Александр Матюхин - Самая страшная книга 2022 [сборник litres]

– Не надо!.. – закричал Емеля, но было поздно.

Друг Кира, который первым вынырнул на воздух, не успел сказать и слова: какая-то сила резко дернула его вниз, и Кир заорал, заметив, как метнулось рядом с ним огромное тулово.

Вода вскипела, выбросив алый фонтан. Отчаянно матерясь, парень во второй лодке пытался затащить в нее Кира, когда Щука напала снова: она выпрыгнула из воды, широко раззявив страшную пасть. И Емеля – мокрый, оцепеневший – еще успел увидеть, как на ее «короне» болтаются ошметки мяса.

Многоголосый вопль, опрокинутая лодчонка. Место, где только что барахтались люди, забурлило, точно рыбий котел. Малахитовая вода стала розовой, затем – ярко-красной. Лодку Емели качнуло, и ужас, что вспыхнул от этого, заставил взяться за весла и грести, грести, прочь, быстрей, от проклятого места и проклятой Щуки, от голоса совести и…

– Помоги!

Хрип за спиной.

– Помоги-и-и!

Дрожа, Емеля обернулся. Позади, цепляясь за перевернутую лодку, умолял о спасении Кир. Из его ног, откусанных до паха, толчками выходила кровь, смешиваясь с водой.

– Помоги-и… И-и-и!

Из воды вылетела остроносая морда. Хватанув Кира за культи, Щука дернула головой, отбрасывая огрызок человека в туман. И, помедлив, нырнула за добычей.

Емеля не смотрел, что было дальше. Страх, скрутивший внутренности, был так силен, что он очнулся лишь на берегу.

Бросив лодку, Емеля помчался домой. В глазах стоял проклятый туман, ноги заплетались, а в ушах звенели предсмертные крики.

« Куда ты, сын? Ты мой. Ты не можешь убежать… »

– Я не твой, – выдавил Емеля.

Манчиха была права. Эта тварь – зло. Ему не надо было трогать ее. С самого начала.

А Манчиха… Почему она не спасла ее?

«Потому что не захотела. Она знала, что Манчиха ее подозревает».

Мох на вертком, стремительном теле. Зубы-иглы, зубы-шампуры. Бронзовая чешуя.

« Теперь ты тоже мой сын …»

– Неправда!

Всхлипывая, Емеля остановился и сдернул повязку.

Новая чешуйка. И старые – еще тверже, крупнее.

– Я не твой, – сквозь зубы повторил Емеля.

Пальцы дрожали, когда он вытащил перочинный нож. Тряслись, когда начал резать. Но он сделал все, как надо. И так – полуживой, окровавленный – доковылял до дома.

– Ты! – бросился навстречу дядя Прохор. – Ты куда делся, мы везде…

Дядя запнулся. Но тут, чуть не падая, с другого конца улицы показалась еле бегущая бабушка.

– Емеля!..

Бабушка всхлипнула и стала оседать на дорогу. Лицо ее скривилось, оплывая с одной стороны.

– Бабушка! – заорал Емеля, кидаясь к ней.

Он не заметил, как рядом вырос папа. Не слышал тех, кто спрашивал, что случилось. Мир рухнул в бездну, где плавала довольная, сытая Щука.

В тот же день бабушка умерла. Инсульт. Два дня Емеля молчал, не отвечая на вопросы: ни родителей, ни милиционеров. Ни на вопросы врача, которого вызвала мама, – уже дома, когда забрала его в Самару.

Вскоре разгорелся скандал: папа хотел, чтобы он приехал на похороны бабушки. Мама же выступала против: опасно, ведь Кира еще не нашли. Но тут Емеля заговорил:

– Я поеду. Я… хочу попрощаться.

На похоронах, в толпе, он и услышал, что отец Манчихи, отчаясь найти виновников смерти дочери, напал на мать Кира. Пытал ее… и допытал. Теперь в СИЗО. Есть версия, что на самом деле это он убил и закопал где-то Кира с дружками. А потом еще на его матери отыгрался.

