Майкл Макдауэлл - Элементали [litres]

– Где она была? – спросила Индия, догадываясь.

– В третьем доме. Мы с мамой никогда бы туда не заглянули, потому что знали, что Мэри-Скот боялась этого места. Но Одесса пролезла через боковое окно – для этого ей пришлось разбить стекло. Мэри-Скот нашлась в одной из спален наверху, в шифоньере. Она была без сознания.

– Что она там делала? Играла в прятки, наверное?

Дофин покачал головой.

– Шифоньер был заперт снаружи. А Одесса так и не нашла ключ. Ей пришлось разбивать замок молотком и столовым ножом.

– Подожди минутку. Если он был закрыт и Мэри-Скот потеряла сознание, откуда тогда Одесса узнала, что она там?

Дофин пожал плечами, будто бы спрашивая: «Откуда вообще Одесса что-то об этом знает?»

– Так кто же ее запер? – Индия была настойчива.

– Дарнли, – сказал Дофин, как будто Индия сама должна была догадаться. – Одесса вытащила Мэри-Скот, и мы просто посадили ее в «Джип» и уехали. Она не хотела об этом говорить, ни слова о том, что произошло. Но однажды рассказала Одессе, а Одесса передала мне. Мэри-Скот выглядывала из окна своей комнаты и заметила, что кто-то ходит внутри третьего дома. Она не могла понять, кто это – лишь то, что это был мужчина. Затем он подошел к окну и помахал ей – и тут она увидела, что это Дарнли. Она подумала, что он вернулся и прячется в третьем доме, чтобы потом выскочить и всех удивить. Но он все не выходил, поэтому Мэри-Скот обошла третий дом, поднялась на крыльцо и подошла к окну. А там Дарнли – ему было двадцать, когда он погиб, – смотрит прямо на нее. Но глаза у него не те. Они черные и у них белые зрачки, так что Мэри-Скот понимает, что что-то здесь не так, и уже собирается бежать… Но в следующее мгновение осознает, что находится в доме, а Дарнли обхватил ее руками и что-то говорит, а у него изо рта сыплется песок. Она пыталась убежать, но не смогла.

– И?

– И это все, что она помнит. Она не приходила в себя до тех пор, пока мы не доехали до Гаска.

– Когда Мэри-Скот решила уйти в монастырь? – с подозрением спросила Индия.

– О, примерно в то же время. Но Мэри-Скот всегда была очень религиозной…

На следующее утро Большая Барбара отправилась к адвокату, где немного поспорила с ним об условиях развода, а потом они вместе понедоумевали, почему Лоутон не явился на такое важное дело. Ли была в аптеке, покупала прописанные лекарства и выбирала лосьоны для загара; Люкер в книжном магазине набирал что попало, а Дофин сидел в своем офисе, по телефону давая Сонни Джо Блэку неутешительные для того ответы. Индия и Одесса, уже давно упаковавшие вещи и готовые к отъезду, качались на качелях, подвешенных на огромной дубовой ветке на заднем дворе Малого дома. Здесь было темно и прохладно, и влажный ветерок трепал свисавший испанский мох.

– Рада, что ты решила вернуться, деточка, – сказала Одесса, помолчав несколько минут. – Тебе не пойдет на пользу бояться. Совсем не пойдет.

– Но мне страшно, – ответила Индия. – Я не хочу возвращаться в Бельдам. Мне даже кажется, что глупо туда возвращаться. Такое ощущение, что он просто сидит и ждет, когда я вернусь, а потом все три дома подпрыгнут и рухнут прямо на меня.

Одесса пожала плечами.

– В прошлый раз с тобой ничего страшного не случилось, и мы не собираемся больше туда заходить.

Индия коротко рассмеялась. Войти в третий дом казалось для нее равновероятным тому, что ее завтра внесут в список членов Зала бейсбольной славы.

– Одесса, когда я думаю об этом доме и о том, что случилось там внутри… у меня в голове лишь мысль, что это был кошмар и ничего на самом деле не произошло. Даже царапины на ноге – я говорю себе, что они ненастоящие. Как будто это все объясняет. И мне даже кажется, что я могла бы теперь вернуться, посмотреть на этот дом и сказать: «Вот это да, ну и кошмар же мне приснился!»

