Дин Кунц - Мистериум [litres]

Экран GPS-навигатора сообщал Розе, что она находится севернее Микс-Бэя и южнее городка Тахома. В ясную погоду при отсутствии пробок она бы добралась до цели за двадцать минут. В нынешних условиях ей придется проторчать здесь не один час.

Она проверила «Пайдфайндер» на смартфоне Дороти. Кипп по-прежнему находился в пределах Олимпик-Виллидж.

Может, ей стоит развернуться и поехать назад, к южному берегу озера, пересечь границу с Невадой и, двигаясь вдоль восточного и северного берегов, вернуться на шоссе 89 в Тахо-Сити? Оттуда до Олимпик-Виллидж всего какие-нибудь две мили. Но где гарантия, что со стороны Невады туман меньше? И потом, при обилии казино движение в тех местах явно интенсивнее.

Роза решила не дергаться и ждать. Быть может, дорожная служба откроет проезд раньше, чем она думает. И Кипп, быть может, благополучно переночует там, где он сейчас.

Несмотря на тяжелую жизнь, Роза не была склонна к тревожности, а лучшим способом преодоления неприятностей считала позитивное мышление и упорный труд. Дурные предчувствия, не говоря уже о разыгравшейся тревоге, отвлекали сердце и разум и только мешали в любом деле. Однако судьба Киппа была для Розы делом первостатейной важности, а его благополучие – ее святой обязанностью. Если пес погиб или оказался в тяжелой ситуации, из которой ему не выбраться, она подведет не только его, но и Дороти. И не только их. Если с этим замечательным ретривером что-то случится… Роза окажется виновной в чем-то очень большом, чему она не находила определения. У нее возникло странное ощущение: подвести Киппа было равнозначно тому, что она подведет все человечество и каким-то образом поставит под удар судьбу всего мира. Роза не преувеличивала значимость своей персоны. Совсем наоборот. Однако неопределенность судьбы Киппа с каждой минутой давила на нее все сильнее. И пока она ждала, окруженная морем тумана, ее все больше терзало беспокойство.

Доев десерт, Вуди поднялся, подошел к стулу матери и встал там, опустив голову. Так он выражал желание вернуться в свою комнату. Этот жест был одновременно благодарностью за еду и пожеланием спокойной ночи.

Продолжая сидеть, Меган взяла его правую руку, поднесла к губам и поцеловала. Затем притянула сына к себе, поцеловав в лоб и щеку.

Эмоциональная замкнутость не позволяла Вуди ответить таким же поцелуем, но ему нравилось, когда его целуют. Меган не расставалась с надеждой, что невидимое хранилище Вуди, полное нерастраченных поцелуев и непроизнесенных слов, однажды распахнется, и тогда она услышит, как сын любит ее, и ощутит его губы на своей щеке.

Держа его руку в ладонях, Меган сказала:

– Дорогой, ты самый лучший мальчик. Ты это знаешь? – Вуди не всегда показывал, что слышит материнские слова. Порою он вообще никак не реагировал. Но сейчас он покачал головой. – Самый лучший, – упрямо повторила Меган. – Так оно и есть. Ты лучший мальчик, каким только можешь быть, и я знаю, как усердно ты стараешься. Я люблю тебя, Вудро Юджин Букмен.

Смущение Вуди было вполне осязаемым. Он по-прежнему смотрел в пол и покусывал нижнюю губу.

– Ты почистишь зубы, сначала зубной щеткой, затем зубной нитью. Щеткой только две минуты. Как бы тебе ни хотелось чистить их десять или двадцать минут – только две. – Вуди кивнул. – Я потом загляну к тебе поправить одеяло и убедиться, что с тобой все в порядке.

Меган разжала руки. Вуди пошел к вертящейся двери. Не вприпрыжку, не поскакал на одной ноге, что было бы вполне свойственно одиннадцатилетнему мальчишке с избытком энергии. Он тяжело ступал, словно маленький старичок. Вуди был не просто маленьким, уязвимым пленником особенности своего развития. Он был гением с высоким коэффициентом интеллекта. Цепи аутизма сковывали его, сдерживали его многообещающий потенциал. Чтобы не расстраиваться, Меган не позволяла себе думать о том, какую подавленность испытывает Вуди.

Встав, она подошла к пульту возле задней двери. Давая Вуди свободу перемещения по дому, Меган перевела сигнализацию в домашний режим, включив датчики дверей, большинства окон и все сенсоры, реагирующие на битье стекол. Выключенными остались только датчики движения. Окна второго этажа, куда было трудно добраться с земли или с крыши крыльца, вообще не были снабжены сигнализацией.

Вуди переоделся в пижаму и отправился в ванную, где чистил зубы ровно две минуты. Затем настал черед зубной нити. Особенно тщательно он водил ею вокруг зубов с пересаженной десенной тканью, доставшейся ему от мертвеца.

В этом не было ничего пугающего. Человек, пожертвовавший десенную ткань, тогда был еще жив. Или его семья распорядилась взять эту ткань сразу же после его смерти. Если распоряжение исходило от родственников покойного, Вуди надеялся, что эти люди не явятся сюда и не захотят сфотографироваться с ним, поскольку у него во рту находилась часть десны их любимого родственника. Имени донора он не знал. Возможно, и родственники покойного тоже не знали имени Вуди, но они всегда могли обратиться в суд и навести справки. Суды были непредсказуемыми, поскольку в них заседали люди. В жизни хватало поводов для беспокойства, но люди являлись главным источником проблем. Особенно тогда, когда сам страдаешь нарушениями в развитии, как Вуди. Многие люди вызывали у него замешательство. Если бы они что-то знали о нем, то тоже пришли бы в замешательство. Но отнюдь не каждый человек вызывал замешательство. Некоторые вызывали еще и страх. От таких исходил едва уловимый запах. Вуди не мог описать этот запах, зато умел распознать. Он кое-что читал об этом и знал, что многие собаки способны отличать по запаху экстремальные случаи шизофрении и психопатологии со склонностью к убийству. Возможно, ему что-то перепало от собак. Когда рядом оказывалось много людей, желавших пообщаться с ним, не важно – пугающих или просто вызывающих замешательство, ему хотелось закричать и кричать, заткнув уши, до тех пор, пока они не разбегутся. Но закричать он не мог, как не мог сказать, чтобы оставили его в покое. Вместо этого Вуди получал убийственную головную боль и становился таким нервным, что не мог думать. Иногда он чувствовал тошноту. Казалось, все содержимое желудка и кишечника вот-вот выплеснется наружу. Вуди ужасало, что он вдруг может начать пукать как пулемет. Пуканье вызывало у него самое большое замешательство, превосходя даже необходимость фотографироваться с внезапно появившимися родственниками донора десенной ткани.

Покончив с чисткой зубов, Вуди погасил в ванной свет и вернулся в комнату. Некоторое время он стоял, глядя на компьютер. Затем, приняв решение, заполз под стол и снова присоединил к системному ящику все кабели. Плохие люди из Темной Паутины не сумели его засечь. Он больше никогда не сунется на их сайт.