Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

Теодора тоже вскрикнула.

— Боже милостивый! — пробормотал Чарльз. — Боже, Боже…

— Говорил же, не смотрите, — проворчал Джоджо, пытаясь преодолеть собственную дрожь.

Камера, направляемая неведомым оператором, выехала в коридор и доползла до еще одной приоткрытой двери. Комната за ней оказалась во всех отношениях такой же, как предыдущая, тоже залитая кровью, но действо проходило с точностью до наоборот. Сидя в кресле у окна, скрестив длинные ноги в чулках, роковая медсестра из труппы Зазывалы Дэвиса ловко штопала иглой маленькую матерчатую куклу. Ее ярко-алые губы двигались, голос звучал глухо и монотонно. Разобрать слова не удавалось из-за плача той, что лежала на кровати, девушка билась, как только что пойманная рыба, руки и ноги связаны рваными простынями. Она была обнажена, ее кожа казалась почти такой же, как у оставшихся снаружи клоунов, бледной. Когда девушка мотнула головой, открывая лицо, Теодора закричала:

— Это же Марджи!

Медсестра продолжала что-то невнятно бормотать, заканчивая накладывать швы. Она завязала нитку на изгибе шеи куклы и откусила излишек. Довольная своей работой, медсестра улыбнулась, показав накрашенные губы. Затем она вонзила острие иглы в левое бедро куклы, и Марджи закричала от боли. На бедре девочки появилась страшного вида черная впадина в том же месте, куда укололи куклу. Не вынимая иголку из ритуального фетиша, медсестра встала и на цыпочках прошла к краю кровати.

— Бедное дитя, — насмешливо произнесла она, — как же тебе больно.

— Пожалуйста! — Страдальческий голос Марджи гулко разносился из всех динамиков кинозала. — Пожалуйста, перестань…

Медсестра, вся из себя кошмарное воплощение неумолимой медицины, покачала головой и поджала полные губы. Она осторожно поставила куклу на тумбочку рядом с кроватью и подалась вперед к Марджи, взяв ее за подбородок и наклонившись так, что их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.

— Пожалуйста, — простонала Марджи.

Медсестра выпростала тошнотворно длинный язык и провела им по лицу девочки, слизывая слезы. Марджи зажмурилась, попыталась отвернуться, но ведьма крепко ее держала. Язык, удлиняясь, скользнул вниз по телу девочки.

— О Боже, — простонала Теодора, отводя взгляд.

Найдя кровоточащую рану в бедре Марджи, медсестра, припав к ней языком, теперь куда больше напоминающим присоску на конце шланга, вся задрожала от нечестивого наслаждения.

— Скажите мне, что все это — не по-настоящему, — глухо попросила Теодора, закрыв лицо руками. — Это правда? Это сейчас происходит с Марджи?

— Это безумие, — сказал Чарльз. — Она здесь, рядом с церковью.

— Мы же как-то попали в кинозал, — напомнил ему Джоджо.

— Шериф бы не дал ее увести!

— Ой, не знаю. Лучше нам рвануть в отель.

— Разве не этого она хочет, — спросила Теодора, — эта… ужасная женщина?

— Наверное, этого. Но торчать тут столбом я не собираюсь. — Отбежав назад, Джоджо со всего маху ударил корпусом дверь из зала. С тем же успехом он мог броситься на стену без двери — настолько крепко заперто. — Черт! — прорычал он.

— Нас просто хотят помучить, — простонала Теодора. — Хотят, чтобы Марджи у нас на глазах пытали.

Джоджо стал бить по двери, вкладывая в каждый удар максимум сил. От косяка та и на дюйм не отошла. Фуражка коридорного осталась там же, где Чарльз ее бросил, на полу. Если бы не этот маленький нюанс, зрелище сошло бы за самую обычную ночную смену в «Литчфилд-Вэлли».

— Не может быть, — прошептал Чарльз, нервно массируя подбородок.

— Надо нам всем налечь на дверь одновременно, — заметила стоявшая позади Теодора.

Резко обернувшись, Чарльз крикнул остальным:

— Эй, забудьте! Я, кажется, знаю, как отсюда выбраться!

— И как же? — озадаченно спросила Теодора.

— Да, как? — подал голос Джоджо.

— Через экран, — сказал Чарльз. — Нужно прорезать его.

Эрни Рич так и не поймал момент, когда ее похитили: он просто заглянул на заднее сиденье своего автомобиля, а Марджи Шеннон там уже не было. Он, естественно, предположил бы, что она вбежала в дом — в конце концов, она там жила, — если бы не пронзительный крик, умерший в дальней дали, словно гигантская птица подхватила ее когтистыми лапами и унесла под облака.

Солнце ярко светило над холмами, но воздух был холоднее, чем когда-либо. Шериф выдохнул облачко теплого тумана и потер ладони. Цирковой фургон тихо стоял на траве, неподвижный, словно гроб. Он наблюдал, как боевая троица вошла в него, и все вдруг стихло. Клоуны исчезли, а оставшиеся люди — Арнольд Так, Нетти Увертюр и Лана Эш — просто побрели прочь, опустив головы и прикрыв глаза. Рич окликнул их всех по именам, особо выделив Така, приказал ему остановиться; больше всего вопросов у него, понятное дело, вызывал этот окровавленный и явно буйнопомешанный тип. Но все трое повели себя так, будто его не услышали. Шатаясь, они двинулись дальше, к городу, и Рич, не найдя иного решения, позволил им уйти.

Потирая виски круговыми движениями, Эрни Рич обдумывал возможные варианты. Он был последним представителем закона в Литчфилде. Насколько ему известно, заместитель остался там, где он его оставил мертвым на ковре. Шериф подумал о Джоджо, о том, как сильно доверяет парню, которого год назад пнул под зад. Ему всегда нравился Джоджо, и он никогда не считал, что флирт его бывшего заместителя с цветной служанкой — что-то достойное вящего поругания, но надо было и о своей доле подумать: должностенка-то у него выборная. В маленьком городке, где всего два копа, нельзя допустить, чтобы один из них оказался в центре диковинного скандала. Выходило все так: либо дурная молва поставит крест на двоих разом, либо только на одном, и Рич решил выкрутиться.

Теперь он чувствовал, что весь мир зависит от Джоджо Уокера.

Однако сейчас шериф Рич — сам по себе, и ему было жутко любопытно взглянуть на цирковой фургон, в который забрался Джоджо с компанией, да так пока и не вышел. Он выхватил служебный револьвер и, собравшись с духом, решительно зашагал по мокрой от росы траве к раздвижной двери с позолоченными узорами.

— Джоджо? Что там у вас происходит?

Как только пропали «фургонные плясуны», стихла и надрывная музыка. Рич прижал к двери ухо, пытаясь уловить хотя бы звук изнутри. Он ничего не слышал, но чувствовал, как сладковато пованивает древесный дым. Решив, что повозка объята пламенем, он поспешил отойти от нее назад, к машине. С прежней обзорной точки открылось: цирковой фургон в добром здравии, а вот дом пастора был объят огнем.

— Господи Иисусе, — пробормотал Рич.

Пламя цвета осенних листьев плясало в окнах, вскоре лопнувших от сильного жара. Кухня и гостиная были полностью поглощены огнем, пламя быстро поднималось вверх по крыльцу. Рич стоял неподвижно и молча наблюдал за происходящим, бессильно опустив руку с револьвером. Если он войдет в дом, как пить дать потеряет сознание и задохнется в дыму. Кто бы там внутри ни был — ему конец — Рич это знал.