Маргарита Малинина - Исчезнуть из преисподней

Он передал густыми черными бровями верхнюю степень изумления и опустил глаза на свой яркий пуловер, после чего сказал такое, за что мне до дрожи захотелось кинуть в него кастрюлей:

— Ни то ни другое. Я одеваюсь по погоде.

— Ты издеваешься, да?! — Я вскочила. — Ладно, иду писать заявление. Милиция разберется, кто из нас холоп.

Странноватый житель дома с Ротондой заржал в голосину.

— Да сядь ты, расскажу. Знаешь, скукотища адская в великом и прославленном Санкт-Петербурге, ну и захотелось себя поразвлечь. Вот в прежние времена, когда сие была столица… — Я вновь поднялась, ибо после слов «расскажу» уже успела сызнова устроиться на стуле. Блин, «сызнова», я уже и сама начала выражаться и даже думать на его наречии. — Ой, ну не забалуешь с тобой! — он показал жестами, чтобы я села. — Короче, Светлана эта, или как там ее, крутила с соседушкой моим. — Он показал головой на смежную стенку. Ту самую, за которой я пару минут назад сидела с Петей, тоже обсуждая Белову. Вся эта история снова начала походить на какой-то дешевый фарс или розыгрыш. Такое ощущение, что снимается какая-то паршивая передача, но при этом с гигантским бюджетом, ради которой всех настоящих, нормальных жильцов временно определили в гостиницы и санатории, а для жертвы, то бишь меня, заселили пустующие квартиры всякими неадекватами. — У бедолаги проблемы с башкой. Она этим и воспользовалась. Извини, что приходится так говорить о твоей подруге.

Я попыталась понять, всерьез он извиняется или опять дурачится, так и не поняла, и в итоге просто спросила:

— Для чего?

— Что для чего?

— Для чего, — уже громче и увереннее заговорила я, чтобы и до недалеких дошло, — по твоему мнению, умный ты человек, Светлане был нужен Петр? Ты сказал «воспользовалась».

Он пожал плечами:

— Что-то она планировала, судя по обрывкам разговоров, которые до меня долетали, и его, видать, использовала для этих целей. Он же дурачок, баб не видел нормальных. Сиськи покажи ему разок — и дело в шляпе. — Юлиан гаденько улыбнулся. — Будет плясать под твою дудку.

— А ты, видимо, показывал, да? Проверял, как это работает?

— Ой, ну ладно, не злись. Это лишь мое предположение.

— И ты выдаешь его за факт!

— Ой, ну говорю ж, не злись. Я не хотел рассказывать, но ты настояла! — поднял он палец вверх. — Помни об этом, это твой выбор. Я пытался увести разговор в сторону. Ты знаешь, девушка-то она так себе… Как человек в смысле. Как баба — норм.

— Отлично! Ты и это успел проверить.

Он весело фыркнул.

— Кто-то ревнует! Так чего ждать? Милости просим, спальня через стенку. Очень удобная такая, красивая. Вчера только зеркала на потолок повесил.

Пока он самозабвенно рассказывал о каких-то там зеркалах из Италии и доделистых рабочих, которые весь день их встраивали в потолок, я в очередной раз задумалась над тем, какими разными мы видим людей, ведь уже несколько человек, притом малознакомых, сказали про мою приятельницу, что она плохая. А я ведь этого не замечала. Она притворялась? Но почему со мной, а не с другими? Или я так паршиво в людях разбираюсь? Мне всего девятнадцать. Все говорят, как хорошо быть молодыми, жаль, что молодость не вечна и так далее, но я впервые пожалела, что у меня слишком мало жизненного опыта. Захотелось быть постарше.

Итак, у нас имеются двое людей, которые говорят, что Света вешалась на Петю. Оба уверены, что у нее был свой интерес, возможно, корыстный, возможно, какой-то еще, пока неясно. Дальше. У нас имеются двое мужчин, которые полунамеками, но все же подсовывают в подозреваемые друг друга. Ведь если я правильно поняла аутиста (аутиста ли?) Петю, то Светка была влюблена в Юлиана и крутила, соответственно, с ним. Юлиан же это отрицает и утверждает, что шуры-муры были у Светы с Петром. Это же говорила и его мать.

— Ты так внимательно слушаешь, тебе правда интересно?

— Нет, — честно ответила я, — просто я не слушала вообще.

— Ясно, могла и сказать, — явно обиделся типчик.

— Знаешь, что? Показывай.

Я уже в который раз встала с удобного стула с высокой спинкой и кожаным сиденьем. К слову, в этой квартире, в отличие от соседской, пахло достатком. Сдается, про зеркала из Италии он не врал, но вовсе не они меня сейчас интересовали. Я вспомнила про записи, которые Света, по ее словам, спрятала где-то в нише за шкафом. У Пети, кстати, я ничего такого не находила. Возможно, правду говорит только он, и Белова действительно часто общалась с Юлианом. Так часто, что именно с ним и была, когда позвонила мне. Установить я это смогу, лишь обыскав жилье на предмет ее черновиков для статьи.

Он посмотрел на меня удивленно и слегка, как мне показалось, разочарованно, но послушно повел в спальню.

В центре маленькой комнаты стоит железная кровать. Черные кованые ветви с листьями сплетаются причудливым узором в изголовье и достигают роста взрослого человека. Со стороны ног узор попроще и сама спинка намного ниже. На кровати только матрас в целлофане. На потолке действительно зеркала, маленькие каплевидные кусочки выложены интересной мозаикой и соединены то ли пластиком, то ли каким-то другим, более дорогим, материалом. На полу лакированные доски, стены крашеные. Больше никакой мебели, кроме кровати, нет. В комнате витал запах свежего ремонта: лак, пластик, краска и что-то химическое, так пахнет на складах со стройматериалами.

— Тебе тоже тут призраки мерещатся? — кивнула я на полиэтилен на матрасе. — Или сам Сатана?

— Нет. Сам слишком велик, чтобы захаживать к таким простым людям, как я. А в призраков я не верю. Если человек умер, он отправляется куда-то туда… — Он сделал неопределенный взмах рукой, будто показывал не наверх или вниз, как обычно делают в таких случаях, а куда-то в сторону.

Поэтому я полюбопытствовала:

— Туда — это куда?

— В параллельное пространство, — с пафосом ответил он.

Я решила не церемониться и прямо спросила:

— Где ты спишь? Явно не здесь.

— Пока там. — Он показал на другую дверь. Мы прошли в соседнюю комнату, которой оказалась просторная гостиная. Размеры комнат примерно совпадали с теми, где я жила сейчас, только расположение помещений немного иное. — Вот на этом самом диване.

— Да ладно, — отмахнулась я. Невзирая на фешенебельную обстановку, диван был весьма потертым. — Это не твое, сразу видно. Он тебе не подходит.

— Зато удобный.

Но я продолжала спорить:

— Он даже к имени твоему не подходит. А к кашемиру и льну, что сейчас на тебе, и подавно.

— Далось тебе мое имя. Хочешь, я его на диване напишу, прямо на спинке? Тогда подойдет? А если одежда не устраивает, так я могу ее и снять, знаешь ли.

— Ой, знаю, что можешь. От таких, как ты, вообще чего угодно можно ожидать. А вот можно ли ожидать маленькую услугу?