Ярослав Гжендович - Пыль и пепел или рассказ из мира Между

Плакальщик как-то протиснулся за стол и сбросил капюшон. Я же резко втянул воздух.

Выглядел он будто статуя, сложенная из маленьких кубиков покрытого трещинами старого гранита. Словно живая, очень древняя и покрытая эрозией скала.

— Феофаний… — прошептал я.

— Выходит, о Феофании ты слышал, — произнес тот скрежещущим и гулким, словно это со дна пещеры голосом. — Нет. Я не он. Я отец Ян. Изображал из себя католического монаха, но на самом деле моим братством является орден Терниев. Я его Великий Пресвитер. Уже много лет. Это означает, что я был ним, прежде чем умер. Я сделал все, как учил Феофаний, и остался здесь. Здесь, в чистилище! Для того, чтобы его стеречь. Так я хотел сделать, и так и сделал. Но… скажи мне, фальшивый спаситель, самозванец, похититель душ, что со мною сталось?! Во что я превращаюсь?!

Он вытянул в мою сторону потрескавшуюся гранитную ладонь. Он становился тем, чем чувствовал себя, и чем был по сути дела. Вот и все дела.

— Я не знаю, где находится книга, — сказал я. — Вся эта охота не имеет смысла. Только лишь недавно до меня дошло, какая книга вам нужна. Михал нашел ее, наверняка. Только не знаю, то он с ней сделал. Наверное, отдал своему настоятелю. Он был службистом.

— Неважно! — крикнул Плакальщик, с явным тоном истерии в голосе. — Настоятелю не отдавал. Неважно. Но скажи, что со мной творится? Я становлюсь демоном? А я — Пресвитер! Я страж чистилища! Не проклятый! Я из числа посвященных. Пережил собственную гнозу [18] Гноза, гнозис — (в эзотеризме) тайное знание, передаваемое исключительно избранным при посвящении. , и все напрасно. Я вступил сюда сам по себе! Сам! Не так должно было быть!

— Добро пожаловать в мире Между, — язвительно бросил я.

— Ты дьявол? Заточил меня?

— Я простой перевозчик. И ты прекрасно об этом знаешь.

— Я готовился к этому всю свою жизнь, — заявил монах старческим, гранитно скрипящим голосом. Неожиданно все высокомерие из него испарилось. — Я должен был сделать то, чего до меня не достиг ни один Пресвитер Братства Терниев. Перейти в чистилище после смерти и предпринять службу здесь. И я достиг этого. Только я все так же усталый и измученный старец. Старец, который сал окаменевать. Все, чего я коснусь, распадается в пепел. Я здесь один. Сам, среди темноты, пепла и пыли. Поначалу я узнал о теб, похитителе душ, и я знал, что ты был приятелем того монашка, который украл книгу. Я уже не хочу тебя уничтожить. Мне хотелось пленить тебя здесь и дать тебе то, на что заслуживает тот, кто ради мамоны отвращает приговоры Наивысшего. Я хотел дать тебе терновый крест. Тот самый, который выслал тебе во сне. Но я превращаюсь в камень. И я пленен в камне. В отвратительном, материальном мире. Это должен был быть мир духа, но до сих пор остается клоакой материи. Все так же я остаюсь творением искалеченного Демиурга. Потому я прихожу к тебе, похитителю душ, и прошу. Нет — умоляю: высвободи меня отсюда! Высвободи меня от камня. Высвободи меня из этого ада. Умоляю! Я, Пресвитер Братства Терниев, умоляю тебя, перевозчик. Высвободи меня. Освободи мою искру и позволь ей возвратиться к Духу.

Он склонил каменную голову и сидел так какое-то время, я же, остолбенев, глядел на него. Сунул руку в карман болоньевой куртки м нашел Ка сигареты. Закурил. В мире Между на вкус та была такой же, как и в реальном мире.