Покачнувшись, Емеля сглотнул. А после – увидел Щуку.

Ее голова торчала из шеи тети Зои. Вот повернулась, поднесла платок к рубиновым глазам. Подмигнула.

Емеля застыл.

На плечо вдруг лег здоровенный плавник.

– Ты как?

Голос дяди Прохора. А голова – Щучья. Зубы так и сверкают.

Букет с двенадцатью розами затрясся в руке.

– Сын!

Она там и тут. В дяде Викторе и тете Марине. В мужике из похоронного бюро. В папе. В…

Емеля выронил букет и упал. Тело его стало сотрясаться в судорогах, из глаз брызнули слезы, а перекошенный рот стал выплевывать, выкрикивать, хрипеть правду о нем и Щуке…

Конечно, ему никто не поверил. Мама плакала, обвиняя во всем отца с его потаканием рыбалке. Жизнь наполнили кошмары. Психиатр уверял, что все из-за смерти близких: подруги и бабушки. Что так бывает. Живой может обвинять себя, резать себя, как порезал себя он. В глазах взрослых Щуки не существовало. Просто не могло существовать.

И он смирился. Сделал вид, что согласен. Пил все положенные таблетки.

Где похоронили Манчиху, он так и не узнал. Семья переехала в другой федеральный округ, хотя папа ежегодно летал в родные края, чтобы побывать на могиле матери. Он хотел, чтобы и сын однажды присоединился к нему. Но мама… Родители ссорились все чаще, сильней. В конце концов развелись. Через какое-то время – умерли.

Емельянов привык жить один.

А потом случилась эта работа. Маша.

И командировка в Самару.

…Вдалеке из воды высунулась корона, что за годы выросла еще больше. Тварь приплыла на зов, и Емельянов радостно оскалился.

– Щука! – крикнул он. – Я разгадал твой план! Знаю, чего ты добивалась!

Нет ответа. Лишь близкий плеск отовсюду.

– Пусти меня! – опять завозился Королевич и заорал: – Помогите! Кто-нибу…

Пинок заставил его замолчать.

– Эй, Щука! Я победил, поняла? Перехитрил! – прокричал Емеля и расхохотался. Нервы были на пределе. – Ты же хотела, чтоб я вернулся? Хотела отомстить?

Молчание. Но корона стала приближаться к берегу.

– А хрен тебе! Поклянись, что оставишь меня в покое! Что никогда не тронешь меня и моих родных! Или я сожгу твоего сына! Прямо сейчас!..

Емельянов помнил, что когда-то говорила Манчиха. Что в сказке герой может обхитрить нечисть в последний момент и спастись. Сейчас он свято верил в это – так же, как в то, что у корней дерева корчится именно Щукин сын. Это Щука дала ему красоту и удачу, это он когда-то тоже спас мерзкого щуренка и заполучил…

«Чешуя, – вдруг вспомнил Емельянов и окаменел. – Я не видел…»

« Это не мой сын , – перебила его Щука. А потом добавила: – И ты не мой ».

Остров дрогнул под ногами – и стал опускаться. На берег хлынула вода.

Королевич завопил. Он вопил что-то, визжа, но Емельянов, уже не слушая, уронил зажигалку и побежал к лодке.

Успеть. Добежать!

Волны, бурля, атаковали, словно на море в шторм. Емельянов запрыгнул в лодку и успел отплыть на пять метров, когда к нему понеслась Щука.

«Ты не получишь меня, тварь!»

Он выхватил пистолет Королевича и несколько раз выстрелил в воду.

Корона дрогнула и стала опускаться. Выстрел, еще один… Патроны кончились.

«Еще не конец», – упрямо подумал Емельянов, бросаясь к брезенту. Там, надежно укрытый, лежал короткий самодельный гарпун.

«Давай, Моби Дик. Плыви сюда».