Алма Катсу - Голод [litres]

Мэри покачала головой.

– Сейчас об этом не думай. Как-нибудь да продержимся.

Небо темнело с каждой минутой, а сырые дрова никак не желали гореть. За кремень с кресалом, в свою очередь, взялся Эдди, за ним Стэнтон, а за Стэнтоном Джей. Отступив назад, Стэнтон взглянул на уходящее за горы солнце. Дневной свет ускользал, таял; усталость обернулась первобытным, глубинным страхом.

– Возьми топор, – велел он Джею. – Свали дерево. Ветвей наруби. Хоть что-нибудь, только скорей.

Сам Стэнтон едва ли не бегом, невзирая на вязкий глубокий снег, устремился к лесу. Еще час назад он полагал, что больше не сможет сделать ни шагу, но страх подстегивал, гнал вперед: без огня все они обречены замерзнуть во сне. Вдобавок огонь, кажется, отпугивал от стоянок волков – или кто там еще шел следом за партией.

Над снежной пустыней звонким эхом разнесся первый удар топора. Нет, не успеть, не успеть… пусть даже Джей свалит дерево – его еще на поленья нужно вовремя расколоть. С этими мыслями Стэнтон нырнул в густую тень под купой унылых, сгорбленных сосен, под низкие ветви, принялся ощупью искать те, что посуше, но под руку попадались только тонкие прутья да хвоя, а этого надолго не хватит. Бескрайние сугробы, бесконечный подъем, голод, тщетность всех их стараний – все это сводило с ума. В отчаянии он устремился дальше, и вскоре стоянка скрылась из виду.

И вот наконец под огромной сосной ему удалось отыскать кучу сушняка, укрытого от непогоды ее густой кроной. Обрадованный, Стэнтон собрал, сколько смог унести. Охапки хвороста хватит на час, а то и больше, а за это время Джей наверняка успеет наколоть хоть немного дров.

Стоило ему повернуть к лагерю, сбоку что-то мелькнуло – быстро, точно волк, бегущий среди деревьев.

Однако то были вовсе не волки.

В зарослях столь же быстро промелькнула еще одна тень, еще одна темная тварь.

Бросив в снег хворост, Стэнтон перехватил поудобнее увесистый сосновый сук и заработал кресалом.

«Проклятие, гори же, гори»…

Но искры сыпались в снег, а сук не занимался. Замерзшие, онемевшие до бесчувствия пальцы почти не слушались, огниво выпало из рук, и Стэнтон едва успел подхватить его.

Шаги позади он услышал за считаные секунды до того, как подкравшаяся со спины тварь успела впиться клыками в его шею.

Обернувшись, Стэнтон наугад махнул суком, точно дубиной. Сук громко треснул, удар угодил в цель, и зловещее, до жути уродливое создание, наполовину человек, наполовину зверь, отлетело прочь, за деревья.

Демон какой-то… чудовище…

Других слов в голову не пришло.

Стэнтон пустился бежать – насколько уж позволяли сугробы глубиной по колено. Пот, заливавший лицо, мигом замерз, стянул ледяной коркой щеки так, что губа приподнялась, обнажив зубы.

К охватившей его панике прибавилась немалая доля изумленного недоверия.

«Тамсен была совершенно права».

Эта внезапная догадка пронзила его, словно упавшая на голову с карниза сосулька, успокоив сердце и в то же время разогнав туман в голове. Да, порой истина может быть и такой. Не спасительной, как однажды сказал дед, совсем наоборот – суровой, ужасной, сковывающей по рукам и ногам.

Мысли понеслись вскачь, кровь заструилась по жилам вдвое быстрее прежнего. Едва переводя дух, Стэнтон завел руку за спину, потянулся к ружью. Где же оно?

Выходит, на поселенцев охотились, нападали на скот, прятались в зарослях у опушки вовсе не волки, пораженные заразной хворью…

Выходит, обоз с первого дня преследовали… вот эти твари .

«Нет. Нет».

В смятении Стэнтон замедлил шаг, оглянулся назад, сощурился.

