Линдалл Клипстоун - Поместье Лейкседж [litres]

– Я боролся с ней, Виолетта, – он произносит мое имя тихо, слово это часть заклинания. – И все еще борюсь. И если бы у меня был другой выбор, если бы был способ сделать это без твоего брата, я бы им воспользовался.

Я не могу отвести взгляд от его вытянутой руки. Шрамы, порезы. Прежде чем я успеваю понять, что делаю, я протягиваю руку и дотрагиваюсь до него. Движение почти бессознательное. Моя рука гладит его кожу. Он вздрагивает, но позволяет мне прикасаться.

– Сколько раз ты это делал?

– Кловер вместе со своим заклинанием приехала сюда около года назад. С ней мы проводили ритуал, кажется, около двенадцати лун.

– Кажется?

– До того, как появилась она, я пробовал самостоятельно.

Я представляю себе одно и то же безжалостное повторение ритуала – нож, кожа, порез, – совершаемое снова и снова, луна за луной. Так много раз, что он сбился со счета.

– Как вообще все это началось?

Его глаза опускаются, он прячет взгляд под ресницами и долго молчит.

– Это началось, потому что я сделал кое-что ужасное.

– Ты о том, что случилось с твоей семьей?

– Да. И это тоже.

В его голосе нет ни капли жалости.

– Ты и правда утопил их, так ведь?

– Я уже сказал тебе. Все, что обо мне говорят, – правда.

Мое сердце начинает биться быстрее. Я моргаю и вижу только темную воду. Воду в озере, воду, которая наполняла мою комнату ночью во сне. Озеро унесло их жизни, и теперь вода, берег, земля – все отравлено и разрушено.

– Так что это все твоя вина. А теперь ты хочешь, чтобы Ариен это исправил.

– Да.

Моя рука все еще касается его руки. Не отрывая взгляда от шрама чуть выше его запястья – белого, давно зажившего, – я крепче сжимаю пальцы. Он резко вздыхает.

– Возможно, ты и провел двенадцать и более лун, причиняя себе вред, – я поднимаю на него глаза, – но я не позволю тебе сделать то же самое с ним.

На лице Роуэна появляется странное выражение. Точно так же он выглядел в лесу, когда его ранили, а я собиралась бежать. Так же он выглядел в свете костра, когда я заметила, что он слушает мой рассказ.

– Ариен хочет остаться, и он хочет помочь. Но… – я убираю руку, – никогда больше ему не угрожай. Если ты чего-то еще хочешь от Ариена, то найди возможность сказать правду.

– Хорошо.

Я возвращаюсь к сундуку, опускаюсь на колени и открываю крышку. Часть меня все еще хочет отказаться от подарка Роуэна, но моя рука непроизвольно тянется внутрь, чтобы развернуть свертки бумаги. Шелк, хлопок и ленты танцуют под моими пальцами.

Лежащие внутри платья лучше, чем все, что у меня когда-либо было. К чему я когда-либо прикасалась. Они цвета неба и заката. Цвета персика, шалфея и сирени. У них кружевные юбки. Рукава на подкладке покрыты нежной вышивкой.

И я хочу их. Дотрагиваясь до платьев, я так сильно хочу их, что боюсь, как бы это судорожное желание не прожгло ткань. Достаю одно платье. Оно из светло-кремового хлопка с вышитым вокруг воротника узором в виде крошечных полумесяцев.

Я прижимаю его к груди и поглаживаю нежную ткань.

– Спасибо, – тихо говорю я.

Роуэн, который уже собрался уходить, поворачивается. Держась за дверь, он переводит взгляд с платья на меня.

– Пожалуйста.

– Ты подождешь?

Пораженный, он останавливается.

– Мне нужно переодеться, но я хочу, чтобы потом ты показал мне библиотеку. Иначе я никогда ее не найду. Ваш несчастный дом слишком велик.

Он поднимает одну бровь:

– Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебе карту?

– Давай я начну.

Я вырисовываю в воздухе воображаемую фигуру и указываю на те места, где должны быть комнаты.

– Заперто, заперто, заперто, библиотека.

Он слабо улыбается и кивает мне головой:

– Я подожду за дверью.

Мы провели вместе почти неделю. Я знаю, кто он, и теперь точно знаю, что он сделал. И странно, что я могу дразнить его вот так. Еще более странно то, как легко это происходит.

Я вынимаю из сундука еще несколько вещей – лиф, нижнее белье с кружевной подшивкой и несколько заколок для волос. Иду в угол, где ширма отделяет умывальник от остальной части комнаты. Подношу платье к окну. Под лучами солнца тонкие слои ткани начинают светиться. Оно прекрасно.

Я быстро раздеваюсь – мне неловко это делать, пока Роуэн находится за дверью комнаты, хотя он меня и не видит. Смущаюсь, когда надеваю новое нижнее белье. Из-за того, что это он подарил. Хмуро смотрю в зеркало над умывальником на свои покрасневшие щеки и натягиваю платье через голову.

На талии висит длинный пояс с лентой. По всей спине протянулся ряд крошечных перламутровых пуговиц. Завязываю пояс, но пуговицы застегиваю не все – могу дотянуться только до половины. Затем я заплетаю волосы в беспорядочную косу и закручиваю ее вокруг головы. Ноги у меня босые, потому что свои грязные ботинки я оставила на кухне. Юбки парят у моих ног, как туман.

Я чувствую себя каким-то выдуманным, прекрасным существом из сказки. Не могу перестать водить пальцами по поясу и вышивке на рукавах.

Когда я выхожу из комнаты, Роуэн полностью меня оглядывает – начиная с заколотой косы и заканчивая ниспадающими юбками. Его рот слегка кривится, когда он замечает мои босые ноги.

– Ну, пошли.

Он поворачивается и идет дальше по коридору, ожидая, что я последую за ним.

Мы идем по тускло освещенной лестнице. Сюда проникают лишь несколько лучиков полуденного света. Мои босые ноги оставляют отпечатки на пыльном полу. Монстр идет позади меня, намеренно подстраивая свой темп так, чтобы мы не шли рядом. На верху лестницы Роуэн опускает руку мне на плечо.

– Виолетта. Ты… твое…

Он замолкает.

Я в замешательстве оборачиваюсь и смотрю на него:

– Что?

Он неловко показывает на спину моего платья.

– Ты пропустила несколько пуговиц.

Я протягиваю руку к спине. Голая кожа, кружевная полоса лифа, а затем ряд пустых петель. Оу . Я вся краснею и пытаюсь их застегнуть, но пальцы меня не слушаются.

Я нерешительно поворачиваюсь к нему спиной:

– Не получается. Можешь помочь, пожалуйста?

Он не двигается. Я жду. Чувствую себя беспомощной от того, что пуговицы расстегнуты, а он просто стоит там.

В конце концов, грубо вздохнув, Роуэн протягивает руку и пытается взяться за пуговицы, при этом не касаясь меня, но у него не выходит. Он делает паузу, снимает перчатки и пытается снова. Его пальцы касаются моей кожи. Без перчаток его руки теплые, кончики пальцев покрыты мозолями.

– Черт! – Он опускает руки. – Извини, я…

Пробормотав еще одно проклятие, он снова берется за платье. Я чувствую движение ткани и жемчуга. Чувствую искры тепла на кончиках пальцев. В центре груди я чувствую странную тягу, как будто внутри меня завязана нить.

Наконец он застегивает последнюю пуговицу и кладет руку мне на затылок. Я отхожу от него.