Михаил Теверовский - Начало и конец

Проникнув в двадцать первый номер, подсвечивая путь вспышкой телефона, Джереми щёлкнул выключателем. Свисающая на проводе одна-единственная лампочка зажглась, осветив небольшую прихожую, заставленную тумбочкой и каким-то старым деревянным гардеробом, почти что встроенным в стену. На полу был расстелен сбитый, словно от некой борьбы, ковёр, уходящий до зияющего чернотой проёма, в котором отсутствовала дверь. По ковру раскиданы какие-то вещи, до этого явно стоявшие на тумбочке. Вбок от коридора уходила обклеенная чем-то напоминающим клеёнку дверь совсем маленькой ванной комнаты, совмещённой с туалетом. Джереми быстрым взглядом осмотрел её, зажав рукой нос и рот – оттуда пахло плесенью и старыми ржавыми канализационными трубами.

В комнате же его ждала ещё более неприятная картина: облокотившись спиной к стене, на полу полусидел Майк Теренс. Его руки были подняты вверх, ладони прибиты гвоздями к стене, а из широкого разреза на горле растекалась тёмно-красная кровь, образуя под Майком липкую лужу. Остекленевшие глаза журналиста смотрели на пустой проём куда-то сквозь Джереми.

Джереми не знал, что ему делать. Звонить в скорую, полицию? Как объяснить всё то, что здесь произошло? И как знать, нет ли в их рядах чёртовых сектантов-психопатов? Джереми чувствовал, как из-под ног будто бы ускользала земля. Что же делать… Внезапно заигравшая из коридора музыка заставила его вздрогнуть и прийти в себя. Всего несколько шагов, и он подбежал к выбитой выходной двери и приготовился к новой схватке, но, выглянув в коридор убедился, что он всё также пуст. А музыка раздавалась из вибрирующего телефона, лежащего в куртке убитого им мужчины. Покопавшись в карманах и наткнувшись на ключи, паспорт и несколько бумажных купюр, Джереми, наконец, отыскал телефон. Надпись из журнала контактов гласила, что звонил «Мессия». Чувствуя, как холодок пробежал по спине, а в горле вмиг пересохло, Джереми принял вызов и приложил телефон к уху.

– Фрэнсис, мать твою, где ты? Отвечай! Билл только что звонил мне, сказал, что ты остался устраивать какую-то хрень с телом Теренса. Если бы он позвонил мне раньше, я бы уже делал из тебя чёртову отбивную! Какого хрена ты молчишь?! – Джереми слушал голос говорившего и чувствовал, как сердце в груди будто кто-то сжимал всё сильнее и сильнее ледяной жёсткой рукой. Он понимал, кому принадлежит этот голос, но не мог в это поверить. Отказывался верить… А звонивший тем временем перешёл на крик, срываясь со своего обычно рассудительного и спокойного тона. – ЧТО ТЫ ТАМ НАДЕЛАЛ? А?! Если ты что-то сделал с моим сыном, я убью тебя! Ради твоего же блага я надеюсь, что ты просто где-то отсиживаешься после убийства журналиста и дрочишь от счастья, как в прошлый раз, психопат ты долбанный! Отвечай, я сказал!

– Это не Фрэнсис, – мёртвым голосом полушёпотом ответил Джереми.

Наступила тишина, из трубки с несколько секунд лишь слышалось тяжёлое дыхание звонившего. Затем вызов был сброшен.

Среда. 21 августа 2014 года

Забыв об ограничениях скорости, да и многих других правилах дорожного движения, Джереми мчался на фордике отца по улицам ночного Бритчендбарна, направляясь в дом своих родителей. На сидении рядом с ним лежала записная книжка, выпавшая из рук психопата Фрэнсиса и принадлежавшая, судя по подписи на внутренней стороне обложки, убитому оккультистом Майку Теренсу. Джереми не знал, что собирается сделать. Ему хотелось посмотреть в глаза отцу, спросить напрямую, что творится и почему. Где-то в глубине души Джереми также надеялся, что всему этому найдётся какое-нибудь простое объяснение, что, быть может, он что-то не так понял. Что ошибся… Тем не менее, теперь всё происходящее выстраивалось в более менее структурированную последовательность. Если его отец некий «мессия» культа, то становится понятно, почему за Джереми лишь следили, а не прервали его попытки докопаться до правды тем же радикальным способом, каким закончили расследование Майка Теренса. Также это объясняло записи, сфотографированные Джереми у священника отца Фоджестона – речь шла не о нём, а его отце, которого он никогда не называл Джереми, ассоциируя его у себя в голове только как «отец», «папа». А шериф Томас Рейфан, неужели и он замешан? Они с Джереми-старшим были лучшими друзьями, наверняка он всё знал… Потому и скрывал от Джереми имя владельца ржавого пикапа. А что по поводу Анны? Связано ли её похищение с приездом Джереми? Но как? Каким образом она могла быть впутана во всё это? Джереми чувствовал, как виски начинает сдавливать тупая боль. Не выдерживая всей правды, голова будто распухала и сдавливалась невидимым обручем одновременно. Что ж, скоро он заполнит и эти белые пятна, окончательно собрав воедино весь этот извращённый пазл.

Бросив машину на тротуаре у дома, Джереми широким шагом пересёк лужайку дома по дорожке из гравия, слыша, как неистово бьётся в груди сердце, и вбежал в дом, дверь которого была почему-то не заперта.

– Отец! Отец?! – кричал Джереми, мечась по пустому родительскому дому, в котором не было ни души. – Мама?

Джереми сел на нижних ступеньках лестницы, ведущей от коридора на второй этаж. Теперь он совершенно не представлял, что ему делать и как поступить. Его взгляд остановился на записке, видимо, приклеенной кусочком скотча к выходной двери изнутри, но теперь валяющейся на полу – он даже не заметил её и то, как она сорвалась, когда ворвался в дом. На непослушных ногах, чувствуя себя отрешённым от всего мира, Джереми подошёл к ней и, наклонившись, невзирая охватившую с оттоком адреналина всю его боль от ран и после схватки с оккультистом Фрэнсисом, поднял с пола записку с коротким посланием. Почерк матери он узнал в ту же секунду, несмотря на корявость букв, в отличие от всегда аккуратного, даже почти каллиграфического написания – записка явно писалась впопыхах:

« Сынок, отец сказал мне, что ты очень и очень расстроился, узнав о его небольшом хобби… Я хотела дождаться тебя, чтобы всё обсудить, но Джереми настоял, что мы должны уехать. Я очень надеюсь, что у тебя всё хорошо, и что скоро вы с папой помиритесь.

Небольшое хобби… Неужели мама знала? Мама, истинно верующая, неужели она могла принять оккультизм отца? Джереми не мог в это поверить. Хотя с её всегда кротким и столь послушным характером… Ни разу в жизни она не перечила Уилборну-старшему, да и вообще кому бы то ни было на памяти Джереми… Или, быть может, всё намного проще, он просто-напросто сошёл с ума? И сейчас бьётся головой об обитые мягкой тканью стены, закованный в смирительную рубашку? Всё вокруг теперь казалось таким неестественным, таким нереальным: ни эта записка, ни этот коридор, пол, дверь, лестница. Всё какое-то не такое… Что ему делать? Попытался дозвониться отцу по телефону – выключен. Как и телефон матери.