Сильвия Морено-Гарсия - Мексиканская готика [litres]

Напрашивается вывод, что все трое – и она, и Каталина, и Рут – просто глупые, нервные женщины. Какая там болезнь Гентингтона – раньше врачи поставили бы диагноз истерия. Но она точно не страдала истерией. Да и Каталина, пожалуй, тоже.

Хорошо, оставим истерию в покое. Если они, все трое, вступили в контакт с чем-то непонятным в этом доме, то обязательно ли это сверхъестественное? Можно ли найти более разумный ответ? Например, какое-то вещество могло повлиять на изменение сознания. Скажем, токсичные краски. При жизни Рут дом был новее, она могла надышаться красками и совершить непоправимое.

И еще один важный момент – есть ли совпадения? Есть ли совпадения в том, что видела она сама в ночных кошмарах, что видела и слышала Каталина и что видела и слышала эта Рут? Надо искать совпадения. Если их нет – все это выдумка.

Ноэми хотела поговорить с кем-то об этом, иначе она сотрет подошвы туфель, расхаживая взад-вперед по комнате. Положив исписанную страницу в карман кардигана, она взяла масляную лампу и направилась на поиски Фрэнсиса. Парень избегал ее несколько дней, скорее всего накрученный Флоренс, но вряд ли он захлопнет дверь перед ее носом. В любом случае она же не собиралась просить его об очередном одолжении – она просто хотела поболтать. Фрэнсис открыл дверь и застыл на пороге.

– Можно войти? Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Ноэми.

– Сейчас?

– Да. Пожалуйста.

Он растерянно моргнул:

– Ну, конечно, проходи.

Его комната была музеем природы в миниатюре. Засушенные растения в рамках, рисунки, отпечатки… Ноэми насчитала с дюжину бабочек за стеклом, а по соседству с ними каких-то жуков и тараканов… Все было аккуратно подписано на латыни. В двух шкафах размещались тома в кожаных переплетах, на полу стопками лежали книги. В воздухе витали запахи старой бумаги, чернил и засушенных цветов.

Ноэми бросила взгляд на узкую кровать, накрытую темным покрывалом. Изголовье кровати было богато украшено орнаментом из листьев. В самом центре – Уроборос, змея, поедающая свой хвост.

На массивном письменном столе также лежали книги. В углу притулились пустая тарелка и чашка с остатками чая. Видимо, у Фрэнсиса была привычка читать за едой. В комнате был еще один стол, похороненный под грудой бумаг и заставленный рисовальными принадлежностями: карандаши, кисточки, перьевые ручки, сухие краски и разноцветные бутылочки с китайской тушью. Среди рисунков преобладали растения.

– Да ты художник, – сказала Ноэми, рассматривая рисунок одуванчика.

– Ну, иногда рисую, – смущенно ответил парень. – Боюсь, мне нечего тебе предложить. Даже чая не осталось.

– Ненавижу ваш чай, он ужасный! – воскликнула Ноэми, разглядывая другой рисунок, на сей раз георгина. – Знаешь, однажды я тоже попробовала рисовать. Думала, в этом есть смысл, ведь мой отец занимается красками. Но художник из меня не получился. К тому же мне больше нравятся фотографии – можно запечатлевать разные моменты.

– Но когда ты рисуешь, ты постоянно на что-то смотришь. Так ты запечатлеваешь суть объекта.

– О, да ты еще и поэт!

Фрэнсис смутился еще больше.

– Давай присядем, – сказал он, забрал лампу из ее рук (она все еще держала ее) и поставил на письменный стол.

Такая же лампа, но чуть побольше, горела на ночном столике, окутывала комнату теплыми янтарными тонами.

Парень убрал с кресла лежавшие в нем книги, освобождая его для Ноэми. Сам сел на стул, сцепив пальцы и слегка наклонившись вперед.

– Твой отец занимается красками? Ты хорошо знаешь семейный бизнес?

– Да нет, что ты. Подростком я приходила в кабинет отца и под его диктовку писала какие-то отчеты. Особого интереса у меня это не вызывало.

– То есть ты не хочешь участвовать в нем?

– Моему брату все это очень нравится. Но это другая история. По-твоему, если моя семья владеет компанией, производящей краски, я тоже должна этим заниматься? Или еще круче: может, мне стоит выйти замуж за наследника другой компании, производящей краски, чтобы расширить дело? – засмеялась она. – О нет. Может, я хочу заниматься чем-то другим? Может, во мне заложен талант, который нужно открыть? Представь, вдруг ты сейчас разговариваешь с известнейшим антропологом!

– Значит, не пианисткой?

– Антропологом, в свободное время выступающим с концертами.

Теперь рассмеялись оба. Кресло в цветочной гобеленовой обивке (розы) было удобным, и Ноэми все больше нравилась комната Фрэнсиса. Она повернула голову и посмотрела на акварельные рисунки грибов на стенах:

– Это тоже ты рисовал?

– Да. Несколько лет назад, получилось не очень хорошо.

– Перестань, они прекрасны!

– Спасибо. – Бледные щеки Фрэнсиса покраснели.

У Фрэнсиса было простое лицо, пожалуй, даже некрасивое. Вот Хьюго Дуартэ был красавчиком, но почему-то Фрэнсис выигрывал на его фоне. В нем не было плейбойских замашек и желания понравиться, показать себя лучше, чем он есть. Большой ребенок, увлеченный наукой. Неуверенный в себе, затюканный матерью, но при этом со стержнем – как уверенно он вел автомобиль по опасной дороге, и… он всегда появляется рядом с Ноэми именно тогда, когда нужно.

На Фрэнсисе была старая помятая рубашка, по своей комнате он ходил босиком. В нем было что-то милое и домашнее. Ноэми охватило жгучее желание наклониться и поцеловать его, и все же она колебалась. Легко поцеловать кого-то, когда это ничего не значит. Но когда это может иметь значение…

Она не хотела все усложнять еще больше. Не хотела играть с ним – парень этого не заслуживает.

– Ты же не рисунки мои разглядывать пришла, – сказал Фрэнсис.

Уж точно нет. Ноэми покачала головой, не зная, как начать.

– Ты когда-нибудь думал о том, что в твоем доме могут жить призраки?

Фрэнсис натянуто улыбнулся:

– Звучит странно.

– Уверена, так и есть. И у меня есть веская причина утверждать это. Ну, что скажешь?

Наступило молчание. Фрэнсис засунул руки в карманы брюк и опустил взгляд на ковер под ногами.

– Послушай, я не стану смеяться, если ты скажешь, что сталкивался с привидениями, – добавила Ноэми.

– Привидений не существует.

– А вдруг существуют? Ты когда-нибудь думал об этом? Знаешь, я когда-то читала книгу о Тибете. Ее написала женщина, Александра Давид-Неель. Она утверждает, что люди могут силой мысли создавать привидения. Как же она назвала их?.. А, вспомнила – тульпа .

– Похоже на небылицу.

– Может быть. Но в университете Дьюка есть профессор Райн, изучающий парапсихологию. Он считает, что такие вещи, как телепатия, это один из видов экстрасенсорного восприятия.

– Не понял. Что именно ты хочешь сказать? – осторожно спросил Фрэнсис.

– Я хочу сказать, что моя кузина в своем уме. Могу допустить, что в этом доме действительно есть призраки, но их появление можно объяснить с помощью логики. Как – я пока еще не знаю. Может, это не имеет ничего общего с парапсихологией, но… помнишь выражение: безумный шляпник?