Майкл Макдауэлл - Элементали [litres]

Четвертая комната выходила окнами во двор; в ее окне Индия видела белое лицо, которое приняла за отражение луны. Дверь захлопнулась сама собой, и какой-то крупный предмет мебели придвинулся к ней изнутри. Одесса спокойно вставила последний ключ в замок и повернула.

– Идем, деточка, – сказала Одесса и махнула Индии в сторону лестницы; но лестничная площадка была настолько темной, что Индия не заметила этого движения. Она направила луч фонарика на ступеньки, ведущие вверх.

– А что насчет третьего этажа? – спросила она. Ручка второй двери снова начала подрагивать. «Что, черт возьми, я здесь делаю?» – подумала Индия, и в четвертой комнате задвигалось еще больше мебели.

– Там нет дверей – нечего запирать, – сказала Одесса. – Если сверху что-то есть, оно теперь в доме главное. Мы ничего не можем сделать. Спускайся, деточка.

Индия направила луч фонарика вниз и спустилась по лестнице в гостиную. Луна вышла из облаков и светила в окно задней части дома, заливая серым светом эту длинную комнату. Дюна здесь, на большем пространстве, казалась не такой чудовищной, как в столовой.

Комната была обставлена с хорошо сохранившейся непринужденностью: прекрасные ковры и крашеная плетеная мебель. Ткани, сильно истлевшие, были покрыты мелким орнаментом и, как подозревала Индия, окрашены в яркие цвета. Сейчас все выглядело черным и серым, кроме песка, который ловил и отражал лунный свет серебристо-белой бледностью. Дюна, словно стоп-кадр приливной волны, накрыла треть комнаты.

Индия посветила фонариком на дюну; по пологому откосу соскользнуло еще больше песка. Падающие песчинки ловили и преломляли белый свет. Шаги Одессы слышались на лестнице позади, и Индия собиралась повернуться, когда квадратный стол у наружной стены внезапно опрокинулся. Большой светильник с замысловатым абажуром из цветного стекла, имитирующим гроздья глицинии, разбился об пол.

Вздрогнув, Индия уронила фонарик. Он упал на голый участок пола, и свет погас. Тогда она осознала, что наверху внезапно прекратились стук двери второй спальни и скрип мебели в четвертой. Его место занял незаметный, тонкий, сухой звук распыления – как будто дыхание какого-то существа, которое выдыхало песок.

– Одесса, – прошептала она.

– Скорее, деточка, – сказала та с настойчивостью в голосе, впервые с тех пор, как они вошли в дом. Одесса уже была в столовой, но Индия ничего не видела.

Индия карабкалась к черному треугольнику, который позволил бы попасть в безопасную столовую. Сухое дыхание становилось все громче и ближе; Индия держала фонарик как оружие.

Когда она встала, рука с длинными пальцами крепко сжала ее лодыжку. Жесткие ногти проткнули кожу, и она почувствовала, как кровь хлынула наружу. Индия инстинктивно ударила фонариком со всей силы – по чему бы это ни было. Раздался сухой вздох – Индия почувствовала, как песок слегка брызнул на ее голую ногу – и хватка ослабла. Она выскочила через дверной проем в столовую. Одесса схватила ее за руку и потащила через кухню к задней двери.

К их пробуждению на следующее утро проклятие жары рассеялось: выпала серая изморось, а температура понизилась настолько, что во время раннего завтрака – для разнообразия накрытого всем одновременно – они все изрядно продрогли. Сбор вещей был отложен, и Люкер, грея руки о вторую чашку кофе, посоветовал взять только самое необходимое.

– Если мы оставим здесь большую часть вещей, – сказал он, – это будет поводом вернуться сюда после выходных. Нам с Индией еще не нужно обратно в Нью-Йорк, поэтому, я думаю, стоит продолжить. – Он посмотрел на дочь, думая, что она обрадуется этому предложению, но Индия, которая по непонятным причинам сидела за столом в зеркальных солнцезащитных очках, вяло отвернулась и не смотрела на него.

– Хорошо, – сказала Ли, – потому что, Люкер, я думаю, тебе не следует уезжать из Алабамы, пока не будет принято решение насчет Бельдама. Ты единственный, кто сможет противостоять папе и даже покончить с этим делом.

– Я оторву ему яйца и прибью к нёбу, – сказал Люкер. Все настолько привыкли к его вульгарности, что никто даже не вздрогнул.

Таким образом, было решено остаться в Мобиле с первого июля – то есть с сегодняшнего дня, субботы, – до следующей среды, пятого. Все, что Лоутон попросит сделать, они будут выполнять без жалоб и с максимально возможной в каждом конкретном случае любезностью, будь то ротарианский ужин [9] Ротари-клуб – нерелигиозная и неполитическая благотворительная организация. На собрании клуба за завтраком, обедом или ужином члены занимаются обсуждением и организацией совместных гуманитарных проектов. , выступление в парке или турне по торговым центрам. Если все пройдет хорошо, они смогут вернуться как раз к дню рождения Дофина шестого числа.

Они собрали сумки, заперли дома и выехали в десять часов. Ли, Дофин и Большая Барбара взяли «Джип», Люкер, Одесса и Индия сели в «Скаут». К удивлению Люкера, всю дорогу до оставленных в Гаске машин Индия сидела на коленях Одессы.

– О, я знаю, – сказал Люкер дочери, когда они перебрались в «Фэйрлэйн», – тебе просто грустно уезжать из Бельдама. Я чувствую то же самое. Нью-Йорк – одна крайность, а Бельдам – другая. Мобил где-то посередине, а мы с тобой любим крайности.

– Да, – кратко ответила Индия, озадачив его.

Индия все еще была сильно напугана тем, что произошло прошлым вечером. Убегая из дома, она была уверена, что едва унесла ноги. Остаток ночи она провела, дрожа в гамаке в доме Сэвиджей, без сна, таращась в темноту и успокаивая себя тем, что Одесса дремлет рядом в кресле-качалке. Ее пугал каждый звук, а постоянное понижение температуры – за три часа похолодало на пятнадцать градусов – пробирало до костей.

На заре она решилась разбудить Одессу.

– Одесса, – сказала она, – я хочу знать, что случилось.

– Ничего не случилось, – ответила та. – Я вытащила тебя.

– Что-то пыталось меня утащить. Что это было?

– Я думала, что заперла их в тех комнатах. – Одесса пожала плечами. – Видимо, не всех.

– Что-то было во второй спальне, дергало дверную ручку, и еще что-то в четвертой, оно закрыло дверь. И еще было что-то, что хотело утащить меня в песок. Получается, в доме три духа.

– Не-а, – сказала Одесса, качая головой. – Они хотят, чтобы ты так думала.

– Что ты имеешь в виду? Почему нет? Раз, два, три. Их в доме три штуки, мы же пересчитали!

– Вот именно, – сказала Одесса, – так они и дурачат нас. Когда мы были наверху, они позволили запереть себя в комнатах, делали вид, что не могут выбраться. «Ох, ключи и замки удерживают нас», – говорили они. Потом мы спускаемся вниз – а они уже там, хотят утащить тебя в песок.