Алма Катсу - Голод [litres]

Стоило Томасу вскинуть голову, длинные пряди черных волос упали ему на глаза. «Подстричь бы его», – невольно подумала Элита, хотя, казалось бы до стрижки ли тут, когда кругом такое творится?

– Еще мальчишкой, – так Томас говорил всякий раз, вспоминая о жизни в племени и никогда не говоря «до того, как меня заставили жить среди белых», – я слышал, что духи могут разговаривать с людьми. Голосом ветра, воды и даже деревьев.

Элита, покачав головой, перевела дух. Долгий, прерывистый вдох рассек, отворил легкие, словно острая бритва.

– Нет, я не о том. Я о… о тех, кто действительно мертв. Ты, наверное, думаешь, будто я умом повредилась.

Томас задумался.

– Когда убили моих родителей, – помолчав, сказал он, – я, кажется, несколько раз видел их, приглядывающими за мной. Но они ни слова мне не сказали.

Элите вспомнилось, как к ней однажды пришла настоящая, родная мать. Приходила она только раз, в тот самый день, когда отец снова женился и Тамсен перебралась в их дом. Выглядела она всего-навсего тенью в изножье кровати, однако Элита сразу же поняла, кто это.

– Не печалься, – сказала ей мать. – Твой отец в ней очень нуждается.

Томас пожал плечами.

– Священник, – продолжал он, – сказал, будто я видел их только потому, что очень хотел этого. Сказал, все дело только в моей голове. После этого я их больше не видел.

– Так, по-твоему, все дело – в моей голове?

Выходит, она в самом деле повредилась умом?

– Нет, – покачав головой, ответил Томас. – По-моему, священник ошибся. Я думаю, родители больше не приходили, потому что убедились: со мной все окей. И потому что знали: дальше я должен жить сам по себе.

Когда отец взял в жены Тамсен, Элита жалела себя – словами не передать. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову, казалось, отец предал покойную мать. Каково же тогда пришлось Томасу, потерявшему и родителей, и свое племя, и вообще все, что знал? Этого ей даже представить не удалось. Откуда же в нем взялось столько сил?

– Значит, ты веришь в духов и другие такие же мрачные штуки? – спросила она.

Но Томаса ее мысль ничуть не смутила и не испугала.

– Да, верю.

– Я тоже.

Томас придвинулся немного ближе, коснулся коленом ее колена, и Элита невольно вздрогнула.

– Я расскажу тебе об одной вещи. До сих пор я не рассказывал о ней никому.

Тут он ненадолго умолк. Элита, затаив дух, ждала продолжения.

– В лесах мы с мистером Брайантом встретили охотников из племени уашо. Мистер Брайант не знал их языка, а я знал.

Голос его звучал хрипло. Сидел он совсем рядом, и Элита, случайно дотрагиваясь до него, чувствовала, как холодна его кожа. Как будто ему тоже страшно.

– Уашо рассказали мне о демоне – о неугомонном, вечно голодном духе. Таких расплодилось много. Они надевают кожу тех, кого сожрут.

Духи, рыщущие по лесам в облике человека… «Легион имя мне, потому что нас много». От Марка святое благовествование, глава пятая, стих девятый…

Томас покачал головой.

– Думаю, ты права. Думаю, мертвые говорят, когда разозлены или чем-то обеспокоены. Думаю, без духов тут не обошлось. Думаю, нам есть, чего бояться. Наверное, мертвые предостерегают тебя. Предупреждают: там нас кто-то ждет, – сказал он, кивнув в темноту.

В памяти сразу же всплыл тот мальчишка, сын Нюстремов. Поглядеть на него Элите не разрешили, да не очень-то и хотелось, но от людей она слышала многое. И голод, о котором твердил голос Люка Хэллорана… Однако не мог же Хэллоран оказаться злым духом индейцев уашо! Это же просто вздор.

– Потому ты и сбежал? – спросила Элита.

Томас, поколебавшись, кивнул.

– Очень уж испугался, – пояснил он.

С глубоким вздохом высвободив руку из-под куртки, Элита коснулась его плеча. На ощупь плечо Томаса холодным уже не казалось – наоборот, от его тела повеяло жаром.

– И я не виню тебя в этом, – сказала она.

Томас повернулся к ней. В темноте оба придвинулись друг к другу еще ближе.

– А тебе страшно? – шепнул он, коснувшись кончиком пальца ее запястья.

На сей раз Элита вздрогнула совсем по другой причине. Дыхание Томаса защекотало щеку, длинные ресницы выглядели мягкими, будто птичьи перышки.

Его губы на губах… Забавно как-то. Ничего плохого, просто неожиданно. Чуть влажные, слегка прохладные, нежные. Первый в жизни поцелуй… При этой мысли сердце сжалось в груди. Пожалуй, вещь вполне безобидная – отчего только родители и проповедники такой шум поднимают вокруг поцелуев? А Томас, как будто знал, чего ей хочется, поцеловал ее снова. Второй поцелуй оказался куда увереннее, и в груди что-то затрепетало. Казалось, душа ее – птенчик малиновки, маленький, едва оперившийся, пытающийся взлететь.

Обнявшись, они посидели рядом еще минуту-другую. Все это время Элита грелась в лучах тайной радости (ах, если б она не кончилась никогда… но этому, конечно же, не бывать), но в конце концов отстранилась от Томаса.

Если задержаться сверх меры, отец или мачеха отправятся ее искать.

Все еще мокрые от речной воды, юбки по пути к лагерю, через лес, липли к ногам, хлопали по лодыжкам, но это Элиту нисколько не волновало. Пусть даже Тамсен накричит на нее, отругает за то, что изгваздалась… а, ладно. Плевать.

Выйдя на очередную прогалину, она нос к носу столкнулась с Джоном Снайдером и Льюисом Кезебергом, двумя самыми несимпатичными ей типами на весь обоз. Вся радость, все хорошее настроение мигом угасло, точно пламя свечи, задутой крепким порывом ветра.

Оба несли с собою лопаты. Прежде чем Элита успела, развернувшись, шмыгнуть обратно в заросли, ее заметили, и Снайдер направился прямиком к ней. Крепкий, как буйвол, он обладал точно таким же диким, буйволиным взглядом, то и дело закатывал глаза так, что видны одни только белки.

– Кто это тут у нас? Уж не девчонка ли Доннеров почем зря вокруг лагеря шастает?

Кезеберг смерил Элиту взглядом, от которого ей сразу же стало не по себе.

– Ты что тут делаешь совсем одна?

«Берегись», – неожиданно громко прозвучал в голове голос Хэллорана. На сей раз он казался скорее другом, чем незваным гостем.

Элите вмиг вспомнились слова Томаса. «Наверное, мертвые предостерегают тебя»…

На вопрос Кезеберга она решила не отвечать. Нравится им считать ее обычной дурочкой, значит, она так себя и поведет.

– А вы двое что здесь с лопатами делаете? – спросила она.

– Только что закончили Хэллорана закапывать, – пояснил Снайдер. – Не бросать же так: ведь все вокруг провоняет.

Кезеберг снял шляпу. С лицом его что-то было не так, только Элите никак не удавалось понять, что именно. Казалось, перед ней изваяние из твердого, цельного камня, однако если свет падает под нужным углом, в камне видна уйма трещин.