Тени дрогнули, метнулись в стороны, слившись со снежной ночью.

Где же ружье?

И тут он вспомнил, что оставил ружье прислоненным к стволу дерева на опушке. Чтобы добраться до него, придется бежать во весь дух. Сугробы поднялись куда выше колена, темнело вокруг на глазах.

В каждый шаг он вкладывал все силы.

«Вперед. Вперед. Не оглядываться».

Кровь громко стучала в ушах. Вдруг сзади донеслось хриплое сопение – возбужденное, частое, хлюпающее, точно преследователю приходится дышать сквозь густой слой сырой гнили.

Ближе. Ближе. С каждым шагом все ближе…

Что бы он ни увидел, кто б на него ни напал – все это ему вовсе не примерещилось. Все это – на самом деле.

«Простите…»

За что? Этого Стэнтон и сам не знал. За то, что, как и все остальные в обозе, не поверил рассказам Тамсен? За то, что не сумел уберечь их?

За жизнь, напрасно прожитую… не то чтобы во грехе, но в удушающей вере, будто он грешен?

Между тем впереди показалось ружье, прислоненное к дереву, а за ним, в отдалении – тонкая струйка дыма над занимающимся костром. Быть может, еще не поздно?

До ружья оставалось лишь несколько футов, и тут тварь прыгнула. Что-то острое полоснуло по икре, да так, будто к ноге приложили докрасна раскаленное клеймо. Затем боль обожгла правую икру, и Стэнтон, точно младенец, забарахтался в рыхлом снегу. Попробовал было двинуться дальше ползком, но кто-то, мертвой хваткой вцепившийся в ноги, поволок его назад. Третий удар рассек кожу затылка. Боль оказалась настолько сильна, что в глазах вспыхнули ослепительно-белые звезды.

Нет, так умереть он не может.

Умирать рано.

Рано.

Пальцы коснулись самого кончика приклада… и соскользнули. Тем временем тварь вцепилась зубами в щиколотку. Обернувшись к ней, Стэнтон ахнул от ужаса. Человеческие глаза, человеческий нос…

Кто б на него ни напал, когда-то он был человеком.

Однако сейчас в этой твари от человека не осталось почти ничего. Зубы уж точно на человеческие не походили. Клыки нападавшего, пронзив кожу, крючьями впились глубоко в тело, а между ними скользнуло вперед нечто влажное, жуткое – должно быть, язык.

Брыкнув ногой, Стэнтон что было сил ударил тварь в морду. Челюстей враг не разжал, однако на миг замешкался, и Стэнтон, извернувшись, сумел ухватить ружье.

Вновь повернувшись на спину, он поднял ружье к груди, выстрелил прямо в глаза врага.

Хватка чудовища разом ослабла. Не мешкая даже затем, чтоб проверить, мертво ли оно, Стэнтон с трудом поднялся. Стоило опереться на правую ногу, все тело пронзила такая боль, что в глазах потемнело. Между тем позади, за деревьями, собирались новые твари. Стэнтон выстрелил в заросли, наугад, не понимая, туда ли целится. Дрожащий всем телом, истекающий кровью, видя, как чудища смыкают ряды, сливаются в темную, текучую массу, он снова вскинул ружье, но тут его внимание привлекло внезапное движение. Одна из тварей, обойдя его стороной, прыгнула к нему слева и, прежде чем Стэнтон успел взять ее на прицел, повалила в снег, выбила из рук ружье.

Несло от нее, точно от трупа, надолго оставленного на солнцепеке. Однако пальцы ее оказались холодными, скользкими, влажными – полуистлевшими. От вони у Стэнтона перехватило дыхание. Сбросить врага с себя не удалось: тот навалился сверху всей тяжестью, а Стэнтон слишком ослаб. Распахнутая вроде змеиной, пасть твари вдвое прибавила в ширине. Внутри блестело множество, великое множество заостренных, будто стальные гвозди, зубов, за ними скользким, темным туннелем зияло горло, а меж зубов тянулся наружу, трепетал, словно слепой хищник, ощупью ищущий жертву, жуткого вида язык.