Сильвия Морено-Гарсия - Мексиканская готика [litres]

Ноэми покачала головой:

– Честно говоря, станет только хуже.

– Жаль. Ну а вы как?

– Не знаю. У меня тут сыпь. – Ноэми показала запястье.

Доктор Камарильо внимательно осмотрел кожу.

– Странно, – сказал он. – Такое впечатление, что вы вступили в контакт с Mala mujer , но Mala mujer здесь не растет. Вы страдаете аллергией?

– Нет. Мама говорит, что я до неприличия здоровая. В ее детстве считалось модным страдать от аппендицита, и, как она рассказывала, девушки садились на диету из глистов.

– Наверное, она шутила, – засмеялся доктор Камарильо.

– Надеюсь. Значит, у меня аллергия на что-то? На какое-то растение?

– Может быть. Давайте я вам наложу успокаивающую мазь.

Ноэми помыла руки в маленькой раковине в углу, доктор нанес цинковую мазь и перебинтовал запястье. Баночку с мазью он дал ей с собой.

– Чтобы воспаление ушло полностью, нужно несколько дней. Меняйте каждое утро повязку, – сказал он, провожая ее к выходу. – Через неделю все должно быть хорошо. Приезжайте, если не станет лучше.

– Спасибо, – кивнула девушка. – Но у меня есть еще один вопрос… Вы не знаете, отчего человек может снова начать ходить во сне?

– Снова?

– Видите ли… Я ходила во сне в детстве, но это было сто лет назад. А прошлой ночью я снова ходила…

– Да, такое скорее свойственно детям, – удивился доктор. – Вы принимали какие-нибудь новые лекарства?

– Нет. Говорю же, я скандально здорова.

– Может, дело в нервах? – По губам доктора скользнула легкая улыбка.

– Мне снился очень странный сон, – сказала Ноэми и нахмурилась. – В детстве было не так.

– Вижу, я снова не смог помочь вам… – растерялся доктор.

– Не говорите так, – махнула она рукой.

– Знаете, если такое повторится, приходите ко мне обязательно. И следите за запястьем.

– Конечно.

После больницы Ноэми зашла в маленький магазинчик на городской площади. Купила пачку сигарет и игральные карты. Они могут пригодиться. Ей нравилось играть на деньги с друзьями, но теперь она жалела о том, что не умеет гадать на картах. Хозяин магазинчика отсчитал ей сдачу. Он был очень стар, и по стеклу его очков пробегала трещина. У входа в магазин сидела такая же старая собака и пила из грязной миски. Ноэми почесала ее за ушами.

Рядом была почта, и девушка отправила отцу короткое письмо. Написала, что выслушала мнение другого врача и тот сказал, что Каталине нужна помощь психиатра. Она не стала писать, что Вирджиль весьма неохотно позволяет общение с Каталиной, – ей не хотелось волновать отца. Умолчала также о своих кошмарах и блуждании во сне. Кошмары, как и непонятная сыпь на запястье, были неприятными отметинами ее путешествия, но все это можно пережить. У нее оставалось время, и она стала прогуливаться по площади. Тут не было ни кафе, ни сувенирных лавок, ни площадки, на которой по вечерам могли бы играть музыканты. Несколько витрин забиты досками, на фасадах от руки написанные плакатики: «Продается». Церковь впечатляла, но все остальное выглядело довольно-таки печально. Увядающий мир. Во времена Рут все было точно так же? Ей вообще позволялось ездить в город? Или же Рут держали взаперти в Доме-на-Горе?

Фрэнсис приехал пару минут спустя. Ноэми сидела на кованой железной скамейке и собиралась закурить.

– Ты пунктуален, – заметила Ноэми; еще утром они окончательно перешли на «ты».

– Моя мать не признает опозданий, – сказал парень, снимая фетровую шляпу с лентой.

– Ты сказал ей, куда мы поехали?

– Я не возвращался домой. Если бы вернулся, моя мать и Вирджиль начали бы задавать вопросы, почему я оставил тебя здесь одну.

– Ты катался по округе?

– Немного. Потом припарковался вон там, под деревом, и прикорнул. Что с тобой? – спросил он, показывая на забинтованное запястье.

– Сыпь, – коротко ответила Ноэми.

Она протянула руку, чтобы он помог ей встать. Голова Ноэми едва доходила до плеча Фрэнсиса. Обычно при такой разнице в росте она вставала на цыпочки. Ее кузина поддразнивала ее, называя балериной. Не Каталина – та была слишком добра, чтобы дразнить кого-либо, а кузина Марилулу. Ноэми по привычке встала на цыпочки, и это так удивило Фрэнсиса, что он выронил шляпу, которую держал в руке. Порыв ветра тут же унес ее.

– О нет! – закричала Ноэми.

Они вдвоем побежали за шляпой. В узкой юбке это было настоящим подвигом. Собачка, которую погладила Ноэми у магазина, заливисто гавкала на них – не каждый день увидишь такое зрелище. Наконец шляпу поймали, точнее, поймала ее девушка.

– Ну, теперь, полагаю, я выполнила месячную норму физических упражнений, – засмеялась она.

Фрэнсис казался беззаботным, полуденное солнце и быстрый бег окрасили его щеки румянцем. Вирджиль был красив, но Фрэнсис – нет. Его нижняя губа была почти незаметна, брови слишком изгибались, веки казались тяжелыми. И все же он нравился Ноэми.

Пусть парень был странным, но он точно не лишен обаяния.

Девушка отдала шляпу, и Фрэнсис повертел ее в руках.

– Что? – смущенно спросил он, потому что Ноэми все еще глядела на него.

– Не поблагодарите за спасения шляпы, сэр?

– Спасибо.

– Глупый мальчик, – сказала она и поцеловала его в щеку.

Она боялась, что он снова уронит шляпу и придется гоняться за ней, но Фрэнсис покраснел и улыбнулся.

– Ну, все сделала, ради чего приехала в город? – спросил он, когда они сели в машину.

– Да. Врач, почта, магазин. И я поговорила кое с кем о Доме-на-Горе, о том, что там произошло. Ну, про Рут… – сказала она.

Мыслями она все время возвращалась к Рут. Ее это не должно было волновать – убийство произошло десятилетия назад, но, однако, волновало. Навязчивая мысль, и Ноэми хотелось обсудить ее. С кем, если не с Фрэнсисом?

– И что ты узнала?

– Она хотела сбежать со своим любимым. Но вместо этого застрелила всю семью. Не понимаю, зачем она так поступила. Ведь она же могла просто уйти.

– Дом-на-Горе просто так не покинешь.

– Почему? Ведь она была взрослой женщиной.

– А ты? Ты можешь делать что захочешь? Зная, что это расстроит твою семью?

– Ну… наверное, могу, – сказала Ноэми и сразу вспомнила страх отца перед публичными скандалами. Стала бы она рисковать открыто? К счастью, жизнь пока еще не ставила ее перед выбором.

– Мама покинула Дом-на-Горе, вышла замуж. Но потом вернулась. Сбежать отсюда нельзя. Рут знала об этом. Вот почему она так поступила.

– Ты говоришь это чуть ли не с гордостью! – воскликнула Ноэми.

Фрэнсис с серьезным видом посмотрел на девушку:

– Нет, не с гордостью. И правда в том, что Рут стоило сжечь Дом-на-Горе дотла.

Ноэми решила, что ослышалась. Дальше они ехали в молчании, и тишина, повисшая в машине, лучше всего подтвердила слова парня. Ноэми держала в руке незажженную сигарету, смотрела на деревья, на свет, струящийся между ветвей, и думала, думала…