Александр Бушков - Степной ужас [сборник litres]

Он нисколечко не удивился. Спросил деловито:

– А грозы случайно в ту ночь не было?

– Была, – сказал я чистую правду. – Самолет в нее не попал, она неподалеку по левому борту разыгралась…

Я не стал уточнять, что это было на самом деле именно так, но приключилось не со мной, а с экипажем из второй эскадрильи.

– Ну, так это шаровая молния, – сказал он буднично. – С нами такого не случалось, а вот с ребятами было. Только молния зажглась не на крыле, а на хвосте. Рванула так, что из правого руля высоты кусок вырвало, и пришлось возвращаться…

– Ну да, явно шаровая молния, – сказал я. – Только с ней проще: никто не знает, что она такое, но хорошо известно, что они есть. А бывают вещи гораздо непонятнее…

И совсем было приготовился рассказать ему во всех подробностях о светящихся шарах. Только он опередил:

– Вот именно, насквозь непонятное…

И принялся рассказывать. Оказывается, и у них, и в других частях несколько раз в ночном небе над Германией за самолетами следовали светящиеся шары, правда, не ажурные, а словно бы сплошные, разного цвета: желтые, белые, синие. Они никогда не появлялись в одиночку, всегда группами. В точности как с нами обстояло: появлялись неведомо откуда, какое-то время сопровождали самолет, а потом, не причинив ни малейшего вреда, исчезали так же внезапно, словно выключатель повернули. Как и мы, никто у американцев не смог определить дистанцию, потому что не мог узнать размеры шаров. Поначалу их посчитали новейшим секретным оружием немцев, но потом от этой версии отказались: именно из-за того, что вреда от шаров не получилось никакого. Два раза по ним стреляли – один раз хвостовой стрелок палил по собственной инициативе, в другой раз ему приказал командир. И ничего не произошло: шарам, такое впечатление, пули не нанесли никакого ущерба, а сами они ничего против самолетов не предприняли. И не погасли, не отвернули прочь – летели себе за бомбардировщиками как ни в чем не бывало…

Конечно, на земле американцы по начальству докладывали – как и я. Но никто не знал, что же тут можно предпринять, и дело само собой заглохло, чему я нисколечко не удивился – а что тут можно предпринять? Пули их не берут, вреда от них нет…

Когда он закончил, я совсем было собрался рассказать о том, что приключилось с нами, – коли уж получил на то прямое разрешение. И опять опоздал: Яша посмотрел на меня как-то странно и словно вроде бы заколебался в первый момент, но потом все же решился:

– Эти чертовы шары – еще не самое необычное, что можно ночью увидеть над чертовой Германией…

– А что еще там можно увидеть? – насторожился я.

– Кон, ты не поверишь…

– А вдруг да поверю? – сказал я, охваченный неким предчувствием.

– Ну, ладно. Клянусь здоровьем мамочки. Это на самом деле с нами было с месяц назад…

Я слушал молча – и наверняка на лице у меня не отражалось ни малейшего недоверия – он говорил все увереннее. Откуда было взяться недоверию, если он примерно в тех же словах, как и я, доведись мне рассказывать, описывал нашу девушку?!

С ними произошло практически то же самое: вдруг увидели, что на правом крыле в грациозной позе, словно на песке пляжа, лежит девушка. Те же синие глаза, те же темные волосы, то же коротенькое платье в диковинных узорах, по которому проплывали от подола к шее волны неяркого света. Видели ее, кроме Яши, еще три человека. Сколько это продолжалось, они в точности не определили, но вряд ли долго. Потом она пропала, словно выключатель повернули, только что была – и нету… Разве что, в отличие от нас, они шли не на бомбежку, а с бомбежки.

Начальству они, обсудив все на земле, решили, как и мы, ничего не докладывать. Полковник у них, сказал Яша, был известным насмешником. Наверняка сказал бы что-нибудь вроде: «Долетались, уже девки мерещатся. Чтобы не мерещились, снимите в увольнении какую-нибудь уличную фею, авось полегчает…» Попытались за стаканчиком рассказать о девушке парням, с которыми сошлись ближе всех, но те с ходу не поверили, мало того, высмеяли, сказали, что любой фантазии есть пределы и врать надо уметь. Первой неудачи хватило с лихвой, и больше они никому не рассказывали…

Закончив, Яша сказал словно бы даже с некоторым удивлением:

– А знаешь, Кон, такое впечатление, будто ты веришь. У тебя лицо не насмешливое…

Тут бы и рассказать ему всё, благо никакого запрета не было, откуда ему взяться, если мы никому не рассказывали и рапортов о случившемся не писали? Но я не смог, останавливало что-то. Уж Яша-то непременно поверил бы, не раздумывая долго. И все же что-то остановило. Более того, я сыграл роль скептика. Сказал:

– Знаешь, читал я в каком-то журнале… Дело было в Первую мировую. На прожектор наложили целлулоидный лист с рисунком Богородицы, ночью направили луч в небо – и куча народу увидела на облаках лик Богородицы. Моральный дух солдат поднять таким образом хотели, что ли. Не помню, было это у нас или у немцев…

– Вот уж ничего похожего! – энергично возразил Яша. – Какой, к черту, целлулоидный лист с картинкой, если она держалась как живая? Ни капли похожего на застывшее изображение – голову поворачивала, будто осматривалась, и еще язык мне, зараза, показала… Мы разные объяснения пытались поискать. Один парень был уверен, что это немцы придумали какую-то хитрую штуку, особый такой кинопроектор, хотели нас напугать за неимением лучшего. Вообще-то немцы – те еще выдумщики. Только я так думаю: если они хотели бы нас напугать этим секретным кинопроектором, придумали бы что-нибудь другое, пострашнее красивой девчонки в куцем платьице – чудище, смерть с косой, черт с рогами, Гитлер кулаком грозит… Резонно?

– Резонно, – согласился я.

(Мы и сами о чем-то подобном думали, но по размышлении от этой версии отказались: что это за чудо-проектор, посылавший изображение с земли на верхнюю плоскость крыла?)

– Нет уж! – сказал он, расплескав по рюмкам. – Американского парня красивой девчонкой со стройными ножками ни за что не напугаешь. Пусть даже она появилась таким вот образом. Удивились мы жутко, но нисколечко не испугались. Взялась она неизвестно откуда и неизвестно куда пропала, только вот нисколечко не походила на какое-нибудь жуткое привидение. Попадись такая на земле, уж я ее прижал бы, чтоб пищала…

(Интересно, что и мы чувствовали примерно то же самое: удивились страшно, но вот не испугались нисколечко. В самом деле, ничего похожего на жуткое привидение…)

– Не веришь, Кон? – спросил Яша с таким видом, словно заранее с этим смирился.

– Честно тебе скажу: не знаю, что и думать, – сказал я. – Чего только на свете не случается…

Разговор наш, так уж получилось, перекинулся от девушки с ночного неба на девушек вполне земных – молодые были оба. Больше я к чудесам небесным не возвращался – было что рассказать Кумышеву (он остался доволен и благодарил). Потом Яша починился и улетел и больше на нашем аэродроме не появлялся. Очень надеюсь, с ним не случилось ничего плохого. Тем более что не появился и никто из знакомых нам американцев – скорее всего их эскадрилью, как на войне случается, перебросили на другой участок, а то и на другой фронт, такое и с нами бывало…