Алма Катсу - Голод [litres]

– Кстати, мистер Макги, не желаете ли со мною отужинать? Я как раз собирался в закусочную здесь, по соседству.

Откуда взялась эта мысль? Ведь он собирался домой, поужинать в кругу семьи. Маргарет с ребятишками уже заждались… однако продолжение разговора с новым младшим клерком отчего-то казалось очень и очень важным.

– Там превосходно готовят студень из ягненка в мятном желе. Если угодно, раскалывать и высасывать мозговые кости разрешаю, – пошутил Рид, сам себе удивившись, так как склонности к остротам обыкновенно не проявлял.

Позднее, обнаружив, что так и не вспомнил о новой шляпе, забытой в кабинете, он удивился еще сильнее.

Неизбежное началось в тот же вечер, так как зоркий глаз Эдварда Макги действительно разглядел в Риде кое-что необычное, помог юноше раскрыть или почуять тайну, хранимую Джеймсом Фрезером Ридом глубже, надежнее всех остальных. Он понял, чего Риду хочется, – возможно, задолго до того, как Рид признался в этом желании себе самому.

Способствовал перемене выпитый за ужином бренди. Хмель смягчил Рида, ослабил его сдержанность. Взгляд его то и дело задерживался на новом клерке, а тот и не думал отводить глаз. В какой-то момент оба одновременно потянулись к бутылке, и рука юноши легла на ладонь Рида. Мимолетного прикосновения оказалось довольно. Это прикосновение запомнится Риду на всю оставшуюся жизнь.

Следующие полгода оказались сущим блаженством. Рид превратился в безумно влюбленную школьницу. Подумать только, как долго он жил, не зная любви!

На вид они вполне могли сойти за деловых партнеров. Эдвард играл при Риде роль личного клерка, а если помощник сопровождает бизнесмена в поездках по делу за город, делит с ним долгие клубные ланчи, допоздна засиживается с ним в конторе, это ведь только естественно, не так ли? Их отношения продолжались прямо под носом у окружающих, и Рид только диву давался, как легко им все сходит с рук.

Порой Эдвард заговаривал о возможности убежать вместе, вдвоем, куда-нибудь подальше. Отправиться в Калифорнию, начать новую жизнь… Там Рид избавится от всего, что его обременяет, – от Маргарет с ее выводком, от бизнеса, от огромного дома и земельных угодий! Да, разумеется, все эти вещи нажиты нелегким трудом, но вправду ли так уж ему необходимы? Разве свобода не лучше?

Действительно, с детства борец по натуре, Рид всеми силами старался оставить бедность юных лет жизни в прошлом, а вот выбрать свободу не смог. Свобода казалась чем-то нереальным – иллюзией, эфемерностью. Вдобавок, как можно бросить семью? Однако Эдварду, семьи не имевшему, растолковать этого не удавалось.

– Ты просто боишься счастья, – упрекал его Эдвард. – Ты мне не веришь.

Однако тут Эдвард был не прав. Рид ему доверял. Во всем доверял. Это и стало корнем всех его бед.

В то время Рид еще не мог знать, что будет дальше. Не мог, а потому и не ожидал ни постепенного разочарования друг в друге, ни неотвязной, неодолимой ревности, ни подозрений, будто привязанность Макги не ограничивается им одним. О том, что со счетами творится, Рид тоже не знал. Пройдет еще не один год, прежде чем Фицуильямс начнет указывать ему на кое-какие несоответствия, находя им только одно объяснение: Эдвард втихомолку, но регулярно обкрадывает компанию, и уже давно.

Как мог Рид предвидеть, что позже, стоит ему заговорить об этом откровенно, Макги пригрозит рассказать об их отношениях всему свету, а за молчание потребует денег – крупную сумму немедля и сверх того ежегодную ренту? Как мог он знать, что требования Макги, грозящие ему разорением, в конце концов вынудят Рида бежать из Спрингфилда?

Как мог Рид знать, что затеянный Доннерами переезд на запад в итоге спасет его?

Никак не мог, разумеется. Откуда? А если бы даже знал, возможно, это ничего бы не изменило: слегка насмешливая улыбка Эдварда впилась в самое сердце надежнее рыболовного крючка. И одиночество в глубине его карих глаз было отнюдь не притворным – в этом Рид ни минуты не сомневался. Оно-то, словно эхо его собственного одиночества, и нашло в нем отклик, связало его по рукам и ногам. Прикосновение юноши пробудило его к жизни. Устоять против этого было попросту невозможно. Чему быть, того не миновать.

Увидев вдали верхового, Мэри Грейвс поначалу приняла его за длинную тень. Безводную котловину обоз оставил позади только вчера: последняя сотня миль оказалась сплошным подъемом в гору, а, перевалив через гребень, поселенцы увидели впереди долину, густо поросшую вейником. Навстречу пахнуло ароматом луговых цветов. При виде множества нежной зелени Мэри едва не ударилась в слезы. В долине имелись сосны, пригодные на дрова для костров, а между сосен поблескивали на солнце воды мелкой, однако довольно широкой реки.

Мало-помалу тень на горизонте удлинилась, обрела четкость и цвет. Лошадь… игреневая… той же масти, что и кобыла Чарльза Стэнтона!

Отец, идущий с бичом за волами, поднял голову, приставил к глазам ладонь.

– Вернулся, – только и сказал он.

Стэнтона сопровождали двое индейских юношей, Сальвадор и Луис. Мерфи, Грейвсы, Риды и Фостеры бросились к нему со всех ног: прочие семьи успели уйти по тропе чуть вперед. Пока он распаковывал вьюки, на смех и крики радости, казалось бы, всеми давным-давно позабытой, гурьбой сбежались детишки. Улыбаясь каждому, Стэнтон попутно увещевал самых нетерпеливых, тянущих руки к привезенным припасам.

Однако Мэри, с недавних пор видевшая его возвращение во сне чуть не каждую ночь, считавшая его уже не человеком-загадкой, не всеобщим спасителем, а скорее, чем-то вроде краеугольного камня всей ее жизни – возможно, единственным человеком, которому можно верить, – Мэри, столько раз вглядывавшаяся вдаль, в знойное марево у горизонта, а сейчас с замиранием сердца ждавшая его приближения, обнаружила, что стесняется к нему подойти, и предпочла укрыться за спинами сгрудившихся вокруг.

– Все до единого на грани голодной смерти, – без экивоков сказал Билл Фостер, зять Левины Мерфи.

На взгляд Мэри, это было очевидно без слов. В слишком широкой одежде, в рубашке, свободно болтавшейся вокруг пояса и тоненьких, точно спички, рук, в подвязанных куском веревки штанах, Билл напоминал огородное пугало, и Стэнтон не мог этого не заметить.

– Там, на тропе, я встретил Бринов и Эдди. Они мне уже рассказали, насколько плохи дела, – отвечал Стэнтон. – Но я не с пустыми руками, так что какое-то время протянем.

– Надеюсь, вы привезли бекона, – сказал, подбежав к нему, младший братишка Мэри. – А то бекона у нас уже давно нет.

Как же осунулось его лицо… Пяти лет от роду, Франклин выглядел, точно очень маленький старичок.