Старец сидел со склоненной головой, издавая из себя странные, скрежещущие звуки. Смеялся? Издевался надо мной. Лишь через какое-то время до меня дошло, чтокаменный монах пытается плакать.

— Я думал, что встречу здесь Феофания, — приглушенным голосом сообщил он. — Но тот ушел. Написал в книге, что необходимо сделать, чтобы не попасть в чистилище, но я его не послушал. Меня убила гордыня. Мне хотелось вступить сюда так, как я вступал при жизни. Но после смерти все иначе. Я пленен. Осужден. До меня дошло, чем является вечность. Умоляю, освободи меня.

— Вначале разреши мне переправить партизан, — потребовал я.

— Но ведь мы их всех убили.

— В чистилище? Или, точнее, в мире Между? Не надо смеяться. Быть может, некоторые и прошли, но остальные прямо сейчас восстановятся. Раздолбанные, израненные, но сейчас же начнут собираться. Я хочу их перевести. Они мне заплатили, так что я им должен.

— И что с того, что заплатили? Переправь меня! Я тоже тебе заплачу.

— Пока что не заплатил. Вначале они.

— Но ведь ты уже получил свое, похититель душ…

— Это знание тебе, старик, уже не сильно пригодится, но запомни, что у наемников бывает больше чести, чем у идейных фанатиков. Все равно, ты меня не поймешь. Ты ъочешь, чтобы я тебе помог? Тогда сотрудничай. Ты же приказал похоронить меня живьем, сука!

Тот свесил голову и какое-то время молчал. Капитуляция — дело трудное.

— Согласен.

— Иди наверх и сообщи своим коллегам в ночных халатах про ситуацию здесь. А я жду.

Партизаны входили поодиночке, иногда — по двое, подпирая один другого, выглядели они так, будто их сожрал, а потом выблевал тигр.

— Золотых царских свинок, пять, под грушей на поле…

— Ничего у меня нет, пан поручик. Совсем ничего.

— Не беспокойся, парень. Ротмистр уже за вас заплатил.

Продолжалось все это долго.

— Ну что, перевозчик, переправишь меня?

— Обол, старик. Ты обязан оставить тот мир за собой.

— Мои братья поставили на моей могиле Терновый Крест. Знак нашей веры. Он не католический. Он наш. Забери его. Под слоем железа он золотой. Это могила Пресвитера. Золото внутри. В душе. Это символизирует…Возьми его. Он твой.

— Но ведь я никакая не чертова кладбищенская гиена. Не стану я обворовывать твою долбаную могилу, даже если бы там лежал Кох-и-нур. Придумай чего-нибудь другое.

— Все, что у меня было, принадлежало ордену…

— Какому на сей раз? Думай, думай.

Пресвитер свесил голову. Я решил ему помочь. Быть может, у меня и была лучшая позиция в этой торговле, но всякий блеф когда-то заканчивается, а монах был сильнее меня.

— Я хочу книгу.

Тот приподнял потресканное, каменное лицо.

— Но ведь ты же говорил, что не знаешь, где она!

— И не знаю. Но найду. Человек спрятал, человек и найдет. Я хочу книгу. Если ты не будешь откровенен, не перейдешь. Ты обязан признать, что она моя. Хочу ее иметь.

— Но без нее… орден…

— Будет ничем. И прекрасно. Я не желаю вас здесь. Это заплатка для потерпевших крушение. И мне не нужны здесь еще и дьяволы-любители, которые станут все тут превращать в ад. Божьи приговоры оставь Богу, нищеброд! Такова моя цена. Отдаешь книгу и приказываешь господам в одежках гномов, чтобы те оставили меня в покое и валили. Они обязаны забыть о книге и валить из моей страны. Ну, или же прикажи им меня прикончить, сделай из моей задницы для себя космодром и сиди на нем. Желаю хорошо повеселиться. У тебя будет куча времени для себя. Весь пепел и вся пыль — все исключительно для тебя.