Маргарита Малинина - Исчезнуть из преисподней

— Лучше быстрая смерть, чем медленная, — гаркнула я какую-то глупость, ведь он предостерегал против переломов, а умирать с поломанными руками и ногами — чем не жуткая, медленная смерть? Когда необработанные раны будут загнивать, когда я буду корчиться на пыльном полу от боли, а глаза ослепнут от темноты… Впрочем, быстрее умру от жажды.

— Хорош молоть чушь! Пока они тебя будут искать, я успею сбежать. Не надо было никого вызывать. — Алексей, наверно, и не понимал, что говорил рифмами. Ну хоть в этом мы похожи, у меня это частенько непроизвольно выходит. Впрочем, какая разница, поэт он или прозаик, если он убийца?

— За что ты Светку убил? — спросила я, как только ноги коснулись пола, а конец веревки пятью секундами позже упал мне прямо на лицо.

Ответ был неожиданным:

— Она хотела убить тебя!

— Что?! — осипшим голосом перепросила я. — Как это?!

Не верю, не верю… Смеяться и называть юродивой — это одно, но убить?.. Впрочем, она давно уже забрала себе мою жизнь — ту жизнь, которой у меня никогда, к сожалению, не было: мою профессию, моих мужчин, смелость и раскованность, которые больше бы подошли человеку с моей внешностью. Что удивительного в том, что она решила забрать и ту мою жизнь, которая реально у меня была? По этой-то жизни я уж точно не заплачу.

— Новый ее план. Похищение неизвестной журналистки никому не интересно. А вот убийство подруги журналистки, которое заставило ее взяться за расследование — вот это да. Она бы это выкрутила, как предостережение ей — мол, не суйся. Тут и до дурака дойдет, что журналистка-то связалась с опасными людьми и могущественными организациями — с масонами, не меньше. А поставили синяк да ноутбук сломали — это детский утренник. Я-то отказался, но этот смазливый — отказался ли? Откуда мне было знать? А этот полоумный из другой квартиры — отказался бы, если бы отказался этот? А скольких еще она соблазнит? Если она задумала что-то, отговорить нельзя. Такой уж человек. Я спасал тебя, дура! — Сейчас Алексей сам на себя не был похож. Он говорил так быстро, что я даже не успевала толком вникать, лишь запоминала, чтобы потом разобраться. А может, шок не позволял мне понимать услышанное… — Я нашел ее в подвале здесь — в наручниках, изуродованную и обессиленную, и задушил. Потому что даже в таком состоянии она продолжала выдвигать какие-то безумные теории и новые планы и встретила меня фразой о том, что от тебя надо избавляться! Когда мы с тобой спустились туда, я так удивился… Дебил этот труп из собственного подвала выкрал и к нам в квартиру сбагрил. Я-то решил, что ты уехала, а как увидел этот труп… У меня в голове отключилось что-то, и я просто выкинул его наверх, чтобы не видеть пока, чтобы подумать, что с ним делать. Представь себе, я уже в призраков поверил! Решил, что она сама ко мне вернулась мстить! А потом ты проснулась, я услышал, как ходишь по квартире, и понял, что натворил… Мне жаль, что тебе пришлось ее найти. И еще… Я тебе в тот раз не мог сказать, потому что ты не должна была знать о другой квартире и люке, но это я забыл закрыть дверь, когда картину вешал. Я наврал, что вешал при тебе. Когда ты ушла, я поднялся в квартиру, повесил картину, но вышел по привычке через дверь, а ключей-то у меня нет. Не стал возвращаться, ушел так, не закрыв ее. — «Ага, значит, моя рассеянность ни при чем», — машинально зафиксировал мой мозг. — И черновик именно я в морозилку сунул ночью, она при мне его писала, я знал, что там проявится информация о Щербинине. Мне нужно было, чтобы ты их семью подозревать начала, я надеялся, что их посадят за ее убийство. А этот гад, видать, следил. Сутки с трупом в машине катался. Или где он его держал, не знаю. Короче, когда я ночью уезжал из квартиры, сунув листы в морозилку, трупа еще не было. Весь следующий день в делах провел, потом мне пришлось сознаться тебе про картину, но, повторюсь, я не мог тебе сказать про черновик… А после нашего разговора снова пришлось ехать по делам, и вернулся я в квартиру под тобой опять глубокой ночью. А там… — Он вздохнул. — Короче, когда ты убежала, мне пришлось спускать труп вниз и быстренько выносить в мешке из дома. Я вернул его сюда и решил представить так, словно этот фанатик ритуал какой-то задумал. Стол, череп, свечи — тут все уже было приготовлено Светкой. Для тебя.

