Майкл Макдауэлл - Элементали [litres]

– Но их все еще трое! Двое наверху и один внизу, даже если двое лишь притворялись запертыми!

– Нет, – сказала Одесса. – Ты не знаешь, сколько их там, ты не знаешь! Их может быть пятьдесят, а может, только один, просто он быстро бегает. Ты видишь то, что они тебе показывают – и не замечаешь того, что есть на самом деле.

– Если они умеют все это проделывать, – угрюмо проговорила Индия, – то как нам удалось уйти?

Большая Барбара вернулась в дом мужа, где тот ждал ее с распечатанным списком всех мест, где она должна побывать в ближайшие несколько дней. Они немедленно отправляются на обед в Молодежной торговой палате.

– Лоутон, – сказала она, нервно улыбнувшись, – я должна рассказать тебе, чем занималась в Бельдаме.

– Барбара, все, что ты должна сделать, это приодеться, иначе мы опоздаем. Я буду произносить речь, а оратору не к лицу опаздывать.

– Но ты должен меня выслушать. Ты должен узнать, что я для тебя сделала, Лоутон. Я завязала со спиртным, вот что. Я больше не буду пить. Тебе не придется обо мне беспокоиться. Знаю, у меня все еще есть недостатки – у нас у всех есть недостатки, как бы над ними ни работали, но они уже не имеют ничего общего с алкоголем. У меня столько сил, я сидела целыми днями на пляже и думала, как помочь тебе с кампанией. Послушай, – сказала она разгоряченно, обеспокоенная холодным взглядом мужа, – думаю, мне бы понравилось пожить в Вашингтоне пару лет – знаю, это может затянуться, ведь как только ты сможешь пробиться, они больше не выпустят тебя из Конгресса – и Лоутон, я так помогу тебе! Буду устраивать знатные вечеринки – ты знаешь, что я умею, даже Люкер подтвердит это, хоть он и ненавидит вечеринки. Я спрошу у Дофина и Ли, нельзя ли будет на время забрать у них Одессу, Одесса прилетит и поможет мне закатывать лучшие вечеринки, на которых ты когда-либо бывал. Люди будут толпиться в нашем холле, как в вестибюле отеля – приходить и уходить! Вот о чем я думала в Бельдаме, Лоутон. Без сомнения, ты победишь, а я буду следовать за тобой во всем, что ты делаешь, я…

– Теперь мы точно опоздаем! – сердито перебил Лоутон МакКрэй.

Люкер и Индия снова заняли гостевое крыло Малого дома, но Лоутон МакКрэй не передал сыну и внучке никаких указаний насчет того, как продвигать его политическую карьеру. Они могли сами распоряжаться свободным временем.

Люкер спросил Индию, все ли в порядке.

– Где Одесса? – ответила она.

– Ушла домой ненадолго. Вернется ближе к вечеру. Знаешь, – сказал он дочери, которая все еще не сняла солнцезащитные очки, – даже странно, как сильно ты привязалась к Одессе…

– Что плохого? – резко спросила Индия.

– Ничего, – ответил отец. – Просто странно, ведь когда мы ехали в Бельдам, ты ей и минуты не уделяла.

– У нее есть внутренние качества.

– Ты сейчас не шутишь?

Индия не ответила.

Во время обеда они слушали дневные новости и узнали, что на прошлой неделе Мобил наслаждался аномально умеренной погодой: прохладными утрами, дождливыми полуднями и приятными свежими вечерами.

– Разве не странно, – сказал Люкер. – А в Бельдаме всю эту чертову неделю было жарче, чем в аду. Всего лишь восемьдесят километров – и словно совершенно иной климат.

Ли и Дофин тоже были на обеде в Молодежной палате и постарались не выказать особого интереса к тому, что ответит Большая Барбара официанту на вопрос, не желает ли кто-нибудь коктейля перед подачей блюд. Большая Барбара покраснела – не от решения, которое было легким, а от осознания того, что за ней наблюдают. «Будто я погода», – сказала она себе. Выйдя посреди обеда в дамскую комнату, она задержалась у столика Ли и Дофина, наклонилась между ними и прошептала: «Вам не нужно обо мне беспокоиться. Пока все хвалят мой загар, у меня нет времени подносить бокал ко рту!»

Во время выступления Лоутона место Большой Барбары находилось на помосте рядом с трибуной, и она смотрела на мужа с головокружительной улыбкой супружеского обожания. Мало кто из аудитории – будь то женщина или мужчина – не отметил позже, как повезло кандидату иметь такую жену: даже те, кому нравился Лоутон, или те, кто лишь имитировал к нему симпатию, признались, что им было бы легче отдать голос за него, зная, что и Большая Барбара тоже попадет в Вашингтон.

Направляясь домой после обеда в Молодежной торговой палате, Дофин проезжал мимо аптеки, где неделю назад оставил для проявки пленку Индии – так что притормозил и забрал фотографии. И он, и Ли удивились, когда Индия, получив их, коротко поблагодарила и даже не попыталась рассмотреть изображения.

– Ты что, даже не взглянешь? – спросила Ли.

– Я посмотрю позже, – ответила девочка и унесла конверт в свою комнату.

Это было очень странно и вызвало пересуды, а чуть позже об этом доложили Люкеру. Ближе к вечеру он пришел в комнату Индии; в руке у него был высокий стакан.

– Боже мой, как хорошо снова выпить. Думаю, я страдал почти так же, как Большая Барбара.

– У тебя были таблетки, – сказала Индия.

– Ш-ш-ш! – зашипел отец. – Никому об этом не говори! Штука в том, что я за все время принял только парочку успокоительных.

– А антидепрессанты?

– На кой черт? Чем можно заниматься в Бельдаме под наркотиками?

Индия пожала плечами, подперла подбородок кулаком и выглянула в окно на Большой дом. Листва в Алабаме была фантастически пышной; деревья как будто прогибались под листьями. Растения в садах – гортензии, лилии и пестрые однолетники – склонялись под цветками. Несмотря на отсутствие хозяев, садовники с честью выполняли свою работу.

– Что с тобой? – спросил Люкер. – Ты злишься из-за того, что нам пришлось уехать из Бельдама?

Она покачала головой, не глядя на него.

– А что тогда?

– Я… – она попыталась подобрать слово, – дезориентирована, – наконец ей это удалось.

– Правда? – мягко спросил отец. Затем, через мгновение, добавил: – Дофин привез твои фотографии третьего дома. Ну как они получились?

Индия резко взглянула на него и отвернулась. Он подождал ответа и, не получив, продолжил:

– Ты их посмотрела?

Она кивнула и заскребла подоконник ненакрашенным ногтем.

– Покажи мне, – сказал Люкер.

Индия медленно покачала головой.

– Не получились?

Индия фыркнула.

– Я не дурочка, – сказала она. – Я могу работать с экспонометром. Умею настраивать диафрагму. Конечно же, получились.

– Индия, – сказал Люкер, – ты скрытничаешь, а я этого терпеть не могу. Ты ведешь себя прямо как твоя мать. Ты покажешь мне эти гребаные фотографии или нет?

– Знаешь, – сказала она, впервые глядя прямо на него, – когда я делала эти снимки, именно Одесса указывала мне, где стоять и как строить кадр. Она была со мной все время, почти до последнего. Я не говорила тебе, но для последней полудюжины кадров я снова поднялась на вершину дюны и сделала несколько снимков той спальни, где разбила окно.