Дин Кунц - Чужие

Экзотический жизненный путь — некогда знаменитый в Европе иллюзионист, крестный сын Пикассо, — сделал Пабло Джексона звездой бостонского общества. Более того, во время Второй мировой войны он был связным между британской разведкой и французским Сопротивлением, а работа гипнотизером для полиции только усилила таинственную ауру вокруг него. От приглашений не было отбоя.

Вечером в день Рождества Пабло отправился к чете Хергеншеймер в Бруклине, на званый ужин с двадцатью двумя гостями. Великолепное кирпичное сооружение в георгианском колониальном стиле было столь же изящным и приветливым, как и сами Хергеншеймеры, заработавшие деньги на торговле недвижимостью в пятидесятые годы. В библиотеке дежурил бармен, официанты в белых пиджаках сновали по огромной гостиной, разнося шампанское и канапе, а в фойе струнный квартет играл достаточно громко, чтобы обеспечить приятную фоновую музыку.

В этой привлекательной компании самым интересным человеком для Пабло был Александр Кристофсон, бывший посол в Великобритании, сенатор от штата Массачусетс в течение одного срока, позднее — директор ЦРУ, десять с лишним лет назад ушедший в отставку. Пабло знал его уже полвека. Кристофсон в свои семьдесят шесть был вторым по возрасту гостем, но годы щадили его почти так же, как Пабло. Высокий рост, благородная внешность — классическое бостонское лицо, почти не изрезанное морщинами. Его ум оставался проницательным, как и прежде. Об истинной длительности его земного пути свидетельствовали разве что слабые признаки болезни Паркинсона, которая, несмотря на интенсивное лечение, проявлялась в дрожании правой руки.

За полчаса до обеда Пабло увел Алекса для приватного разговора в обитый дубовыми панелями кабинет Айры Хергеншеймера, смежный с библиотекой. Старый иллюзионист закрыл за ними дверь, и они сели с бокалами шампанского в старинные кожаные кресла у окна.

— Алекс, мне нужен твой совет.

— Как тебе хорошо известно, — сказал Алекс, — мужчины наших лет любят давать советы, раз уж больше не могут подать хорошего примера. Но я не представляю, что могу посоветовать тебе, если ты уже обдумал проблему.

— Вчера ко мне приходила молодая женщина, очень красивая, обаятельная и умная, привыкшая сама справляться с трудностями. Но теперь она столкнулась с чем-то очень странным. Она отчаянно нуждается в помощи.

Алекс вскинул брови:

— Красивые молодые женщины все еще обращаются за помощью к тебе, в твои восемьдесят один? Я поражен, унижен и завидую тебе, Пабло.

— Это не любовь с первого взгляда, старый ты козел. Страсть тут ни при чем. — Не называя ни имени, ни рода занятий Джинджер Вайс, Пабло рассказал о ее странных, необъяснимых фугах и о сеансе гипноза, который закончился пугающим уходом от ответов. — Казалось, она по собственной воле уходит в кому, может быть, даже умирает, лишь бы не отвечать на мои вопросы. Естественно, я отказался в будущем вводить ее в гипнотический транс: еще один такой уход чреват непредсказуемыми последствиями. Но я обещал узнать, не было ли зафиксировано других подобных случаев. Вчера вечером и сегодня утром я копался в книгах — искал случаи блокировки памяти со встроенными механизмами саморазрушения. Наконец я нашел… в одной из твоих книг. Ты, конечно, писал о навязанном психологическом состоянии в результате промывки мозгов, а эта женщина сама поставила блокировку, но сходство очевидно.

Основываясь на своем опыте службы в разведке во время Второй мировой и последующей за ней холодной войны, Алекс Кристофсон написал несколько книг, причем две касались промывки мозгов. В одной из них Алекс описывал блок Азраила, названный им по имени одного из ангелов смерти и зловещим образом похожий на барьер, возведенный в памяти Джинджер Вайс вокруг какого-то травматического события в ее прошлом.

Под тихую музыку, проникавшую через закрытую дверь, Алекс, чья рука затряслась слишком сильно, поставил бокал с шампанским и произнес:

— Зная тебя, я полагаю, что ты не собираешься оставить это дело и забыть о нем раз и навсегда? Но я тебе говорю: это самое мудрое решение.

— Понимаешь, — сказал Пабло, немного удивленный мрачным тоном друга, — я обещал ей помочь.

— Я уже десять лет в отставке, и мое чутье притупилось. Но у меня очень нехорошее предчувствие. Брось это, Пабло. Не встречайся больше с ней. Не пытайся ей помогать.

— Но я же обещал.

— Я опасался, что ты займешь такую позицию. — Алекс накрыл трясущуюся руку другой. — Хорошо. Блок Азраила… западные разведки пользуются им редко, но Советы считают его бесценным. Представим себе высокопоставленного русского агента по имени Иван, оперативника, тридцать лет прослужившего в КГБ. В памяти Ивана — огромное количество важнейшей информации. Переданная на Запад, она приведет к развалу русской шпионской сети. Начальство Ивана очень озабочено тем, что во время заграничной командировки его могут раскрыть и подвергнуть допросу.

— Насколько я понимаю, при существующих медикаментозных средствах и способах гипноза никто не в состоянии утаить информацию от настойчивого следователя.

— Вот об этом и речь. Каким бы крутым ни был Иван, он выложит все, что знает, не придется даже прибегать к физическому воздействию. По этой причине его начальство предпочитает отправлять на задания агентов помоложе, владеющих менее ценными сведениями. Но во многих ситуациях требуется опытный человек вроде Ивана. Попадание известной ему информации в руки противника — это кошмар, с которым вынуждены жить его начальники, нравится им это или нет.

— Риски бизнеса.

— Вот именно. Теперь представим себе, что, кроме важнейших сведений, Иван знает два-три факта чрезвычайной важности, настолько опасных, что предание их гласности может разрушить его страну. Эти конкретные воспоминания — менее одного процента его знаний об операциях КГБ — можно заглушить, при этом его способности никак не ухудшатся. Мы ведем речь о подавлении небольшой части его воспоминаний. Если он попадет в руки врага, то в ходе допроса раскроет много ценной информации, но не выдаст самого важного.

— Вот тут и применяется блок Азраила, — сказал Пабло. — Начальство Ивана использует медикаментозные средства и гипноз, чтобы запечатать часть его прошлого, прежде чем отправить агента за рубеж.

Алекс кивнул:

— Да… Допустим, много лет назад Иван участвовал в покушении на папу Иоанна Павла Второго. При помещении в мозг блока памяти воспоминание об этом событии будет заперто в его подсознании, потенциальные следователи не смогут до него докопаться, при этом воспоминания о более поздних заданиях сохранятся. Но не каждый блок будет действовать. Если следователи обнаружат у Ивана стандартный блок памяти, то постараются его разрушить, зная, что за ним скрыта информация чрезвычайной важности. Поэтому барьер должен быть таким, чтобы его не смогли уничтожить. Блок Азраила идеален. Когда объекта расспрашивают о запретных предметах, вступает в действие программа ухода в глубокую кому, где он не слышит голоса следователя, — а то и в смерть. «Триггер Азраила» — так будет точнее. Если следователь пытается проникнуть в заблокированные воспоминания, он задействует этот триггер и погружает Ивана в кому, а если продолжает доискиваться до истины, то может убить допрашиваемого.