Ярослав Гжендович - Пыль и пепел или рассказ из мира Между

Канонада утихла, раздавались только отдельные выстрелы.

Я услышал, как кто-то грохочет запорами, и через мгновение задняя крышка кузова упала. Мужчина в стянутом поясом коричневом демисезонном плаще и высоких сапогах, словно кот вскочил на доски кузова и застыл, увидев меня, но сразу же поднял свой автомат «стен».

Я почувствовал себя немного как в кино. А в некоторой степени — будто в сумасшедшем доме.

— Пан ротмистр! — завопил прибывший. — У них был пленник! Докладываю, здесь кто-то есть!

Второй из конвоиров, тот самый, с которым я сражался, приподнялся со стоном и отчаянно попытался собрать опилки, потоком сыплющиеся из его расколотой головы и продырявленной груди.

— Почему я не умираю?! — прохрипел он. — Ну почему я не могу умереть?!

— Потому что ты давно уже мертв, — сообщил ему я.

«Стен» оглушительно залаял, рассыпая горячие гильзы. Конвоир превратился в облако опилок и пыли, только тип с автоматом в руках продолжал стрелять, словно бы желая посечь врага на мелкие фрагменты, или, словно бы оружие было садовым шлангом, из которого он хотел его смыть.

Я каким-то макаром перелез назад и сполз с грузовичка.

— Эй, коллега, может уже хватит?

Партизан поднял дымящийся ствол.

— Он же готов вернуться, сволочь. А когда его тщательно обработать, то иногда и не возвращаются. А ты, парень, свободен.

Лимузин стоял криво, воткнувшись капотом в дерево, из-под крышки капота валил густой, смолистый дым. Со всех сторон стояли ободранные люди в различнейших фрагментах мундиров самых разных эпох, в суконных кафтанах, перемешанных с пятнистыми маскировочными куртками, и в гражданском.

Я глядел на то, как мужик в рыжем жупане лановой пехоты [13] Лановая пехота (пол. Piechota łanowa) — была сформирована Сеймом в 1655 году. Для восстановления армии, уничтоженной в войнах с казками и шведами, каждый владелец крупных земельных угодий из шляхты и духовных лиц должен был снарядить одного пехотинца с 15 ланов земли, что идало название пехоте. В 1726 году лановая пехота была упразднена. и мачеювке [14] Мачеювка (macejówka) — фуражка характерного покроя с кожаным верхом, который украшала окантовка в форме трех горных пиков, головной убор Польских Легионов и стрелецких организаций, которую любил носить Пилсудский. забрасывает гранаты на деревянных ручках в кабину лимузина, рядом тип в коричнево-серой накидке в леопардовые пятна, добытой у какого-то эсэсовца и кракуске [15] Кракуска (krakuska) — польская шапка с четырьмя выдающимися углами, являющаяся неотъемлемой частью национального костюма жителей польского Кракова и прилегающих областей (название свое получила во время польского восстания 1830–1831 гг.). Еще называют «конфедератка», «уланка». В Польше «конфедератку» обычно называют «рогатывкой» (rogatywka). Название происходит от характерных «рогов», образуемых углами тульи. , одобрительно глядел на все это, опирая ствол ППШ о руку.

Рвануло как тысяча чертей, я даже присел. Кто-то рассмеялся.

— Пан еще привыкнет к шуму, — отозвался бородатый, худой тип с аристократичным лицом, с рогатывкой на голове. Он спрятал пистолет в кобуру и вытянул руку.

— Ротмистр Перун [16] Вообще-то он «Молния» (Piorun), но, думаю, так будет лучше. .

— Ой, прошу прощения. Слон, давай-ка сюда какие-нибудь клещи, бегом!

— Есть, пан ротмистр!

Когда проволоку сняли, я скривился и начал массировать запястья.

Кровообращение возвращалось с чувством, которого не хотелось пережить никогда более. Я едва сдерживал крик.

— Пан ротмистр, они все еще шевелятся.

— Сжечь… — ответил Перун. — Сжечь эту падаль в пепел.

— И так ведь, наверняка, вернутся…

— Не дискутировать, а выполнять! — А потом, повернувшись ко мне, прибавил, разъясняя: — Сожженные иногда и не возвращаются… Пойдем отсюда. Думаю, на сегодня впечатлений вам достаточно.

И правда. Сегодня у меня их было настолько много, что я и не знал, чего говорить.

В лесу, в тумане, находился лагерь. Столы и лавки из стволов, с которых сняли кору, втиснувшиеся в холмы землянки с крепежом из бревен.

Я глядел, но так и не знал, что сказать.

Партизаны возвращались небольшими группками, смеясь и похлопывая друг друга по спинам; они откладывали косы, «шмайсеры», «стены» и ППШ, отстегивали сабли. Кто-то расставлял на столе жестяные миски, словно для косарей. Один из здешних сидел на лавке, постанывая от боли, а коллега складывал ему переломанное предплечье, фиксируя его куском листового металла, который затем соединял заклепками, стуча молотком.

— Это уже столько лет, в этом лесу… — отозвался ротмистр. — Одичаем тут… Прошу прощения, но кровь пана…

Он коснулся моей куртки и глянул на собственные пальцы, светящиеся рубиновым сиянием.

— Я живой, пан ротмистр, — пояснил ему я. — До сих пор жив. Там.

Тот неожиданно выпрямился.

— Не при солдатах! Пошли, поговорим у меня дома.

Мы вошли в тесную, темную землянку, пахнущей хвоей и грибницей.

Чиркнула спичка, прозвенело стекло керосиновой лампы. Свет нарисовал стены с опорными балками, кривой стол, нары с кучей косматых шкур, вырезанный их древесного корня крест на стене.

— Я живу в том мире, но умею переходить в этот, — объяснил я. — Те на сей раз похитили меня живьем, прямо с улицы.

Перун недоверчиво покачал головой.

В свете лампы и без головного убора было видно, что под мундиром он состоит только лишь из лица и ладоней. Все остальное было словно дым.

— Никто, даже они, такие вещи делать не способен. Невозможно перейти эти врата, когда уже перешел в ни. Это невозможно. Даже не понимаю, как па смог здесь очутиться.

Я пояснил ему, как я это делаю. Коротко и по делу. Без излишних подробностей.

— А те? — мотнул я головой в сторону двери. — Они не знают, что умерли?

— Многие знают, — признал ротмистр. — Или догадываются. Знаете ли, здесь сложно погибнуть до конца. Тут или с ума сойдешь, либо потеряешь человеческий облик… Да, вот такое возможно. Поэтому поддерживаем моральный дух и дисциплину. А что нам еще остается?

— Ведете войну?

— А что еще можно в этих условиях? Если это ад, будем сражаться с ним, даже если Господь нас оставил. Пускай даже так и случилось, но мы Его не покинем. Знаете, пан, мы ведь специалисты по поражениям, но умерли хорошо. Непоколебимо. Бог, честь, Отчизна — все эти вещи всегда остаются актуальными. В том числе, и на этом свете. Там нас победили, в этом им этого не удастся. Не сдадимся! У меня в отряде имеются люди, которые сражаются еще со времен восстаний, представьте себе, и даже с еще более давних эпох. Что нам остается еще? Пока существует ад, пока имеются эти в черных плащах, спецы по исправлению мира прикладом, пулей и заключением, то нужно драться. А они здесь имеются. Но расскажите же, что дома. Что там с Польшей?