Наташа Михлин - Это внутри

— Уезжай.

— Мы обсуждали это тысячу раз.

Дина сдула с лица насквозь промокшую темную прядь, и, ухватившись за крошечный выступ скалы, подтянулась выше.

— Что тебя держит, скажи? — Элис вздохнула и, отпустив кнопку рации, поправила карабин.

Запах смолы и трав долетал к подножию скальной стены, наполняя воздух терпкой сухостью.

— Прямо сейчас меня держишь ты, — сердито бросила Дина, — так что будь добра, помолчи и выбери веревку.

Солнце показалось из-за гряды, заливая серые скалы тягучим янтарем. Камень медленно нагревался, из тонких темных трещин рассыпались ящерицы.

Запрокинув голову, Элис следила за маленькой ловкой фигуркой подруги. Рация зашипела.

— Я вниз, Эл. Скоро здесь станет жарко, как на сковородке.

Скалолазка спускалась, отталкиваясь от скалы ногами. Кусок рыжего лишайника спланировал к ногам Элис яркой бабочкой. Дина приземлилась, сняла шлем и, сбросив ремни, взяла протянутую ей бутылку воды.

Узкая тропа, вьющаяся среди валунов, заросла горечавкой и тысячелистником.

Подруги шагали молча, стараясь поскорее укрыться в перелеске от палящих лучей. Наконец каменные сады сменил насквозь пронизанный солнцем бор. Сосны лениво покачивали кронами, наверху дробно простучал дятел.

— Дина…

— Я не буду продолжать этот разговор. Я люблю это место, мой дом. К тому же вспомни о миссис Литтл, Бобе и остальных! Если я уйду, сюда вряд ли назначат врача, скорее поставят стариков на учет в клинику Черритауна, а без машины туда не добраться. Я не брошу их. Мое место здесь.

— Ты не можешь вечно приносить себя в жертву, Диндин. Разве ты не хочешь завести семью и своих собственных детей? Я же вижу, как ты любишь Эбби и моих мальчиков. В этой глуши остались одни пенсионеры да мы с нашими коровами, все прочие давно разъехались по городам.

Дина резко остановилась.

— Кто говорит о жертвах? Ты слишком хорошего мнения обо мне, Элис. Да, я люблю детей. И тебя. Наш Рокки Лейк. И я не понимаю, почему те люди, которых я больше всего люблю, стараются выставить меня отсюда!

Дина перевела дыхание и продолжила уже спокойнее:

— Честное слово, Эл, если ты не перестанешь играть роль ворчливой сводницы, я умру старой девой! Потому что когда на меня давят, я делаю все наоборот!

— Даже во вред себе, — чуть слышно буркнула Элис.

— Именно, — не оборачиваясь, крикнула Дина, и ее звонкий смех рассыпался по лесу, смешавшись с яркой золотистой хвоей.

Рокки Лейк, поселок с населением в 311 человек, стоял на берегу Пэнд-Орей. Текущая мимо серебряная лента скорее напоминала ручей, стянутая, как поясом, полукруглой плотиной. Поток людей хлынул в эти места полтора века назад, когда золотые шахты еще манили обещанием легкой удачи. Он оставил после себя россыпь деревушек, затерянных между поросших лесом склонов Каскадных гор. Рокки Лейк мало чем мог похвастаться, кроме чистого воздуха и захватывающих пейзажей. Маленькая молочная ферма, летняя гостиница на два номера, кинотеатр да бар «Эдельвейс». Его небольшой зал с резными панелями на стенах являлся средоточием деревенской жизни.

Клетчатые, чисто вымытые окна пропускали недостаточно света, чтобы разогнать тени в дальних углах бара. Музыкальный автомат тихо побренькивал, приглушенно гудели голоса, шипела кофемашина. По рядам бутылок пробежала полоска света из распахнувшейся двери.

— Марго! Ты сегодня поздно, — проскрипела тень в углу стойки. — Неужели все-таки поймала золотую рыбку, и он позвал тебя на свидание?

В дрожащей вспышке зажигалки блеснули очки-бабочки и сморщенные узловатые пальцы.

Вошедшая женщина грузно плюхнулась на стул, отмахнулась от дыма и положила перед собой шелковый клатч с порыжевшей застежкой.

— Вам все шутки, София, — вздохнула она, — может, это мой единственный шанс на счастье! Я так устаю за неделю, кручусь как белка в колесе, хоть в субботу могу позволить себе вырваться?!

Короткие пальцы с длинными накладными ногтями нервно теребили застежку сумочки.

— Это ведь не только клуб знакомств. Там хоть есть с кем поговорить…

Женщина мечтательно прикрыла тяжелые веки, и, наконец справившись с замком, положила на стойку банкноту.

— Как обычно.

— Субботний шеридан Марго, — хмыкнула София, — это ж надо, всю неделю ждать этой приторной дряни… Я бы на твоем месте давно перешла на виски, авось и глядеть стала бы веселее. Мужик какой-никакой прибился бы. На знакомый-то запах, — хохотнула старуха и надсадно закашлялась.

Собеседница скорбно поджала губы. Дверь бара снова хлопнула. Маленькая ликерная рюмка блеснула темным леденцом.

— Ты-то теперь вряд ли подцепишь кого со своим лицом грустной коровы, — София затянулась последний раз и воткнула рассыпающийся окурок в переполненную пепельницу, — так хоть мне присмотри живчика поаппетитнее. Но только чур, до тридцати, дальше уже не тот интерес.

Марго поперхнулась ликером и вперила возмущенный взгляд в хохочущую Софию.

Отсмеявшись, старуха махнула рукой работнице за стойкой.

— Кристина, подай таблетки.

— Сию минуту, миссис Коул, — звонко отозвалась та.

Стакан воды бросил блик на сморщенную шею старой леди. Утерев рот услужливо поданной салфеткой, София оглядела посетителей «Эдельвейса».

— Поди ж ты, кого принесло, — удивленно хмыкнула она, — никак, Хупера сынок вернулся! Долго ж его бросало по свету…

Старуха поманила пальцем своих собеседниц, и они склонились к ней, в восторженном ожидании новой сплетни. В маленьких городках новости — ходовой товар.

— В последний раз он приезжал хоронить старого Хупера, пять лет назад. Как сейчас помню, шнурков да медалей на нем было — что твоя гребаная елка.

Старуха вздохнула и смахнула со стойки пепельную пыль, раздутую сквозняком.

— С тех пор ни слуху, ни духу. Я уж, грешным делом, думала, погиб наш Тай, нашла его пуля, похоронила среди песка. А какой бойкий малыш был! Как-то забрался с банкой внутрь вишневого куста, пока я вокруг в огороде возилась. Почитай галлон набрал, хотел уже удрать, да зацепился за ограду. Хорошо я тогда его метлой-то приложила, — хихикнула София.

Маргарита, забыв шеридан, рассматривала нового посетителя, устроившегося в дальнем конце зала.

— Сходи возьми заказ, Крис, — подмигнула хозяйка бара.

Кристина оправила фартук и направилась в сторону одинокой фигуры у окна.

Тайлер задумчиво рассматривал старые стекла с пузырьками, в которых улица казалась рассыпанным отражением множества кривых зеркал. Кристине пришлось кашлянуть, чтобы он наконец заметил ее.