Эд Курц - И создал из ребра я новый мир

— Это всего лишь Венера. Ярчайшая на всем ночном небе, если не брать в расчет Луну, само собой. Она — мой маяк, а этот лес — моя гавань.

Марджи подняла руки, прикрывая грудь, поджала ноги. Кто-то хихикнул.

— Бедная девочка. Как жаль, что Скутер, вопреки всем своим юношеским чаяниям, так тебя и не увидит в таком виде. Знаешь, вчера вечером он убил своих родителей. Не такой уж он и хороший, правда?

Мужчина с нежным голосом нависал над ней — его фигура смутно вырисовывалась в свете звезд. Пристально посмотрев на него, Марджи выдохнула. Кто-то еще был там, за его спиной, но избегал попадаться в чье-либо поле зрения.

— Я не гипнотизер. Да и будь я им, пойми: гипноз не искусство заставлять кого-то действовать вопреки своей натуре. Скутер Кэрью убил отца и мать, потому что хотел. В этом нет ничего необычного, ни капельки. Молодые всегда вытесняют старых — точно так же, как жизнь компенсируется смертью. Просто все это местечко насквозь попорчено несовершенствами, вопреки моим лучшим намерениям. А планировалось всего одно — мое прибытие сюда. Уродливый проем я прорубил в прекрасный дом… но, увы, одним не обошлось.

— Кто вы такой? — пискнула Марджи.

Мужчина улыбнулся и повернулся к кому-то, стоявшему позади.

— Подымай, — приказал он. Затем снова обратился к Марджи: — Прояви терпение, дитя мое, и увидишь сама.

В поле ее зрения появилась медсестра с оборванной веревкой в руках, которую она тянула изо всех сил. Другой конец веревки крепился к длинному деревянному ящику, по крышке катились комья рыхлой грязи. Это был гроб, конечно.

— И после многих весен, — почти извиняющимся тоном произнес мужчина, — я почти забыл, где его закопал.

— Кого? — прошептала Марджи.

— Себя, — ответил мужчина, постучав костяшками пальцев по старой сухой древесине гроба. — Мое собственное тело.

— Ва-ваше?..

Сухой стариковский смешок.

— Персонажи, придуманные автором, никогда не смогут познать его намерения, разве не так? Будь иначе, Отелло наверняка избегал бы Дездемоны как огня, если бы знал о видах, что имел на их встречу драматург…

Марджи сморщила нос и перевела взгляд на медсестру, которая отпустила веревку и выпрямилась во весь рост. Она вытерла пот со лба и, прищурившись, посмотрела во мглу.

— Когда уже этот проклятый дом догорит? — спросила она.

— Пропущен день, — напомнил ей мужчина, — но раз уж кот так рано вылез из мешка, к чему тянуть его за хвост, не понимаю.

Тряхнув головой, Марджи попыталась сесть, но на плечи будто лег непомерный вес.

— «Пропущен день»? Я не понимаю… что вы такое говорите?

— Я говорю, что сегодня вечер пятницы, дитя мое, — терпеливо объяснил мужчина с нежным голосом. — Самый подходящий вечер для представления.

— Какого представления?

Медсестра сердито вздохнула:

— Может, заткнуть ей рот?

— Держи себя в руках, дорогая, — осадил ее мужчина.

— Но ее треп действует мне на нервы!

— Что ж, по такой оказии поучись быть терпимее.

Марджи слушала их спор, наблюдая, как мужчина склонился над гробом, разминая пальцы с нескрываемым волнением. Подцепив крышку с краю, он потянул ее на себя, и та жалобно застонала. Сильный затхлый дух рванулся изнутри — тошнотворно-сладкий, весь липкий как сироп, — и Марджи закашлялась.

— Ну и вонь, — бросила медсестра.

— Тридцать лет, — загадочно ответил мужчина, оттаскивая крышку в сторону и бросая в груду опавших листьев. — Посмотри-ка, девочка. Ну же, теперь можешь встать.

