Михаил Теверовский - Начало и конец

Джереми осмотрел короткую, длиной по пояс, металлическую трость с резиновым наконечником, которую вручил ему прошлым вечером отец. Теперь Джереми остался один на одной из улочек, машина отца скрылась за домом на ближайшем перекрёстке – он спешил обратно к жене, волновавшейся из-за наплыва журналистов. Во время вручения подарка первой мыслью Джереми было поблагодарить отца, а затем выйти из дома, несмотря на начинающуюся за окном бурю и выкинуть трость в ближайшую канаву. Но когда мать уговорила его опробовать подарок, Джереми не смог не оценить, насколько ему было удобнее передвигаться с этой тонкой палкой, чем с громоздким и ставшим после ночного спасения Анны “одиноким” костылём. Потому, ощущение себя беспомощным, вперемешку с вызываемой от этого чувства яростью, были запрятаны Джереми куда-то далеко вглубь. И теперь он шёл по улочке Бритчендбарна, опираясь на трость и стараясь не задумываться о том, как он выглядит со стороны. Хоть Джереми и не мог объяснить, прежде всего, самому себе, почему ему вдруг стало столь важно то, как на него смотрят окружающие. Ведь последний раз он испытывал такое в школьные годы, которые давным-давно прошли, потонув в глубине прошлого, казавшегося теперь много более счастливым, чем в те дни, когда оно было настоящим.

Наконец, Джереми остановился перед первым пунктом назначения на сегодняшний день. Тяжёлая деревянная дверь открылась после того, как он приложил немалое количество усилий – Джереми не ожидал встретить от неё столь упорного сопротивления давно не смазываемых петель. Скрывавшийся за ней небольшой холл был пуст. Отчеканивая каждый неровный шаг гулкими ударами трости об паркетный пол, Джереми вплотную приблизился к одиноко стоявшему у противоположной от двери стены столу, на котором красовалась потёртая табличка с надписью « Помощник шерифа ». Ярость начала закипать в сердце Джереми – ему безумно хотелось перевернуть этот чёртов стол, чтобы на образовавшийся шум всё же кто-то соизволил выйти, но он усилием воли сдержался.

Тем не менее, стоять посередине пустого холла, будто болванчик, ему совершенно не хотелось. Потому, он направился уверенным – насколько ему позволяла хромота – шагом к двери, на которой была подвешена точно такая же табличка, как и стоявшая на столе, но с надписью теперь уже « Шериф ». Громко постучав дважды костяшками пальцев по небрежно выкрашенному в коричневый цвет косяку, Джереми в то же мгновение нажал на ручку и толкнул дверь от себя. Сидевший за столом шериф Бритчендбарна, оторвавшись от изучаемой им до этого газеты, поднял голову – его брови были нахмурены, а тяжёлый взгляд, казалось, чёрных глаз, словно буравил столь неожиданно вошедшего посетителя. Но уже в следующую секунду его пухлые губы расползлись в широкой улыбке, из-за чего его лицо стало ещё сильнее походить на широкую и толстую жабью морду, а взгляд смягчился. Он вскочил из-за стола, едва не перевернув его выпячивающим из-за ремня объёмным животиком, и, протягивая Джереми руку, в два шага пересёк отделявшее их расстояние и стоял теперь к нему почти что вплотную.

– Джереми, мальчик мой! Сколько лет, сколько зим! Проходи-проходи. Садись.

Томас Рейфан, шериф Бритчендбарна, указав Джереми на стоявший у его громоздкого письменного стола неказистый деревянный стул, сам вернулся на своё рабочее место, плюхнувшись с размаху в кресло, и теперь суетливыми движениями своих толстых, словно сардельки, пальцев, сгребал со стола какие-то бумажки и документы, беспорядочно распихивая их по ящикам тумбочки, которая стояла по левую от него руку.

– Слыхал я, что ты в городе. Ну и Джереми, отец то есть твой, говорил, конечно. Жаль, что он мэром вновь не пошёл. Жаль и зря. Ну да неважно. Что с нашего городка взять – ничего интересного не происходит, кроме как того, что одни старики сменяют других, ещё более дряхлых стариков. У тебя, я так понимаю, всё намного веселее, – Томас подмигнул Джереми. – Одно уж известно наверняка – по телевизору о тебе говорят немало.

– Это точно, шериф…

– Ой, да ладно тебе. Раньше я был для тебя дядя Томас, теперь, так и быть, пусть буду просто Томас. Но вот шериф – зачем? Я тебя с пелёнок знаю, в конце то концов.

Джереми едва заметно усмехнулся. Вглядевшись в лицо шерифа города, он не мог не заметить, что его лицо, как и лицо отца, испещрили дорожки морщин. Верхнюю пухлую губу прикрывали седоватые усы, походившие на щёточку. Щербатые толстые щёки оплывали на толстую могучую раскрасневшуюся шею. Грузное тело было скрыто за столом, но Джереми уже успел удивиться такой форме шерифа – с детства он помнил его хоть и громадным, будто шкаф, но поджарым и полным активности легкоатлетом. В нерабочие часы шерифа нередко можно было встретить в парке или на улочках на пробежке. Но внезапно ему вспомнились слова Анны. Совершенно не вяжущиеся с хранившимся в его памяти образом дяди Томаса, они, тем не менее, вертелись в его голове. Неужели он на самом деле был готов отпустить её за минет ? Джереми отвёл глаза в сторону, сосредоточившись на окне, стекло которого с улицы защищали толстые прутья железной решётки.

– Как тебе наша обитель правопорядка и закона? Понимаю, понимаю – обшарпана и слегка неприглядно выглядит. Это да. Но ведь главное что? Правильно! Люди, конечно. Люди – самое главное. Кто работает и с какой целью. Если человек пришёл защищать закон и порядок, то будет на закреплённом за ним участке тишина и покой. А ежели ему значок и ствол нужны, чтобы ещё больший криминал делать, ради выгоды своей-то – то тут конечно на улицу носа не покажешь, как стемнеет. Да и днём трижды подумаешь, стоит ли дверь квартиры открывать. Так что ты на внешний облик нашего «интерьера» не обращай внимания, вот это я к чему…

Шериф разглагольствовал, развалившись в своём кожаном кресле и легонько покачиваясь на нём. При каждом его движении кресло издавало короткий режущий ухо скрип, несмотря на то, что его вид, как и вид рабочего стола шерифа, были вполне себе в презентабельном состоянии. Да и в целом кабинет шерифа смотрелся намного лучше, чем тот же холл: выкрашенные ровно новой краской стены; огромный, во всю стену, шкаф, стоящий за спиной шерифа. Притом, заполнен шкаф был явно не только лишь папками с делами и документами – когда шериф судорожно разбирал с рабочего стола бардак, то в какой-то момент приоткрыл одну дверцу и поставил за неё небольшой стакан. Джереми успел заметить в узкой полоске света прячущиеся за ней стеклянные бутылки, в содержимом которых он не сомневался ни на йоту: с самого детства Джереми помнил пристрастие дяди Томаса к алкоголю, особенно проявлявшееся на каких-либо праздниках. Джереми никогда не мог понять, как это совмещалось в нём с просто огромной любовью к спорту.