он.

– Ничего я не устраивал! – резко ответил Захар. – Я киберов в стойлах проверял.

Грац посмотрел на него искоса. Подождал, пока Захар протиснется мимо него, а потом спохватился и крикнул вдогонку:

– Что случилось с киберами? – голос его был полон сарказма. – Сейчас ночь.

– Полный порядок, – ответил Захар и поспешил дальше. Затем послал Герти сообщение, что к ней в гости идет доктор.

Преследовать его Грац не стал – это было бы уже слишком. Хотя, похоже, недалек тот день, когда они устроят охоту друг на друга. Сто раз был прав Фриц – нужно поскорей убираться отсюда. Да и Герти об этом просила. Но Захар также понимал, что никто этого не сделает. Даже сам Клюгштайн предпочел уйти из жизни, сдаться, а не бороться за свободу. Пусть и недолгую, пусть – эфемерную.

Захар заметил, что рассуждает так, будто полностью уверен в том, что Хозяин Тьмы поработил их, сделал людей своими игрушками и ведет непонятную игру. Чего он хотел добиться, чем должна завершиться партия? Пешкам этого знать не дано. Невозможно фигурам постичь замысел игрока.

Бросить упаднические мысли! Ничего не предрешено. Они сами решают за себя. Это их выбор и их игра. Но мерзкий червячок сомнения грыз сознание изнутри, он поселился там, и теперь выгнать его можно, только победив или проиграв в битве с иным разумом.

Останки кибера оказались на месте. Никто их не крал. Болтались в кабине «Тауруса», там, где два дня назад их оставил Захар. Вот он, нейроимпульсный блок. Кем-то неведомым очищенный от всего живого. С этой стороны покоились нервы генетически измененной нервной ткани. Искусственно выращенное подобие коры человеческого мозга, которая «думала» для кибера. Место для рождения мыслей – никакой это не биологический компьютер, как считали обыватели. Процессы в мозговой ткани малоуправляемы, они реагируют больше на химические раздражители, чем на электрические импульсы. Нейроимпульсный блок считывал только общую активность, только конечный результат в виде активации тех или иных зон. Как принималось решение внутри – неведомо.

Захар прицепил блок к первому обнаруженному интерфейсу корабля. Благо в ангаре их было множество. «Зодиак» тут же отреагировал сигналом готовности.

«Зодиак», считать данные с устройства».

Перед Захаром высветился полный список характеристик детали. Название, данные завода-изготовителя, генетические характеристики поддерживаемой устройством нервной ткани. Это неинтересно, это Захар и так знал. Нужны логи обмена информацией. Кибертехник хотел узнать, что происходило с мозгом кибера перед тем, как он отключился. Что отключило его и как.

Вот они, метки нормальной работы. Запрос – ответ. Вот логи спонтанных решений, предложенных нервной тканью. Это штатная работа. А вот и чудеса начинаются.

Несколько последних строчек ввели Захара в полнейшее недоумение. Такого он никогда не видел. Хотя вполне понимал, что там происходило. Для наглядности кибертехник попросил искин создать виртуальную реконструкцию процесса, и «Зодиак» справился с задачей без труда. Строгая логика мозга корабля предлагала точно такое же решение, как и Захар.

Перед тем как уничтожить активные элементы кибера, кто-то несколько раз заставлял его… думать. Именно этим процессом могли быть вызваны серии ничем не мотивированных предложений нейронных сетей органического мозга. Причем никакой логики в последовательных, но совершенно хаотичных импульсах, приходящих в биоконнектор из всех отделов мозговой ткани робота, найти не удалось.

Это никак не могло быть спонтанной активностью. Даже если предположить, что кибера внезапно сразил эпилептический припадок, чего никогда не бывало в истории биотехнологий, даже в этом случае активность должна была исходить из какого-то конкретного участка или, в худшем случае, – участков. Но не ото всех нейронных цепей сразу. Кто-то намеренно гонял импульсы во всех возможных конфигурациях, выясняя функциональные возможности имеющейся структуры.