– Правильно, – ободряюще сказала Одесса. – Вот так и нужно говорить.

– Но потом я смотрю на эти фотографии…

– Не смотри на них!

– … и эти штуки никуда не пропадают. Они на пленке, они были в камере. Я смотрела на них вчера…

– Надо их выкинуть!

– …но перед тем, как вынуть их из ящика, я сказала себе: «На этих фотографиях ничего нет. Я возьму и посмотрю еще раз, и ничего не увижу. Это всего лишь тени и отражения». Но потом я достала их и посмотрела, и все эти штуки все еще были там, и это совсем не тени и отражения. Думая об этих фотографиях, я боюсь возвращаться. Слушай, Одесса, я хочу, чтобы ты мне кое-что сказала…

– Что?

– И скажи правду. Нам опасно туда ехать?

– Я приезжаю в Бельдам уже тридцать пять лет, – уклончиво ответила Одесса.

– Да, я знаю, и одиннадцать лет назад там убили твою дочь. Твоя единственная дочь погибла в третьем доме. Я точно это знаю, Одесса, и не пытайся меня переубедить. А вчера вечером Дофин рассказал мне, что случилось с Мэри-Скот. Она бы задохнулась внутри шифоньера, если бы ты не вытащила ее. И как ты узнала, что она была там? Если ее закрыли, заперли, и она не издавала ни звука?

Одесса не ответила на вопрос.

– Послушай, – сказала она, глядя на «Мерседес», который въезжал на длинную гравийную дорожку, – тебе не нужно меня об этом спрашивать. Нет никакой нужды. Ты же не думаешь, что я бы позволила тебе туда войти, зная, что с тобой может случиться что-то плохое, а, деточка?

– Нет, – ответила Индия.

– Деточка, – сказала Одесса. Она встала с качелей, повернувшись спиной к Люкеру и Дофину, которые выходили из машины в десятке метров от них. Одесса маячила перед Индией, загораживая ее отца и дядю. – Если что-нибудь случится в Бельдаме, – сказала Одесса, решительно глядя на Индию, – я хочу, чтобы ты кое-что сделала…

– Что? – спросила Индия поворачиваясь к отцу. Тон Одессы и предположение, что может случиться что-то еще, пугали.

– Если что-нибудь случится, – тихо сказала Одесса, – съешь мои глаза…

– Что? – шепотом переспросила Индия. Ее отец и Дофин приближались. Она надеялась, что они ее защитят. Одесса подошла ближе к Индии, сложив руки за спиной, давая знак двум мужчинам не подходить.

– Что это значит? – в отчаянии воскликнула Индия. – Что ты…

– Если что-нибудь случится, – медленно повторила Одесса, кивками подчеркивая важность каждого слова, – съешь мои глаза…

Когда они загружали машину, начал накрапывать дождь. Когда Дофин проезжал мимо дома Лулы Перл в Бэй Минетт, чтобы рассеять сомнения Большой Барбары, что Лоутон действительно там, розовый «Континенталь» на подъездной дорожке из красной глины был покрыт грязью, разбрызганной нарастающим ливнем. Из-за ливня же поездка через округ Болдуин заняла на полчаса дольше обычного. Он взбивал поля, пригибая стебли выше полуметра; на дороге образовались огромные лужи, которые угрожали затопить мотор, когда Дофин с шумом и плеском пролетал сквозь них; в Локсли, Робертсдейле и Фоли люди собирались за витринами магазинов и стеклянными дверями домов понаблюдать, как вода льется с крыш и навесов громовыми каскадами. Когда они добрались до берега, ливень стал еще сильнее, хотя десятью километрами ранее это казалось невозможным; но его воздействие на пейзаж здесь было менее разрушительным. Песок впитает в себя сколь угодно воды, а виргинская сосна осыплется только в Судный день, и до тех пор ничто не может ей навредить.