Марджи села, чувствуя, что невидимая тяжесть исчезла, и одной рукой оттолкнулась от земли, другой обхватив себя за грудь. Она встала на колени, потом на ноги и осторожно шагнула вперед, чтобы заглянуть внутрь гроба. Там лежал черный иссушенный труп; его тонкие руки были скрещены над сердцем. Челюсть вывернута, пучки волос еще торчали из сгнившего скальпа. Марджи ахнула, отвернулась, закрыв лицо рукой и подавив тихий всхлип. Медсестра усмехнулась и сказала:

— Все такой же красавчик.

— Поразительно, — заметил мужчина. — Стою и смотрю на собственный труп. Не могу порекомендовать этот опыт всем и каждому, но что-то в этом есть.

— Да что происходит? — простонала Марджи. — Что же вы…

— Дитя мое, — прервал мужчина, кладя руку ей на плечо. Она резко отпрянула, и он пожал плечами, отстраняясь. — Это земные останки Черного Гарри Эшфорда, фокусника и мага, умершего всего в пяти футах от того места, где ты сейчас стоишь. Он умер, потому что я убил его: разбил ему голову камнем, что объясняет печальное состояние челюсти мертвеца.

— Господи, но почему?

— Потому что я — Черный Гарри Эшфорд, Марджи. И мне были больше не нужны эти больные старые кости.

Марджи уставилась на него, открыв рот, и забыла прикрыть грудь.

Теодора услышала шаги и резко обернулась. Мысли дико метались между бегством и борьбой. Когда Джоджо появился на лестнице, она затаила дыхание и почувствовала, как по ее лицу текут слезы. Он поднял бровь и сказал:

— Всем привет.

Шериф Рич не удержался и захохотал:

— Какой же ты младенец, когда побреешься, Уокер. А ведь совсем недавно настоящим волчарой казался.

— Ну да, с волками жить — по-волчьи выть.

— Где Марджи? — вмешался Чарльз. — Разве ее там не было?

— Нет, — сказал Джоджо, подходя к троице и оглядывая их. — Но я думаю, что знаю, где можно ее найти. Правда, сначала нужно разбиться попарно.

— Зачем? — поинтересовался Рич.

— Затем, что надо сжечь этот проклятый город дотла сегодняшней ночью, — сказал Джоджо.

— Вот что мне известно, — начал он, повернувшись лицом к полукругу сподвижников, собравшихся перед отелем. — Из-за своей рожи я провел раннее детство в цирковом шоу уродов. — Джоджо потыкал пальцем в гладкую теперь щеку. — Лет в девять — десять я устал от этого дерьма и сбежал, очутился здесь, в Литчфилде. Так вот, в цирке том была пара примечательных персонажей — фокусник и балаганщик. Соответственно звали их Гарри Эшфорд и Тим Дэвис. Эшфорд умер в один прекрасный день, и после этого Тим тихонько ушел на второй план, но силы ему стало не занимать. Думаю, он убил Эшфорда и присвоил себе власть, которой обладал старик, с ее помощью создал себе местечко.

— Набрался сил и подмял под себя все шоу, — произнесла Теодора.

— Вообще, я не об этом, — смутился Джоджо. — Я о том, что место, которое он создал для себя, — Литчфилд. Наш город.

Теодора, Чарльз и шериф Эрни Рич некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом Чарльз спросил:

— Что?

— О’кей, понимаю, не так это все легко усвоить. Но прошу меня выслушать. Цирк разбил лагерь за городом, прямо на опушке леса. Эшфорд каждый день ходил в те леса совсем один и порой не возвращался назад до глубокой ночи. Его даже начали бояться — он становился все более замкнутым, простые фокусы перестали его интересовать. Теперь я понимаю — Эшфорд, видимо, обнаружил место истинной силы и решил попрактиковаться в магии. — Он помолчал, вспоминая все, что преподобный Шеннон рассказывал ему о заклинаниях, астрономии и призыве Зазывалы Дэвиса. А ведь картина складывалась уже тогда. — Так вот, балаганщик этот, Тим Дэвис, — единственный, кто не убоялся новых привычек Эшфорда, его они заинтриговали. Я думаю, он пошел за старым колдуном в лес и попытался вызнать, чем он там занимается. Паренек решил, что неплохо заполучить и себе часть новых сил Черного Гарри.