Рин Дилин - Заложники

Мать Мишеньки охнула и прижала ладони к животу, словно пытаясь его защитить.

– Но ты можешь выбрать другую дорогу. Пожертвуешь умершим сыном, мужа в семье удержишь, и двое его братьев в живых останутся. Решать тебе, как оно будет, – хмыкнула ведьма, встала и снова принялась помешивать варево в котелке.

Посетительница помолчала, подумала и спросила:

– Так что же тебе нужно? Тело Мишеньки?

– Труп только могильным червям требуется. Тут его душа нужна. И не мне, – она повернулась и ткнула в её сторону вонючей поварёшкой, – а тебе! Ты её к земле привязывать будешь. Не уйдёт душа мальчика на тот свет, и для его братьев дорога закроется. Не ушла душа в отведённый судьбой срок, и судьба других переменилась. Понимаешь?

Мать Мишеньки посидела, помолчала и, наконец, сказала:

– Хорошо, я согласна.

Даже видавшая виды Лютариха от удивления крякнула:

– Вот как? Так просто? Не будешь ныть, торговаться, умолять сделать как-нибудь по-другому?

– Не буду.

– Понимаешь хоть, что страшный грех на душу берёшь? Душу своего ребёнка к земле до скончания времён привязываешь, Царствия Божьего лишаешь?

– Ворожба – это всегда страшный грех. Я согласна, не мучай меня, ведьма. Говори, что делать надобно.

Лютариха усмехнулась:

– Хорошо, тогда слушай, что для обряда потребуется.

Неся на плечах лопаты, двое мужчин бродили по кладбищу. За ними незримо наблюдали неупокоенные. Этих двоих покойники хорошо знали: местные ребята, хоть и пьющие, а дело своё знающие, могилы копают справные. Пришли с лопатами – верная примета, ждать сегодня новосёла свежепреставленного.

Могильщики разглядывали таблички, читали имена и проходили дальше. Неупокоенные тихо перешёптывались: словно ищут кого-то?

– А я тебе говорю, не здесь она, – буркнул один мужик другому, – в другом месте искать надо.

– Да как-то странно нарисовано! – огрызнулся второй, – Будто где-то возле дороги она, а там мы уже всё по три раза проверили. Ошиблась баба с горя. Давай уже копать хоть где-нибудь, а то с гробом скоро приедут.

– Ага! Приедут, увидят, что не там и заполучаем мы всего, кроме платы! Дай листок сюда.

Клочок бумаги перекочевал из рук в руки. Мужик посмотрел на него, повертел головой, повернулся и отвесил второму подзатыльник:

– Да ты ж его вверх тормашками держал, дурень! Вон, смотри, там копать надо, – он указал через дорогу.

Потирая затылок, мужик посмотрел в заданном направлении:

– Нет там ничего, трава только в рост стоит…

– Глаза разуй! Не видишь что ль, крест в траве торчит покосившийся.

Мужчины перешли дорогу, выдрали сухостой, освобождая крест и расчистив могилу. Прочли табличку.

– Лохматый Михаил Иванович… Выходит, что и правда здесь. Михаил… просто тёзка или родственник? Как думаешь?

– Родственник, конечно. Зачем к чужому человеку хоронить бы стали? Копай, давай.

– Могила старая совсем. Гроб наверняка сгнил давно. Не будем рыть глубоко? А то, не дай бог, скелет наружу вывернем, крику-то будет…

– И то верно. Давай не глубоко. Гробик-то маленький, – мужчины принялись за работу.

Невидимый для них знахарь с интересом наблюдал за их работой. Внезапно его осенила идея: а что, если и правда вывернут они его скелет из-под камней? Не спадёт ли ведьмино заклятие? И он принялся шептать мужикам на уши:

«Глубже надо копать, земля рыхлая, после первого дождя гроб наружу вылезет… Глубже надо копать… Земля хорошо идёт, лёгкая… Усталости нет совсем… Ещё глубже нужно рыть…»

Зачарованные им мужики рыли и рыли, пока их лопаты не зазвенели о камни. Спало наваждение знахаря.

– Всё-всё, хватит! И так слишком глубоко вырыли.

– Странно это как-то, – могильщик снова постучал лопатой о камни, – тут же не должно быть никаких камней. А сам гроб где? Под ними выходит?

– Тебе-то какая разница? – огрызнулся другой, – вон, везут уже. Ровняй яму скорее.

На дороге показалась похоронная процессия. За телегой, запряжённой старой клячей, шли одетые в чёрное люди и громко выли специально нанятые плакальщицы.

Михаил Иванович сразу увидел босого мальчика, одетого в белую рубашечку и штанишки, идущего рядом с женщиной с заметно выпирающим беременным животом.

– Эка тебя, малец, угораздило, – вместо приветствия сказал он ему, когда процессия остановилась у его могилы.

Мальчик вздрогнул и удивлённо посмотрел на него:

– А вы меня, дяденька, что ли видите? Как? Я же умер…

Знахарь ему улыбнулся:

– Ну, так и я, вроде как не живой. Да ты не бойся. Меня Михаил Иванович зовут. Но ты можешь называть меня дядя Миша. А тебя как звать?

– Мишенька.

– Тёзка, значит. А не знаешь, Мишенька, почему мамка с папкой решили тебя в мою могилу похоронить? Мы же вроде не родственники.

Мальчик пожал плечами:

– Вроде нет. Маме вон та бабка страшная сказала, где хоронить следует, – он ткнул пальцем в толпу людей.

Михаил Иванович аж зубами заскрежетал: Лютариха! Чтоб ты провалилась, ведьма проклятая!

Мужчины достали из телеги две табуретки, поставили на них рядом с могилой маленький гроб. Бледненький, точно просто уснувший, в нём мальчик крепко сжимал в тонкой ручке белый с алыми пятнами кружевной платочек. Лютариха подошла к гробу, и чуть ли не ломая усопшему пальчики, вытащила из детской ручки платочек.

Народ в шоке замер. Даже плакальщицы перестали выть и с ужасом зашушукались: где это видано, отбирать силой у покойника то, что он так крепко сжимает?!

– Свечку надобно, чтобы двумя ручками держал, – скривила рот в притворной улыбке ведьма, – А платочек вот, я сюда, под подушечку, под подушечку я ему положу.

Она сделала вид, что запихивает платок в гроб. Но и Мишенька, и Михаил Иванович явственно увидели, как старуха спрятала его себе в рукав.

– Верни платочек! – рассердился мальчик, – Мне его жена доктора подарила!

В руки покойнику вложили свечку, и поп нараспев стал читать отходную молитву, маша вокруг гроба кадилом. Закончив, он дозволил людям подходить и прощаться с новопреставленным рабом божьим Михаилом. Плакальщицы снова завыли, нараспев и с причитанием.

Лютариха встала далеко в стороне, словно знала, где Михаил Иванович не сможет до неё дотянуться. Внутри знахаря всё дрожало от предчувствия надвигающейся беды.

«Не зря, ох, не зря Лютариха здесь крутится! Что-то удумала, карга старая!»

Подзахоронение покойника к тёзке – что-то это ему напоминало, но вспомнить он никак не мог. Вроде бы, так было принято делать, когда люди переезжали на новое место и родственников на местном кладбище не имели, а в семье умирал ребёнок. Хороня к покойнику с таким же именем, что носил ребёнок, родители надеялись, что старший тёзка позаботится о детской душе и поможет найти дорогу к Свету, в Рай.