На этих словах он просто меня покинул. Ну и как мне жить с этим? Она хотела забрать мою жизнь, а я, хоть и косвенно, не своими руками, но все-таки забрала ее…

Я попыталась освободиться от пут — не получилось. Ходить в темноте боялась — вдруг реально обо что-то споткнусь и сломаю себе шею. Поэтому я просто сидела и думала. Что он имел в виду? Это мое убийство хотели представить как ритуальное? Но кто бы в это поверил?

Здесь я вспоминала, как Светка упоминала в черновиках недавний случай в Австралии. Она бы провела параллель, что масонский орден по всему миру проводит жертвоприношения. Здесь уже инвестор — или кто он там — не обошел бы ее вниманием. Но как она собиралась дурить полицию и уйти от подозрений?

Тут я услышала голос наверху, который меня звал. Юлиан!

Ах, ну да! Юлиан! Вот как она собиралась выйти сухой из воды. Юлиан не знает Светку, но я более или менее ее знаю. Во всяком случае знаю, что она умна. Она решила, что друг Юлиана — это именно Юлиан. Она просто хотела убить меня руками Алекса и подставить Юлиана — родню Щербинина. Она бы представила это как то, что он шестерка председателя местной масонской ложи и поставляет им жертв для ритуалов — что-нибудь в этом духе. И вот я, несчастная, никому не нужная подружка журналистки Лариса Савушкина, оказалась в числе жертв. А ей самой удалось сбежать и провести расследование.

Ой, блин, я же забыла отозваться на клич…

— Юлиан! Я здесь! Внизу!

Он подбежал к дыре в полу и увидел меня.

— Черт… Как ты туда забралась? Где вход?

— Наверно, там, где ты Светку держал…

— Я плохо изучил подвал. Но попробую найти. Жди здесь.

— Я никуда и не ухожу, знаешь ли! Сижу тут.

— Ты ничего себе не сломала? Все хорошо?

Господи, какие все заботливые… То подставляют, обманывают и кидают тебя под поезд, а то вдруг резко — ничего себе не сломала? Они одинаковые. Оба. Все…

— Да, все хорошо. Встреть Рубцова на улице, проводи его сюда.

— Кого?

— Капитана полиции!

— Ах, ну да, он же приходил к нам тогда… А где этот твой? Мужлан.

— Мужлан сделал ноги. Ты идешь меня спасать или так и будешь бубнить?

— Окей! Одна нога здесь, другая там!

— Пусть лучше обе будут там… То есть здесь. То есть там, где я… Короче, ты понял. — Но он даже не дослушал, до меня донеслись удаляющиеся тяжелые шаги еще посередине моей последней фразы. — Ну окей. Жду тебя здесь.

Я еще говорила сама с собой минут пятнадцать. Может, меньше: в темноте и одиночестве время тянулось довольно медленно. Однако в итоге спасать меня явилось трое: Юлиан, Рубцов и еще какой-то человек в штатском. Рубцов заботливо предложил вызвать скорую, но я себя чувствовала прекрасно. Ночь, свежий воздух, кто-то незримый плещется в пруду и пугающе крякает — что еще нужно для счастья?