Алина Реник - В лабиринтах вечности

— Ты меня пугаешь! Какие еще образы?

— Ну, знаешь, в голове такая вспышка, как взрыв, как воспоминания, как сон наяву, как картинки, как кино, не знаю, но я это всё вижу со своей стороны, со своего восприятия.

— А это как? — вдруг заинтересованно посмотрела на нее Аня.

— Я вижу удивительные картинки. Нет, не так, не вижу, а они возникают и проносятся у меня в голове, вот здесь, — и она надавила Ане в основание черепа, та от боли взвизгнула. — Вот именно здесь проносятся как молниеносное кино, но самое поразительное, что я отчетливо успеваю всё увидеть и осознать, потому что я уже это все знаю. И вызывает это «удивительное кино» то отдаленный запах, то звук, а иногда прикосновение к чему-нибудь… Вот к тебе я прикасаюсь — и ничего…, а стоит дотронуться до стен в гробнице или в музее погладить саркофага и всё — понеслось…, полетело кино!

— Слушай, а ты не больна, у тебя, случаем, нет температуры?

— Ну, да… жарко, — ответила Настя, совершенно не чувствуя подвоха в ее словах. Провела ладошкой по лбу, — нет, температуры нет. Просто очень жарко!

Вдруг она замолчала и вся сжалась, по телу пробежала дрожь, и она, заглянув подруге в глаза, прошептала:

— А еще я боюсь здешней темноты! Мне кажется, что египетская тьма меня поглощает и вытягивает из меня душу…, и мистический ужас накатывается…, и давит, давит, давит…

— Все! Прекрати…, не могу слушать этот вздор! Дай мне хоть немного отдохнуть от тебя! Все, хочу почитать. Где моя таинственная книга? — Аня зло, нервно отмахнулась от Насти, достала книгу в сафьяновом переплете. — Все, больше не приставай ко мне…

Но Насте необходимо было поделиться этим удивительным состоянием — déjà vu.

— Аня, мне кажется, что я…

— Кажется, крестись, — резко оборвала ее Аня, даже не глянув в ее сторону. — А хочешь, попробую посчитать тебе еще раз? Давай говори, когда и где родилась, а я скажу, кем ты была в прежних жизнях.

— Как где? — удивилась Настя Аниной невнимательности — один вопрос по нескольку раз задает. — В Чарваке, второго мая 1965 года. Я знаю, что в этом году первого мая была открыта одна из очередей Асуанской плотины. Видишь, всё в моей жизни как-то связано с Египтом. Еще на открытие плотины приезжал сам Хрущев Никита Сергеевич, я это в буклетике прочла…, когда сюда летели…

— Да, да, — Аня про Хрущева уже не слышала, застряв на цифрах — считала. Сначала что-то записала, затем прошуршала потемневшими пергаментными страницами и вновь что-то с чем-то сверила на последних страничках книги и там же записала.

Вдруг она замерла, вперила в Настю огромные глаза и медленно, почти онемевшим языком промычала:

— Ты… ты… ты была… храмовой жрицей высокого ранга… Ты — жрица царского происхождения! Древний Египет!

Настя недоверчиво покосилась на нее:

— Издеваешься?

Аня, не сводя с нее удивленного взгляда, покачала головой.

— Нет…

— Покажи.

— Вот, смотри, — протянула книгу потрясённая Аня. (Она смотрела на подругу, как будто увидела ее впервые.)

Настя прочла еще раз:

— Древний Египет… храмовая жрица… царского происхождения. Нет! Врёт твоя книга! — и, хлопнув книгой (взметнулись тысячи пылинок — Настя чихнула), сунула ее в руки Ане. — Правду говорю, твоя книга врёт! У нас с тобой одна дата рождения! Так что и ты, и я жрицы, и самое смешное, что вероятно, даже в одном храме! Обе царского происхождения! «Королевишны», одним словом, — почему-то глупо хихикнула Настя.

— Не скажи, — медленно проговорила Аня, — не скажи. Я— то, вообще, не знаю, когда я родилась и где? Меня нашли у дома малютки второго мая, но не факт, что родилась я именно в этот день! А вот тебя, как говорят, принесла бабушка, заметь, родная бабушка! И она о тебе знала всё!

— Аня, да ладно, оставь… ты мне вот что лучше скажи, может Эхнатон утонул в водах Красного моря и именно он был тем библейским фараоном Исхода, а? Мумии его-то нет! — Настя говорила, уже не обращая на Аню внимания. — А Рамсес?! Рамсес не может быть этим самым фараоном Исхода, если его мумия покоится в Каирском музее! Ой!!! Аня, до меня только сейчас дошло! Я могу забыть о своей диссертации — мой фараон Исхода — Рамсес Великий — умер в своей постельке! Он не гонялся за детьми Израиля по пустыне и не погиб в Красном море!

Аня же искоса, задумчиво смотрела на подругу и думала: «А ведь как похоже! Если наши души реинкарнируют, если они путешествуют в пространстве и времени, то для Насти — жрица Тайных Знаний — это как раз та ипостась, которая ей подходит. Интересно, что это она опять бубнит, а… Истину ищет…, отстаивает…, спорит…, неугомонная! Вот какая мне разница, кто там утоп в Красном море, догоняя восставших евреев: Эхнатон, Рамсес или еще кто? А ей вот не все равно! Бубнит. Доказывает!»

Аня даже и не пыталась участвовать в Настиных выводах, а мысленно одевала ее в белое платье из гофрированного газа, подпоясывала красным пояском, как у царицы Нефертари на фресках, на руки и ноги золотые браслеты с бирюзой и ониксом, на шею красивейшую пектораль в виде скарабея, на голову золотого коршуна…

Мысленно закончив с одеждой, принялась за лицо, но Настя, не прекращающая бубнить, мешала ей сосредоточиться на столь интересном творческом процессе, поэтому она задумчиво предложила:

— Настя, давай тебе глаза сурьмой подведем?

— Зачем?

— Посмотрим, как тебе, подойдет или нет?

— Нет, — отрезала Настя и продолжила прерванные размышления:

— Аня, ты же не будешь оспаривать, что на момент Исхода Египет был сильнейшим государством?

— Ну, что ты! Конечно же, нет! — с ехидством согласилась Аня, всё же мысленно подводила черным ей глаза.

Настя как обычно не заметила язвительной интонации, а продолжала разматывать невидимый клубок предположений за чуть видимую нить.

— Чем?

— Что чем?

— Ну чем таким обладали египтяне? Знанием что ли? Знание, которое способно было удерживать целые народы в мире и в благолепном смирении. Что же это было?

— Ну, допустим, не всегда-то они и усмиряли, да, и сами были захвачены несколько раз, например, гиксосами…

— Ты права, да вот только ты, Анечка, забываешь, гиксосы умудрились захватить Египет, но поработить Его они не смогли! Они ничего не внесли нового в жизнь Египта! Ничего! — Настя пригрозила пальцем неведомым врагам Египта.

— Постой, а колесницы!? Ведь до них в Египте не было колесниц! Колеса не было! Волокли сани волокуши!

— Да, здесь ты права, — серьезно кивнула Настя. — Но затем гиксосы сами стали заложниками собственного вторжения. Сами того не понимая, но они приняли жизнь Египта, как Высшую. Они склонили свои головы перед … — она остановилась «Перед чем?» и, осененная подсказкой, радостно добавила, — Перед могуществом высшей цивилизации! А?