Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Глоток воды приятно охладил горло. Время шло. Алис смотрела на пляшущие язычки пламени, и в голове у нее сменяли друг друга знакомые образы. Чаще всего ей виделся Сиан. Вот он пропускает пряди ее волос сквозь пальцы, целует ее. Но того трепета, который она всегда ощущала внутри, когда думала о нем, больше не было. Остались только печаль и отчетливое чувство потери. Обещание, данное Бенедикте, закрыло дверь к счастью, которое Алис могла бы обрести с Сианом. Если она исполнит желание Бенедикты, она превратится в одну из них. И тогда сама захочет найти свой конец в Провале. Может быть, именно к этому и подводил ее Зверь – ее и всех остальных. Всех вместе.

Игра огня привела девушку в оцепенение. Жар проникал под кожу, обжигал щеки, а больше она не хотела ничего чувствовать.

А потом, сквозь пламя, в темноте, она увидела две маленькие белые ступни.

– Алис.

Она подняла взгляд. Дельвин. Лицо его было таким же жутким, как и накануне, но она уловила в нем какую-то перемену, чего не видела раньше: плотный черный комок у него внутри начал распадаться, и Алис ощущала, как в нем появляются трещины.

– Да, Дельвин.

Он долго молчал, и Алис решила, что он снова уплывет в темноту.

Но тут он сказал:

– Ты помнишь Ограду?

– Конечно, помню. И помню, как ты меня спас. А ты помнишь?

Дельвин склонил голову набок. Черные глаза раскрылись еще шире. Он силился вспомнить.

– Я помню братьев. Помню, как старейшины заявили, что они сами виноваты в своей смерти. Помню, как они, старейшины, смотрели на меня так, будто я насквозь плох. И как я ненавидел их.

Ненависть. Алис знала, что это такое. Она не забыла, с какой силой вспыхнула в ней ненависть к Форду и Керис. Как это чувство согревало ее изнутри, а потом обратилось в пепел во рту.

– Албон и Арон были славными мальчишками. Как и ты, – сказала Алис.

– Были, – отозвался Дельвин. – Славного мальчишки больше нет, а? Теперь я старый. Старый и… – Он поднес руку к глазам. – И безобразный. Я помню, как был маленьким, Алис. Но тех чувств больше нет. Мое детство – словно история, которую мне рассказали. И в которую я уже не верю.

Алис смотрела на него, пытаясь воскресить в памяти того Дельвина, которого когда-то знала. Ей хотелось стереть из мыслей это лицо, эти руки, костлявые ступни и видеть только светлые волосы, быстрое гибкое тело. На мгновение это ей удалось, и она предложила:

– Посидишь со мной? Здесь, у огня.

Поколебавшись, мальчик опустился на корточки напротив нее. Их разделял костер.

Алис очень хотелось задать ему один вопрос, хотя она боялась услышать ответ:

– Что стало с остальными детьми Гвениса, теми, кто убежал? Ты убил их всех?

Дельвин кивнул:

– Кого-то убил я, других – Анжелика и Бенедикта.

Алис достала из кармана лоскуток ткани с вышитыми именами всех детей Гвениса и провела пальцем по списку. Бедные, они так устали и хотели только отдохнуть.

– Я не собирался им вредить, – проговорил он, – я просто дал им то, чего они хотели. То, чего хотят все.

– Чего же?

– Больше не бояться. Уснуть.

– А Албон и Арон тоже этого хотели, когда Бенедикта и Анжелика убили их? – Алис понимала, что говорит жестокие слова, но напомнила себе, что перед ней чудовище, не мальчик. Чудовище, отнявшее столько жизней. Она вспомнила обо всех бедных душах, которых Дельвин пением заманил в лес, а потом высосал из них жизнь, и они исчезли навеки.

Дельвин опустил голову на колени, напомнив Алис Бенедикту. Словно обоим пожирателям душ было невыносимо видеть самих себя или показаться кому-то. Словно они впервые увидели свое отражение в зеркале и ужаснулись.

– Они больше не чувствуют усталости. Или страха, – ответил он.

– Это верно. Их больше нет. Они исчезли.

Дельвин поднял голову:

– Я тоже хочу исчезнуть, Алис. Можешь сделать так, чтобы я исчез? Я уже умер. Умер в душе. Обратился в пепел, но почему-то все еще здесь. Тебе будет очень просто убить меня. Это и убийством не назовешь.

Алис обещала Бенедикте забрать у нее душу. И она выполнит обещание. Но Дельвина она убить не может. Только не его. Надо как-то по-другому… Зверь говорил Бенедикте, что она может броситься в Провал и сама положить конец своим страданиям. Невыносимо толкать на это Дельвина, но она снова напомнила себе, что перед ней не Дельвин. Уже не он.

– Иди к Провалу. Все случится быстро и безболезненно. И тогда ты исчезнешь.

Дельвин стиснул фиолетовые губы:

– Я боюсь Провала.

Ты сам его сотворил, Дельвин. Ты и Бенедикта с Анжеликой. Провал – часть вас. Думаю, в нем вы получите все, чего хотите.

Комок гадливости сжался у Алис в животе. Она предлагает небытие как некий дар. Но если Дельвин поможет залатать эту рану в земле, на ее месте появится что-то живое, настоящее. И Дельвин станет его частью.

– А ты пойдешь со мной? Я не хочу идти один.

Дельвин снова стал похож на ребенка. Может, все дело в игре огня, а может, в печали на сердце Алис и желании увидеть своего друга таким, каким он был. Так или иначе, но черты его лица как-то смягчились, и Алис увидела за ними образ того мальчика, которого она знала.

– Хорошо, – сказала она. – Пойдем прямо сейчас.

Алис встала и, обогнув костер, подошла к Дельвину и протянула ему руку. Он вложил свою руку ей в ладонь, и она оказалась на ощупь прохладной и сухой, как горстка костей. В ней не чувствовалось плоти. Мальчик встал, и они вместе пошли к Провалу. Дельвин двигался синхронно с ней, как будто стал ее тенью. Похоже, он отлично знал дорогу, и ему не мешали ни темнота, ни препятствия, но вот мальчик остановился.

Провал был в десяти футах от них. Ноги Алис уже погрузились в пепел. Она вздрогнула от ужаса, представив, что падает, и ту же дрожь она уловила в маленькой ладони, которую по-прежнему сжимала.

– Ты сказала, это быстро и не больно? – Дельвин поднял на нее взгляд.

Луна освещала его пылающее лицо. Теперь он еще больше напоминал ее маленького друга Дельвина.

Алис почувствовала, как в глазах у нее защипало. Она смотрела на него, вспоминая, как годами высматривала его вокруг Ограды до самого горизонта. И теперь снова его теряет. Снова и снова. Она мягко сжала его руку:

– Да, Дельвин. Тебе не будет больно. Больше не будет боли. Никогда.

Дельвин посмотрел вперед, потом отпустил руку девушки, обернулся и произнес:

– Прощай, Алис.

Еще десять шагов, и он исчез, только светлые волосы вспышкой мелькнули над черной пустотой.

Алис упала на землю и зарыдала.

Утро встретило ее серым, как сталь, небом. Ветер гудел и завывал в скалах. Бенедикта опять попыталась уговорить Алис забрать ее душу, чтобы не вести ее к Анжелике:

– Идти к сестре с тобой, девочка? А зачем? – Бенедикта покружилась взад-вперед около пещеры, проплывая совсем близко от Алис, и убралась внутрь. Она проделывала это снова и снова, обрушиваясь с бранью на Алис: – Ты дала обещание, но ты лжешь. Все лгут. Люди лжецы.