Эдгар По - Страшные рассказы [сборник litres]

«С мужчинами, – говорит она Грисуолду, – он, по всей видимости, был таким, каким описываете его вы, и, как мужчина, вы, возможно, правы. Однако я утверждаю, что с женщинами он был совершенно другим и никогда женщина не могла узнать г-на По, не проявив к нему глубочайшего интереса. Я неизменно воспринимала его образцом элегантности, изысканности и благородства…

Впервые мы увиделись в Эстор Хаус. Уиллис передал мне за столом «Ворона», по поводу которого автор, как мне сказали, желал знать мое мнение. Таинственная, сверхъестественная музыка этой причудливой поэмы проникла в такие сокровенные уголки моей души, что, когда я узнала о желании По быть мне представленным, меня охватило странное чувство, больше напоминавшее собой трепет. Он предстал предо мной – с красивой, горделивой головой, с темными глазами, излучавшими какой-то особенный свет, свет чувства и мысли, со своими манерами, представлявшими собой необычную смесь непередаваемого достоинства и утонченности. Он поклонился мне – степенно, спокойно и почти даже холодно – но за этой холодностью вибрировала столь ярко выраженная симпатия, что я не могла удержаться и поддалась тому глубокому впечатлению, которое он на меня произвел. С этого момента и до самой его смерти мы были друзьями… и я знаю, что в его последних словах была часть воспоминаний обо мне и что перед тем, как дух его был сброшен с царственного трона, он предоставил мне высшее доказательство своей верности в дружбе.

Характер Эдгара По представал предо мной в лучшем свете в первую очередь в его интерьере, одновременно простом и поэтичном. Веселый, живой, одухотворенный, то добрый, то злой, как избалованное дитя, он, даже с головой погружаясь в утомительные литературные труды, всегда находил для своей юной, нежной, обожаемой жены, а также для тех, кто к нему приходил, доброе слово, благожелательную улыбку, элегантный и вежливый знак внимания. За своим столом, под портретом любимой, ушедшей из жизни Ленор [43] Ленор – имя девушки, являющейся в мечтаниях лирическому герою стихотворения Эдгара По «Ворон». Так же зовут героиню и другого его стихотворения – «Ленор». , он проводил нескончаемые часы – неизменно прилежный, неизменно безропотный и запечатлевающий на бумаге своим восхитительным почерком блестящие фантазии, возникавшие в его удивительном мозгу, всегда пребывавшем в состоянии бодрствования. Помню, как однажды утром я увидела его более бодрым и радостным, чем обычно. Вирджиния, его кроткая жена, попросила меня зайти к нему, и я не могла не выполнить ее просьбу… Я увидела, что он работает над циклом статей, впоследствии опубликованных под общим названием «Literati of New York» [44]. «Взгляните, – с триумфальной улыбкой сказал он, разворачивая передо мной несколько небольших рулончиков бумаги (он писал на узких полосках, по-видимому, чтобы рукопись соответствовала ширине колонки в газете), – посредством разницы в их длине, я хочу продемонстрировать вам различную степень уважения, питаемого мной к каждому члену вашей литературной братии. Каждый из этих рулончиков надлежащим образом обсуждает и треплет по головке одного из вас. Подойдите сюда, Вирджиния, и помогите мне!» И они по очереди развернули их все. Последним был рулончик, казавшийся поистине нескончаемым. Вирджиния, чтобы его развернуть, отошла в один конец комнаты, ее супруг – в другой. «Кто же он, – спросила я, – этот счастливчик, которого вы посчитали достойным столь безбрежной радости и удовольствия?» – «Поглядите на нее, – воскликнул он, – можно подумать, что ее тщеславное сердечко не сказало ей, что это она сама!»

Когда мне пришлось уехать, чтобы поправить здоровье, я регулярно переписывалась с По, уступив настоятельным просьбам его жены, полагавшей, что я могу оказать на него благотворное влияние. Что же касается любви и доверия между ними, которые для меня были зрелищем восхитительным, то с какой теплотой, с какой убежденностью я о них ни говорила бы – этого было бы мало. Я опущу несколько поэтических эпизодов, связанных с его романтическим характером. На мой взгляд, она была единственной женщиной, которую он когда-либо по-настоящему любил…»

В рассказах По никогда не было любви. По крайней мере ни «Лигейя», ни «Элеонора» по сути своей не являются историями любви. Любовь в них является лишь фундаментом, на котором возводится совершенно иная надстройка. Возможно, он считал, что язык прозы совершенно не подходит для этого странного и почти непередаваемого чувства, ведь поэзия его, напротив, пропитана им буквально насквозь. Эта божественная страсть проявляется в ней дивной, небесной и неизменно подернутой дымкой неизлечимой меланхолии. В своих статьях он иногда говорит о любви, порой даже как о чем-то таком, что повергает перо в трепет. В «Поместье Арнгейм» он будет утверждать, что четырьмя ключевыми условиями счастья являются: жизнь на природе, любовь женщины, отказ от любых амбиций и сотворение новой Красоты. Что свидетельствует в пользу слов м-м Фрэнсис Осгуд о рыцарском уважении По к женщинам, ведь, несмотря на его изумительный талант к литературе гротеска и ужаса, во всем его творческом наследии нет ни одного отрывка, который носил бы оттенок похотливости или даже чувственных наслаждений. Созданные им женские портреты словно окружены нимбом, они сияют в ореоле сверхъестественного тумана и выписаны в патетической манере обожателя. Что же касается романтических эпизодов, то стоит ли удивляться, что порой столь впечатлительная натура, главной чертой которой, пожалуй, была жажда Красоты, со страстью и пылом проповедовала галантность, этот вулканический, надушенный мускусом цветок, для которого кипучий разум поэта является предпочтительной сферой обитания?

Общие представления о внешней красоте Эдгара По разум может составить, призвав на помощь все туманные, но вместе с тем характерные понятия, содержащиеся в слове «романтизм» – слове, которое обычно используется для передачи жанров красоты, сводящихся главным образом к выразительности. У По был широкий, властный лоб с характерными выпуклостями, выдававшими его исключительные способности, которые они призваны представлять, – созидание, сравнение, сопоставление причины и следствия; чело, на котором в горделивом спокойствии властвовало ощущение идеальности – ощущение главным образом эстетическое. Тем не менее, несмотря на все эти привлекательные стороны, а может быть, даже в силу его выдающихся талантов, профиль его вряд ли можно было назвать симпатичным. Как и везде, где наблюдается избыток чего-то одного, дефицит чего-то другого может являться результатом изобилия, а бедность – следствием узурпации. У него был мрачный, но в то же время наполненный светом взор, темные, неопределенного цвета глаза с фиолетовым оттенком, благородный, основательный нос, тонкие, грустные, но в то же время неуловимо улыбчивые губы, смугловатый цвет кожи и, по обыкновению, бледное лицо, выражение которого было рассеянным и слегка подретушированным привычной меланхолией.