Алма Катсу - Голод [litres]

В фургоне царил сущий разгром: пол был сплошь загроможден бочонками, ящиками и хогсхедами. Как только глаза привыкли к сумраку, Стэнтон заметил в углу грузную фигуру хозяина, укрывшегося за обитым кожей дорожным сундуком. В полумраке блеснул ствол ружья. При иных обстоятельствах, в другое время, Лэнсфорд Гастингс мог показаться красавцем: квадратный подбородок, высокий лоб, глаза темные, взгляд проницателен… Сейчас его лицо покрывал слой дорожной пыли, а грязные волосы слиплись в косицы.

Ни на миг не забывая о направленном на него ружье, Стэнтон с опаской двинулся в глубину фургона.

– Лэнсфорд Гастингс? Мы – представители обоза, идущего следом. Мы читали ваши объявления и полагали, что вы дожидаетесь нас в форте Бриджера, чтоб провести по маршруту. Однако, достигнув начала тропы, мы обнаружили вашу записку.

В устремленном на Стэнфорда взгляде мелькнула искорка жизни.

– Так отчего же вы не послушались? Зачем за нами пошли?

– Послушайте, Гастингс, мы прибыли сюда после того, как прочли вашу книгу, – внезапно заговорил Рид, словно бы не заметив предостерегающего взгляда Стэнтона. – Сказать откровенно, добравшись до форта Бриджера и обнаружив, что вас там нет, я был весьма удивлен. Да еще эта записка… Подозреваю, вы – всего-навсего шарлатан. Как вы могли написать все это, когда маршрут…

– Не в маршруте загвоздка, – коротко бросил Гастингс. – Да, маршрут нелегок, но вполне преодолим. Я сам прошел им, – добавил он, покачав головой. – Дело совсем в другом. Нас кто-то преследует.

Амулеты на стенах еле заметно всколыхнулись, будто от прикосновения незримой руки.

Стэнтон нахмурился.

– Да, об этом нам уже сообщили. Дикие звери…

Едва Гастингс поднялся во весь рост, Стэнтон сразу почуял, как от него веет слабостью, страхом, точно от раненого оленя.

– «Сообщили»! Они ничего не понимают. Это не звери – по крайней мере, из тех зверей, что мне известны, – заговорил он. Голос его звучал все выше и выше. – В этих лесах нет дичи, а почему? Потому, что ее не осталось. Потому, что кто-то пожирает все живое вокруг.

– Стая волков, – предположил Рид, но в его голосе чувствовалась тревога. – О волках мы тоже слышали, еще в форте Ларами.

– Нет, – возразил Гастингс, – волки и все их повадки мне прекрасно известны. Это не волки, кто-то другой. Индейцы о них тоже знают, – с отрывистым, сдавленным, точно одышка, смешком добавил он. – Они взяли мальчишку – готов поклясться, не старше двенадцати, и оставили его привязанным меж двух деревьев там, в лесах, за гребнем. Попросту ускакали, а его оставили. Оставили на прокорм неведомой твари. До сих пор его вопли в ушах…

Стэнтону доводилось слыхать о людях, повредившихся разумом в дикой глуши, не выдержавших многолетнего натиска мрачных природных стихий. На миг ему показалось, что Гастингс просто помешан, но нет: несмотря на грязь и дрожь в пальцах, помешанным он не выглядел.

Напуганным – да… но отнюдь не безумцем.

– Сразу же после того, как мы покинули Форт-Бриджер, в обозе пропала одна из девочек, – продолжал Гастингс. Голос его снова зазвучал совсем тихо, понизился едва не до шепота. – Все мужчины в партии отправились искать ее, но без толку. А потом, углубившись в лес еще на пару миль, мы нашли ее тело, разорванное в клочья. Кроме костей, от нее ничего не осталось.

Стэнтону тут же вспомнился мальчишка Нюстремов – его жутко истерзанный труп, и лицо, повернутое на сторону, будто он просто прилег среди травы отдохнуть. Девочку тоже нашли в нескольких милях перед обозом, как и Нюстрема-младшего… При этой мысли у Стэнтона волосы поднялись дыбом. Амулеты на стенах вновь всколыхнулись, хотя под пологом не чувствовалось ни ветерка. Пот заливал глаза. Обвешанные безделками Гастингса, стены фургона навевали тревогу, напоминая о Тамсен.

«Нет, этот хлам тебя не спасет. Их ничему на свете уже не спасти».

Откуда взялась эта мысль, Стэнтон не знал, но в ее верности не усомнился ни на минуту.

– Вы должны передать своим: пусть возвращаются. Езжайте в форт Холл, к северному пути, и как можно скорее. Мне эти люди уйти ни за что не позволят, иначе я умолял бы и меня с собой прихватить. Спасайтесь, пока не поздно!

Заговорил Рид только после того, как застрявший в лесу обоз остался далеко позади.

– Черт побери этого Лэнсфорда Гастингса! В жизни ни одному адвокату больше не поверю, – сплюнув, сказал он. – Как полагаете, он в своем ли уме?

– В своем, – не спеша проговорил Стэнтон. – Полагаю, в своем.

Рид изумленно уставился на него.

– Значит, вы верите в эти россказни о чудовищах в здешних лесах?

– Нет, – отвечал Стэнтон, – в чудовищ не верю. Верю только в людей, ведущих себя как чудовища.

Через три дня после разговора с Гастингсом они наткнулись на останки мальчишки, о котором он рассказал, двенадцатилетнего краснокожего, привязанного к деревьям.

Руки Рид стер до волдырей, и с терпением дела обстояли не лучше. Поездка ни к чему хорошему не привела. После того как они со Стэнтоном вернулись к обозу и пересказали предостережения Гастингса остальным, партия решила двигаться дальше, несмотря ни на что. Однако Патрик Брин и Франклин Грейвс, не одобрявшие этот маршрут с самого начала, жаловались на трудности всякому, кто согласится их слушать, а вскоре ту же песню подхватили Вольфингер, Шпитцер и остальные немцы. Следовало полагать, им просто не нравился Рид в должности капитана.

Тем не менее деваться Риду было некуда. Услышав новости о Лэнсфорде Гастингсе, Джордж Доннер разом забыл о былом бахвальстве. Попросту тупо глазел на Рида со Стэнтоном, слушая их рассказ, как будто не понимал в нем ни слова.

– Мы совершили страшную ошибку, – без обиняков сказал Рид. – Мы положились на этого человека, а он бросил нас. Обманул. Там, впереди, нас ждет гибель…

Но Доннер лишь покачал головой.

– Дорога отсюда к реке Гумбольдт ни мне, ни еще кому-либо из нас не известна. Наверное, надо бы повернуть назад, северным маршрутом пойти…

– Времени нет: осень скоро, – возразил Рид. – Если сейчас северным маршрутом пойдем, зиму придется пережидать в форте Холл.

Зимовка в форте Холл разорит большинство семейств окончательно и бесповоротно. Немногим из них хватит денег на жизнь до следующего сезона, когда цены в факториях задраны до небес. Фунт муки – полтора доллара, а семья запросто съест этот фунт в один день! При таких ценах половина обоза вымрет от голода, не дотянув до весны.

Дрожащий, вспотевший, Доннер отвернулся от них, наотрез отказываясь что-либо решать. И с тех пор, кроме родных, даже словом ни с кем не перемолвился. Убежденный, что Доннер дал слабину лишь временно, Рид уломал Стэнтона держать язык за зубами, а Джейкоб Доннер согласился держать братца подальше от посторонних глаз, и среди партии пошел слух, будто он захворал.