Наташа Михлин - Это внутри

Яростный шепот подхватил туман. Гарсиа поджал губы и отошел в сторону, поджидая впавшего в немилость.

Джереми раздвинул кусты и осторожно вышел на прогалину. Взволнованный лай Даггера послышался из-за холма, далеко разносясь в холодном воздухе.

— Это не кролик, — тихо проговорил Сайхем, — это кое-что получше.

На склоне росли невысокие дубы, толстый слой старых листьев, седых от росы, заглушал шаги. Вереница охотников поднялась на пригорок. Джереми окинул взглядом начинающие розоветь верхушки деревьев. Охотники спускались в распадок, на дне которого тек узкий ручей, яркая полоса рассвета ширилась, подступая ближе.

Впереди затрещали ветки. Сайхем резко поднял руку, останавливая спутников, и присел, снимая винтовку с предохранителя. Густой ворох малинника вздрогнул, и на берег выскочил молодой олень. На изящной голове темнели бугорки прорезавшихся рогов, ясные глаза со страхом оглядели ручей. Из подлеска выпрыгнул Даггер, и одновременно с этим грохнул выстрел. Эхо раскатилось по распадку, выбросив в небо стаю мелких птиц, олень глухо заревел и упал на колени. По рыжеватому боку потекла темная струйка. Сайхем сунул винтовку в чьи-то подставленные руки и ринулся вниз, нащупывая у пояса нож. Зверь сделал попытку встать, копыта скользили по мокрым камням. Джереми прыгнул и обхватил крепкую шею. Терпкий мускусный запах ударил ему в ноздри. Горло оленя пульсировало под пальцами, он дернулся, жесткая шерсть обожгла щеку. Лезвие косо вошло в плоть, зверь отчаянно рванулся, на миг разорвав хватку. Сайхем зарычал и, перехватив нож, распорол горло оленя. Темный водопад хлынул, залив золотистую шерсть. Олень рухнул, дернувшись в последний раз. Джереми встал и медленно облизал клинок. Горячая соленая влага с привкусом железа огнем прошлась по нервам. Сайхем тяжело дышал, перед глазами стояло сладкое марево. Цвета казались необыкновенно насыщенными, будто внезапно повысилась яркость экрана.

Голова оленя лежала у самой воды, струи ручья вплели горячую багряную нить в свой поток. С заросшего дубняком склона спускались остальные. Таккер молча протянул Джереми винтовку и отвел глаза. Сайхем отошел и, вытерев лезвие о жесткую траву, сунул в ножны. Возбуждение спадало неровными толчками, он досадливо поморщился, глядя на пятна засыхающей крови на руках, присел у берега и плеснул себе в лицо ледяной водой. Солнце залило лес кипящим золотом, из чащи раздавались звонкие птичьи трели.

Захрустели мелкие камешки.

— Джер?

Голос Таккера звучал, как всегда, неуверенно. Это раздражало.

— Что делать с добычей? В деревню мы ее взять не можем, нас заметут.

Даггер подбежал и ткнулся мокрым носом в бок. Джереми погладил пса по спине и поднялся на ноги.

— Разводите костер. Часть зажарим, остальное доедят ночью хищники.

По телу растеклась ленивая сытость. От жирного мясного сока чесался подбородок, но вставать и идти умываться было лень. Сайхем развалился на кусочке пробившейся сквозь листья мягкой травы и наблюдал за мерцанием листьев и солнечного света у себя над головой. Внизу потрескивал догорающий костер, трухлявое полено плевалось ядовитыми угольками, с шипением гаснущими в воде. С берега раздавались негромкие разговоры и взрывы смеха, когда кого-то с треском настигала отлетевшая головешка.

— Вечно бы тут валяться… Хорошо, а, Джер?

Лежавший рядом Таккер шутливо толкнул Сайхема в бок и кивнул на расстилающуюся перед ними панораму гор.

Отвечать не хотелось. Почему всегда находится придурок, который убивает очарование момента, сказав об этом вслух? И не отделаешься, буркнув что-то неопределенное, сразу начнет допытываться, что именно ты имел в виду.

Гарсиа со стоном сел и стал потягиваться, щурясь в ярких лучах утреннего солнца. Гладкие узоры мышц перекатывались под темной, как эбен, кожей. Джереми двумя пальцами поднял валявшуюся рядом футболку, бросил в приятеля и вскочил на ноги.

— Одевайся давай. Если ты не заметил, с нами девчонок нет. Не перед кем выпендриваться.

— Отстань, кретин. И позагорать уж нельзя.

Таккер нехотя расправил влажную, пахнущую землей, ткань.

— Кстати о девчонках, — продолжил он, пролезая в рукава, — Ноэль Браун на тебя крепко запала.

Сайхем презрительно фыркнул и наклонился за рюкзаком. Таккер поднял бровь.

— Фигурка у нее что надо, зря ты воротишь нос.

Джереми закатил глаза, перебросил через плечо оружейный ремень и стал спускаться к ручью. Гарсиа пошел следом.

— Эта малышка на все для тебя готова. Почему не воспользоваться случаем?

«Вот именно поэтому, — подумал Сайхем. — Черт, почему у них на уме одни глупые пигалицы со жвачкой во рту?»

— Я бы и сам за ней приударил, — не унимался Таккер, — да только мне еще с Лией на выпускной идти.

Джереми остановился так резко, что Гарсиа чуть не налетел на него.

— Боже, Таккер, у тебя мозгов не больше, чем у ленточного червя! Лия, Ноэль, Минни — сборище квохчущих куриц, только и ждущих, чтобы их поджарили. Неужели тебе никогда не хотелось большего?

Таккер озадаченно наморщил лоб, потом проказливо ухмыльнулся.

— Большего? Клара Буш из параллельного, говорят, весит под двести фунтов! Ты ее имеешь в виду? — он громко рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Джереми покачал головой и спрыгнул на каменистый берег.

— Собирайтесь! — скомандовал он. — Бросьте камни и угли из костра в воду. В целях конспирации, если кто переживает за нарушение закона, — издевательским тоном пояснил вожак. — Я иду отлить, через пять минут выходим.

Олень лежал на берегу. В черной глубине глаза вспышкой отразился последний сноп искр перед тем, как костер залили водой.

— Мак, у тебя что, нет ни одной целой?!

Таня раздраженно бросила пластиковую корзину без одного колесика к остальным калекам.

Занавесь из пожелтевших бусин зашуршала. Толстяк вошел в магазин, держа в руках новую корзинку, и картинно подбросил на ладони.

— Только для тебя, моя королева! Лови!

Таня закатила глаза, и схватив скользкую ручку, скрылась за ближайшим стеллажом.

Мак танцующей походкой вышел из-за прилавка и направился следом. Она перебирала пакеты замороженных овощей, сверяя сроки годности. Выбрав две упаковки, бросила в корзину.

— Что планируешь на ужин? Борщ?

Таня безнадежно махнула рукой.

— Ага. А потом дерябну водки и пойду играть на балалайке. Мак, неужели ты вправду думаешь, что это смешно?

Продавец оперся на стекло холодильника, постаравшись, будто бы случайно, дотронуться до ее бедра.

— Кстати о выпивке. Сходим к Софии? Опрокинем по стаканчику? Я сегодня рано закрываюсь.

Таня повернулась и скептически оглядела его с ног до головы, скрестив на груди крепкие руки. Потом сочувственно спросила: