Михаил Теверовский - Начало и конец

– Анну выпустили под вашу опеку?

– Не совсем. Она вольна ходить ко мне на беседы или же нет – это только лишь её право. Но такая просьба была оставлена той больнице от того человека, что направил Анну на лечение.

Быть может, дочь Анны Элиза является также дочерью не какого-нибудь уличного забулдыги? Но всё это слишком странно, богатеев Бритчендбарна можно пересчитать по пальцам, почему они были готовы рискнуть семьями, даже своей репутацией ради именно Анны, когда для были открыты много более лёгкодоступные и умеющие держать язык за зубами варианты? Джереми не знал, стоит ли ему делиться этими размышлениями с отцом Фоджестоном. Чем больше он погружался в эту историю, тем меньше ему хотелось доверять кому бы то ни было – слишком много странностей, для того чтобы в среду Анна просто накачалась наркотиками и выдумала всю эту историю. Но зачем? А галлюцинации… Джереми плохо разбирался в наркотиках и их действиях на людей, но всё же не верил, что они могли быть столь реалистичными, чтобы заставить девушку бежать из леса в город ночью и кричать о помощи. В конце концов, она утверждала, что за ней гнались именно люди, а не какие-либо чудовища или на крайний случай инопланетяне.

– Вы предполагаете, что Анна вновь начала принимать наркотики, а чтобы скрыть этот факт, выдумала эту историю с похищением и преследователями?

– Я не могу утверждать этого. И всё же, почему тогда Анна не пришла ко мне сегодня? Почему сейчас я разговариваю с вами, а не с полицией? Я стар, очень стар – чувствую, как слабеет моё тело, как изо дня в день мне приходится наклоняться к бумаге всё ближе, чтобы прочитать то, что написано на ней. Но я не слепну разумом, по крайней мере, я сильно надеюсь на это. «Уста праведника источают мудрость».

Внезапно в дверь постучали. От неожиданности Джереми отскочил на шаг, забыв о раненной ноге, и повернулся лицом к двери – при этом движении он чуть не упал на каменный пол, успев опереться на подаренную отцом трость.

– Войдите! – чуть громче, чем при беседе с Джереми, проскрипел святой отец.

Дверь приоткрылась и в кабинете показалась сначала голова светленького юноши, а затем и весь он целиком, облачённый в рясу, как и отец Фоджестон. Его слегка глуповатое лицо было целиком покрыто румянцем.

– Познакомьтесь, Джереми – это диакон Оливер. Когда-нибудь он придёт мне на смену. «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нём все согрешили».

– Святой отец, один из прихожан требует срочно увидеться с вами…

– Знаешь ли ты его имя, сын мой?

– Мне он незнаком, но просил… вернее требовал… сказать вам, что его зовут Кретчерсон.

Отец Фоджестон, нахмурившись, перевёл взгляд с своего ученика на бледные и тонкие кисти своих рук, которые он держал всё это время сцепленными на столе.

– Прошу прощения, вы не будете против, если я отлучусь буквально на несколько минут? – обратился священнослужитель к Джереми.

– Нет, конечно.

В одиночестве оставшись в кабинете, Джереми опёрся плечом о стену и размышлял о всей этой истории, в которую он сам себя замешал. Прежде всего он не мог решить, стоит ли доверить свои мысли и идеи по поводу дочери Анны и её отправки в клинику отцу Фоджестону. Что, если на самом деле он знает ответ, но не может из-за моральных побуждений открыть его? И если Джереми спросит напрямую, то отец Фоджестон тогда подтвердит или опровергнет его догадку? Или продолжит делать вид, что ничего не знает? Джереми не знал почему, но чувствовал, что если он раскроет личность человека, отправившего Анну в клинику, то многое прояснится. Что, если эта личность и есть ключ ко всем ответам?

Несмотря на относительное тепло в кабинете, каменная стена всё же была холодной. Погружённый спор с самим с собой, Джереми отстранился от стены и принялся расхаживать из стороны в сторону. В какой-то момент он осознал, что его взгляд прикован к одной единственной точке – к листу бумаги, торчащему из-за неровной створки шкафа. Что привлекло его внимание? Сфокусировав взгляд, Джереми опёрся теперь уже рукой о край стола отца Фоджестона. На краю листка явственно просматривался символ: контуры перевёрнутого треугольника с исходившими вверх ломаными линиями. Точно такой же Джереми уже видел на некоторых стенах и заборах Бритчендбарна. И в тех редких кошмарах, которые заставляли его просыпаться в поту среди ночи…

Времени на размышления не было – медлить нельзя. Облокотив трость о стол священнослужителя, Джереми одной рукой включил камеру на телефоне, а другой положил лист на стол. Мгновение – и фотография сделана. Но в такой темноте нужна вспышка. Драгоценные секунды теряются на то, чтобы включить в настройках вспышку. Ещё одна фотография. Что написано на листке, помимо символа? Сейчас неважно, Джереми изучит это позже, в более спокойной обстановке. Подсвечивая вспышкой, будто фонариком, Джереми приоткрывает створки шкафа и осматривает полки. Помнит ли отец Фоджестон, как были навалены в шкафу бумаги? На какую полку он, не глядя, сгребал то, что было у него на столе? Нельзя рисковать… Джереми чувствует, как сердце замерло в напряжении. В словно сжимающихся висках слышен его равномерный глухой стук. Тук-тук … Были ли шаги за дверью? Тук-тук … Джереми делает фотографии полок, после чего возвращает лист со стола обратно и прикрывает створки шкафа так, чтобы одна из них была слегка приоткрыта. Фотографирует всё, что осталось лежать на столе и возвращается к противоположной от стола стене. Теперь сердце бешено стучит. Выплеснувшийся в кровь адреналин заставляет тело Джереми слегка подрагивать. За дверью раздаются шаги. Стараясь унять дрожь и напустить непринуждённый вид, Джереми достаёт телефон и запускает какую-то игру, напоминающую легендарную «змейку». В кабинет заходит отец Фоджестон и плотно прикрывает за собой деревянную дверь.

– Ещё раз прошу прощения, сын мой. Как мне помнится, мы остановились на обсуждении странностей в поведении Анны на фоне той истории, что она поведала вам.

– Да… Я долго думал над этим – быть может, так оно и есть. Быть может, Анна употребила запрещённые вещества и решила выдумать всё это… в конце концов, её поведение напоминает поведение подростка…

– К сожалению, да. Но быть может, время поможет ей осознать его неправильность. «Мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь – возраст старости».

Джереми уже хотел спросить, в какой клинике Анна проходила лечение, но решил не делать этого – пусть отец Фоджестон считает, что он совершенно и бесповоротно разуверился в истории, рассказанной ему Анной.

– Главное, чтобы у неё это время было. Наркотики не приведут ни к чему хорошему. И что делать Элизе, если её мама вновь попадёт под эту дрянь… Я постараюсь поговорить с Анной. И уговорить её вернуться к беседам с вами, святой отец.